— То же, что и ты, дорогая, — холодно говорит Фрэнк. В отличие от раздосадованной Мелли он спокоен. — Ты стала значить для меня чуть больше, чем я на то рассчитывал. Меня это не устраивает.

— Ты отказываешься от приятного общения, лишь потому что почувствовал симпатию ко мне? Чуть большую, чем был намерен?

Фрэнк кивает.

Мелани рассматривает его пристально. Замечает, что Фрэнка это ничуть не смущает. Он позволяет это делать. Ни намёка на нервозность и замешательство.

— А ты идейный, Фрэнк Эшли, — медленно произносит она. — Ты ничего не берёшь на стороне?

— У меня всё есть. Возьму лишнего, выпущу из рук самое дорогое.

— Ты боишься не справиться с чувствами? — Мелани цепляется коготком за абсолютно женскую ниточку в ходе беседы.

— Что ты, Мелли, я с ними справляюсь. Разве нет? — Фрэнк улыбается, откинув голову. — И поэтому ты злишься.

— Ты боишься Робина? Того, что он сделает, узнав о нас?

— Бояться Робина? — Фрэнк прекращает улыбаться. Он выглядит удивлённым.

— Да.

— Нет. Ему не о чем узнавать, — Фрэнк гасит сигарету о подошву «конверса».

— Но что тебя останавливает? Почему ты не даёшь себе воли?

— Мелли, ты вот сейчас чем занята? Подталкиваешь меня к измене мужу?

Мелани Уайт поднимается со скамейки и делает шаг к Эшли.

— Но я же нравлюсь тебе.

— Да, нравишься. А Бобби я люблю до одури. Им заняты мои мысли ежечасно. Он ось моего мира. Его доверие — это труд моей жизни.

— Фрэнк, как думаешь, он так же непогрешим и непреклонен в своих убеждениях, когда оказывается в сходных с твоей ситуациях?

— Мелли, грязно играешь.

— Просто ответь.

— Ты осведомлена о сходных ситуациях в его жизни?

— Допустим, что гипотетически. Командировки, деловые обеды, персоны из прошлого, настоящие симпатии, — выбирай.

Фрэнк видит, что Мелани поддалась женскому стремлению укусить, ужалить и вполне готова на ложь, чтобы уязвить его.

— Думаю, что он с этим справляется.

Мелани хмыкает, отворачивается. Делает несколько шагов прочь, но снова приближается.

— Дай уточню. Ты отбросил меня, потому…

— …что потенциальный роман с тобою принесёт мне неудобства.

— Скотина.

Фрэнк едва сдерживает улыбку. Он выхватывает фрагмент визуализации, в которой расчётливо растаптывает жёлтые лепестки кувшинок, растирает мокрые корни с рыбьими скелетами и раковинами озёрных улиток красными «конверсами».

— Хладнокровная дрянь. Я не понимаю.

— Чего? — осторожно спрашивает Фрэнк.

— Я не понимаю, как такой горячий человек, как Донни, может быть заинтересован в тебе. Ты наглухо закрыт.

— Позвони ему и спроси, — предлагает Фрэнк, отступая на шаг назад.

— Прощай, Фрэнк Эшли. Ты разочаровал меня.

Фрэнк смотрит, как уходит Мелани. И то, что он чувствует — это невероятное облегчение. Одновременно с тем как приходит это чувство, он видит себя заходящим на край каньона, ухватываясь за протянутую ему руку Робина Донни. А, обернувшись, видит, как обрушается в пропасть верёвочный мост.

Забирает с парковки «хайлюкс», заезжает в Даунтаун, по дороге покупает букет из фрезий и ранюнкулусов для мисс Баббл. Потому что помнит, что сегодня у той день рождения.

***

— Я ошибся, прости, — говорит Кел Уайт, когда видит Робина Донни снова.

— Точнее, — говорит Робин, бросая взгляд на часы.

Оба стоят за ограждением из сетки, обносящим обширную начинающуюся стройку. Старые дома квартала в Долине демонтируют, чтобы возвести современные и доступные для долевых выплат многоквартирники.

— Мелли рыдает от злости которые сутки.

Робин обсматривает Уайта с высоты своего роста.

— Что это с нею? — дрожа губами в намёке на улыбку, интересуется Робин.

— Да чёрт разберёт, что конкретно. Понял только одно, что Фрэнк Эшли хладнокровная скотина.

— А-а-а… — коротко бросает Робин, недовольно обсматривая покрывающиеся пылью брюки и туфли. — В этом он мастер.

— Она так не рыдала при разводе со мною. Что он ей такого сказал или сделал?

— Ты что, хочешь, чтобы я спросил об этом у Фрэнка? — Робин разворачивается к Келу всем телом, ошарашенный.

— А ты не станешь?

— Не стану.

— Ты не поднимал с ним разговора на эту тему?

— Нет.

До Уайта доходит, что всё, произошедшее между Мелли и Фрэнком, целиком и полностью инициатива Эшли, а не последствия ревнивых угроз Робина Донни.

— Полагаю, рыдает она, оттого что он ей ничего так и не сделал. Всё ясно? — спрашивает Робин, снова разворачиваясь к картине обрушающихся стен.

— Ясно.

Робин чувствует, как многодневные досаждающие тревога и неопределённость, донимающие его, тают. Без следа. Он с облегчением понимает, что его решение не преследовать Фрэнка подозрениями, не дёргать того на предмет увлечения Мелани Уайт — было верным. Это воспринимается Робином как победа. И не над Мелли Уайт. Нет. Над самим собою. И своим яростным демоном.

— Слушай, Донни, ты спал с Маком?

— Нет, — Робин отвечает, не глядя на Уайта. — Ты тоже меня прости, но, даже надев два гандона, я бы не стал спать с твоим рыжим…

— Заткнись.

— Как скажешь, — согласно пожимает плечом Робин.

— Мак говорит, что спал, — продолжает Уайт.

Робин заступает пространство перед Келом, закрывая ему вид на обрушающуюся застройку.

— Значит, пиздит. Нагло тебе лжёт, преследуя собственные цели.

Кел видит, что Робин дрожит в бровях и переносице.

— Кел, я ценю твои сотрудничество, помощь и дружбу. Но ты вредишь себе, по большей части только себе, погружаясь в этот ваш клубок сцепившихся обезьян. Не втаскивайте с Мелли и Маком в него ни меня, ни Фрэнка. Разберись со своими предпочтениями. Посмотри на Мелли, она продолжает любить тебя, если я хоть что-то смыслю в привязанностях. Посмотри на Мака. Он сел тебе на шею и вертит тобою во все стороны.

Кел морщится. Ему не нравятся слова Робина.

— Я не могу от него отказаться.

— Да с чего? — Робин действительно изумлён.

— Я люблю его.

— Что-то иное. Ты держишься за него по иным причинам, — Робин достаёт упаковку «Ротманс».

— Мы все за кого-то держимся. Причин много. Скажешь, что Эшли тобою не вертит? — Кел берёт предложенную сигарету.

— И чёрт с ним, Кел. Фрэнк чист, моя постель чиста, я уверен в его чувстве ко мне. Этого нельзя сравнивать с блядством и ложью. Ты видишь это?

— Тебе просто повезло. Я не уверен, что мне так же повезёт.

— Кел, зачем держаться за очевидное дерьмо?

Уайт молчит.

Робин оставляет его. Только напоследок спрашивает:

— А когда это я спал с твоим рыжим? Версия какова?

— В «Оак холл». Во время маскарада.

— Понятно, — вздыхает Робин.

Ему и в самом деле понятно. Выходит, той золотой маской, которую он замечал поблизости от себя и Фрэнка в течение всей оргии, был Мак О’Нил. Робин готов грязно материться в голос.

— Так понимаю, что подобное времяпрепровождение ему тоже позволено? Маскарад-оргия?

— Вот знаешь, нечего тебе сказать в оправдание, — Кел отшвыривает скуренную сигарету.

— Я там был с Фрэнком.

— Теперь и мне понятно, что Мак солгал. От Фрэнка тебя багром не оттащишь.

***

Робин Донни знал, что выместит Маку О’Нилу все свои негодование и ярость. Назойливая влюблённость Мака раздражала и ощутимо бросала тень на безупречную репутацию Донни в браке. А незапятнанная семейная репутация была для него отправной точкой.

Так вышло, что Робину пришлось порядком выждать, прежде чем он столкнулся с Маком О’Нилом.

В Сансет-стрип проводилась ежегодная благотворительная гулянка, в которой Робин Донни участвовал наряду с главами других компаний.

Джон Донни совсем отошёл от дел, оставив в совете директоров только Робина и Николаса. Да и то сказать, Ник Донни не горел страстью к семейному подряду. А горел тот пляжами Гоа, Барбадоса или родными Малибу, сёрфингом, сёрфингистками, травой и свободой. И если появлялся на совещаниях, так это со скуки и чистой удаче благодаря. В целом, Робин не был в претензии к старшему брату, тем более к его образу жизни. Потому что считал, что лично его образ жизни тоже многого стоит. И негоже тратить время и силы на размахивание нравоучениями и живыми примерами личного успеха. Для себя Робин твёрдо решил, что если в будущем ни Вильгельмина, ни Фрэнк-младший не проявят к компании интереса, он продаст её без замешательства. Поскольку уже обеспечил достойное существование своей семье и порядочный золотой и земельный запас к весёлой подвижной старости.