Робин начинает скусывать кожу у ногтя на большом пальце, не сводя взгляда с няни.

— Знаете, мистер Донни и мистер Эшли, я четыре раза выходила замуж. Мужья у меня были не подарки, что верно, то верно, всякого наслушалась. Но вы-то люди образованные: глава компании и писатель… Писатель! — миссис Шток поднимает ручищу и потрясает ею над головою. — Откуда вы слов таких набрались? Площадная ругань!

— А вы зачем слушали? — спрашивает Робин, волевым усилием сдерживая улыбку. Злить няню ещё больше ему совсем не хочется.

— Я?! Я не подслушивала. Знаете, мистер Донни, в гараже такой шум стоял, что я подумала, что-то случилось. Понятно, район у вас благополучный, но в моём районе такой грохот — верный признак шаромыжника в доме. Ну, мало ли, мистер Эшли забыл дверь в гараж замкнуть, и влез кто. Я пошла посмотреть.

— Одна? На шаромыжника? — Фрэнк представляет ситуацию и соглашается с последующим заявлением миссис Шток.

— За дуру меня держите? Я же, чай, не с пустыми руками в гараж двинула, — злобно говорит она.

И тут оба видят тяжёлую чугунную с керамическим покрытием сковороду, что сиротливо лежит на чистой и пустой столешнице.

— Драгоценная миссис Шток, а вот этим вы его могли прикончить на месте, — серьёзно говорит Фрэнк.

— И шут с ним! Но ведь там был не шаромыжник, хотя уверена я была до последнего. Я взялась за ручку двери, а с той стороны заперто! — миссис Шток метнула взгляд на сковороду.

— Вы все три раза вдова? Помню, четвёртый мистер Шток всё ещё жив-здоров. Просто хочу уточнить, — спрашивает Робин.

— Ещё бы. Все три мои первых мужа отошли в мир иной кто по дури своей, кто взлетев на воздух в чёртовой лаборатории, где варили мет. Я честная женщина. Но какое это имеет отношение к вашему поведению?

— Никакого. Абсолютно, — Робин примиряюще поднимает ладонь.

— Я тогда тоже хочу уточнить, уж коли мне так сегодня не повезло. Вас сколько не было в Элэй? Четыре дня? Вот это страсть, скажу я вам. А если вы, мистер Донни, будете отсутствовать неделю-две, то запрыгнете на мужа прямо на трапе?

Ответа она дождаться не успевает, потому что в кухню вбегает Мина.

— Привет, папа. Ты вернулся! — она счастливо виснет на Робине, целуя того в лицо несколько раз. — Что с твоею майкой? Она вся перепачкана.

— Я упал, Мина, — говорит Робин.

— Куда?

— Не куда, милая. А как. В глазах драгоценной миссис Шток. И она считает, что ниже уже некуда.

Миссис Шток закатывает глаза, делает ручищей жест «творите, что хотите, я умываю руки».

— Иди сюда, кошечка моя. Мина, возвращайся к друзьям. Отец только вернулся, устал, пускай приведёт себя в порядок, — рокочет она, выпихивая девочку в сад.

Фрэнк и Робин, пользуясь передышкой, добираются до лестницы на второй этаж.

Наверху, только закрыв дверь в спальню, Донни толкает Фрэнка в кровать.

— Я ещё не закончил, — говорит он.

— Что? Ещё не закончил? — Фрэнк округляет глаза.

Робин подтягивает его по кровати под колени ближе к краю. Сам опускается между ног мужа. Сволакивает с него джинсы.

— Услышу хоть звук, пеняй на себя, — обещающе говорит Робин и берёт ртом член Фрэнка.

Двумя часами ранее Фрэнк забрал Робина из аэропорта. Донни отлучался в Даллас. Да, на четыре дня. Но Фрэнк субъективно эти четыре дня и чувствовал неделей-двумя. Уезжая из дома, он действительно запер дверь между кухней и гаражом, потому что знал, что до ночи терпеть не станет. А когда за его «хайлюксом» опустилась гаражная створа, отключил зажигание и стянул через голову майку.

Робин не успевает его схватить, так как Фрэнк быстро выбирается наружу. Донни следом.

— Ты бегать от меня решил? — говорит Робин.

Фрэнк неясно улыбается:

— Что ты. От тебя не убежишь, — говорит он и забирается в кузов пикапа.

Робина подгонять не приходится.

— Что это? Земля?

— Да, из питомника. Мина сказала, что у неё проект по озеленению пришкольной территории. Кустами рододендронов. Тебе мешает кучка земли?

Фрэнк раздёргивает ремень на джинсах.

— А поцеловать для начала? — спрашивает Робин, стаскивая свою майку и тоже раздёргивая ремень.

Фрэнк поворачивается спиной к нему, спускает джинсы. Белья на нём нет. Робин глядит на золотистую спину Фрэнка, его подвижные лопатки, узкие бёдра и восхитительный зад. Видит, как Фрэнк обеими ладонями накрывает ягодицы и, чуть склонившись вперёд, раздвигает их. Оборачивается и смотрит на Робина через плечо. Робин подходит близко. За плечо подтягивает Фрэнка к себе. Тот прижимается горячей спиною к груди Робина, поднимает руку и охватывает Робина за шею. Поворачивается лицом к лицу.

— Мне быть нежным или как ты любишь? — спрашивает Робин. Но ответа не получает.

Фрэнк только смотрит на него из-под ресниц.

— Как скажешь, — коротко улыбается Робин. Сплёвывает в пальцы.

Фрэнк начинает отираться виском о висок Робина, стоит тому прикоснуться мокрыми пальцами к нему внизу.

Робин вталкивается во Фрэнка.

— Мать твою, Бобби, — через зубы выдыхает Фрэнк.

— Что?

— Ты… огромный, — Фрэнк сгибается и упирается руками в борт кузова.

Робин сдвигается, отшагивает, спускает между ягодиц Фрэнка ещё слюны, подтягивает его ближе. Фрэнк гнётся, словно пытаясь выскользнуть. Робин вталкивается на всю длину.

— Сука! — выкрикивает Фрэнк.

Робин толчком руки между лопаток заставляет его сгибаться ниже.

— Становись на колени, — резко говорит он.

— Отъебись, — огрызается Фрэнк.

— Сказал, становись на колени, — Робин выверенным толчком руки заставляет Фрэнка опуститься.

Сам спускается сверху. Отволакивает Фрэнка за локти в сторону от борта, опрокидывает лицом к самому дну кузова. Обе руки Фрэнка, согнув в локтях, укладывает на спине. Удерживая по очереди локти, стягивает джинсы с его ног до самых щиколоток.

— Шире колени, Фрэнк, — тихо говорит Робин.

Но Фрэнк слышит дрожащее возбуждение в словах мужа. Он прижимается лицом к земле на дне кузова, руки в заломе, колени широко раскрыты. Робин снова покидает его. Снова спускает слюну. Начинает драть Фрэнка почти вертикально погружающимися толчками. Через два-три погружения выскальзывает, спускает слюну, заламывается снова. Фрэнк не хочет, но начинает кричать. Сочно, коротко.

— Ты ублюдок, Бобби! — выкрикивает он.

— Заткнись, Фрэнк, — шепчет Робин ему в ухо, склонившись и накрыв собою, не прекращая движения. Отстраняется, дотягивается до своей майки. — Подними голову.

Фрэнк слушается, и Робин подсовывает майку под его лицо. Робин ускоряется. Начинает сам вскрикивать, заводясь от беспомощного и покорного Фрэнка. И от его сопротивляющегося дыхания и всхлипов.

— Ты ебливый сучонок, Фрэнк. Да, ты такой? — взрыкивает он, снова склоняясь над Фрэнком, облизывая его спину, плечо и щёку.

— Пошёл нахуй, — дёргается Фрэнк, предпринимая слабую попытку скинуть Робина с себя.

Робин ударяет всем телом. И Фрэнк слышит у себя над ухом, как раскрываются в улыбке зубы мужа.

— Ты такой, я спрашиваю?

— Дери глубже, мать твою! — на грани крика стонет Фрэнк.

Фрэнк чувствует, как Робин снова выходит. И тут же всовывает в его зад пальцы до ладони. Три и четыре, попеременно. Фрэнка начинает лихоманить. Робин видит, как вытягиваются у того ступни до самых пальцев, дрожа в предвестии оргазма. И чувствует, как бьются пальцы рук под его грудью и животом. Видит, как Фрэнк упирается лбом в его майку.

— Так кто ты?! — не отстаёт Донни.

— Бог мой, — стонет Фрэнк. — Я ебливый сучонок!

— Чей ты?! — рычит Робин, снова забиваясь в него членом.

А Фрэнк такой широкий, мокрый и чуткий, что Робин снова вскрикивает.

— Я твой, чокнутый ты ублюдок! — кричит Фрэнк, вкусывается в майку Робина. Запах тела мужа наполняет его нос, рот и лёгкие чувственным и любимым ароматом.

— Ну же, — сквозь зубы, потому что на пределе усилий и возбуждённый до бешенства, требует Робин. — Ну же!

Робин падает на спину Фрэнка, кусает его в лопатку, в плечо, в шею, в волосы, одновременно целуя. Он начинает кончать раньше, чем хотел. Раньше Фрэнка. Фрэнк выдёргивает руку, потом вторую из-под Робина.