Фрэнк сам разводит ноги.

Робин укладывается сверху.

— Раздвинь себя, — говорит хрипло.

Фрэнк опускает свободную руку, ухватывает себя за ягодицу, отводит.

Робин щедро обсасывает два пальца и, чуть сместив бёдра, пропихивает их в зад Фрэнка. С удовлетворением чувствует, как тот рефлекторно сжимается, дёрнувшись с тихим стоном.

— Не убирай руку, — бросает он Фрэнку. Вынимает пальцы после нескольких быстрых и резких погружений, берёт себя и на ахе заламывается.

Фрэнк захлёбывается воздухом в кровати. Делает попытку освободиться.

Робин давлением на его правую согнутую руку заставляет вернуться обратно. Берёт за волосы, разворачивает голову вбок, чтобы, прижавшись губами к лицу, тихо прорычать:

— Так, ты так этого хотел?

Робина перекрывает от ощущения власти и контроля, сексуального возбуждения и кокаина поверх таблеток.

Фрэнка тоже перекрывает, тоже от ощущения власти, но в несколько изменённой форме, потому что он тоже владеет Робином, вызывая в нём желание обладать им самим. Хотя теперь он только и может, сжав зубы, как можно скорее уговорить своё избитое, скрученное тело расслабиться. Но это трудно, потому что Робин ведёт себя как насильник. Он ни на секунду не выпускает Фрэнка, оставляя его в заломе, поднимается над ним, заставляет согнуть и подтянуть выше колено. От этого зад Фрэнка поднимается вверх. Робин свободной рукой сдвигает его с другой стороны.

И Фрэнк чувствует, как меняется способ и направление проникновений. По ощущениям ему кажется, что член Донни сейчас проломит его насквозь, что он останется здесь, на этом густо-синем сатине постели тёмными рубиновыми прозрачными кусками.

Фрэнк изнывает от боли в руке и сзади. И он знает, что сейчас Робин видит его всего. Видит, как Фрэнк, когда тот медленно погружается в него, продавливается под ним; видит, как он обтягивает его, соскальзывая, когда Робин выходит. И в каждой фрикции Робин почти до конца покидает его. И почти что заново входит каждый раз. И среди медленных, глубоких, долгих всегда есть одна резкая фрикция, жёсткая, со шлепком бёдер о зад.

Фрэнк вскрикивает на каждый такой толчок, бельё на кровати уже мокрое от криков и слюны. В один из моментов его рука, отводящая самого себя, падает, обессилев.

Робин останавливается.

— Вернись, — говорит он. Повторяет снова: — Вернись на место, Фрэнк.

Фрэнк подчиняется, погружаясь в странное состояние на границе между сложным многооттеночным кайфом и приступами дремучего ужаса, которые сеет в нём Робин, насилующий его с долгими растягивающими проникновениями.

Вдруг, словно потеряв интерес, Робин выходит, выпустив Фрэнка.

Фрэнк с трудом разворачивает руку, морщится, ожидая, когда восстановится нормальный кровоток, переворачивается на бок, потом на спину. Видит, что Робин сидит на пятках, разведя колени в сторону, разглядывает его. Запускает пятерню в волосы, сжимает пальцы, тянет себя за волосы, пропускает их сквозь пальцы. Потом склоняется над Фрэнком, нежно, так, как выходит только у него между приступами агрессии, обхватывает Фрэнка за лицо ладонью, говорит:

— Пойдём, я хочу, чтобы ты принял ещё.

Фрэнк знает этот его взгляд. Под отблеском наркотического флёра он различает, что Робин любуется им, его благодарность и восхищение. Фрэнк закрывает глаза. Долго вдыхает и выдыхает через нос.

Робин целует ему веки, переносицу, опускается до губ. Нежно и мягко раздвигает их своими.

Фрэнка словно вышвыривает из одной реальности в другую, где Робин так любяще касается его руками, обнимает и вытягивается всем телом возле. Фрэнк с желанием отвечает и ласкается, торопясь погрузиться в момент, удержать его вместе с тем, как он держит Робина за плечи.

— Бобби, — тихо говорит он.

— Ты будешь послушным, малыш? — спрашивает Робин, отстраняясь.

— Да, — говорит Фрэнк.

— Ты любишь меня? — спрашивает Робин.

— Я люблю тебя, — отвечает Фрэнк.

— Пойдём, потому что я хочу тебя долго, — говорит тот, вставая.

После новой дозы наркотика Фрэнк под золотой эйфорической волной, временами окунаясь в судорожные попытки потянуться, переворачивается сверху, садится над Робином. Поднимается на коленях, отгибается назад, смотрит на Донни.

Тот, не торопясь, оглаживает его колени и бёдра, промежность, живот. Ловит за руку, притягивает к себе.

Фрэнк склоняется, касается носом щеки Робина, потом по брови, совмещает кончики носов, переносицы, в конце концов губы. Проталкивает язык в рот Робина, быстро набирается желанием, целует горячо, страстно, загораясь, прогибаясь под его руками, ласкающими спину.

Донни громко выдыхает, начинает подтягивать Фрэнка ближе к себе. Сминает ягодицы, растаскивает ладонями. Потом смещает одну руку между ног Фрэнка. Медленно и осторожно погружает большой палец в него, наблюдает снизу, как закатываются под ресницы его глаза, закрываются и раскрываются. Второй рукой Робин берёт его член, начинает гладить, продолжая пропихивать палец.

Фрэнк, трудно дыша, сглатывает, вибрирует бёдрами, опирается ладонями о кровать по бокам любовника, временами склоняется к самому лицу Робина.

И Донни видит: тому хорошо, настолько, что от накатывающей слабости и дрожи локти Фрэнка подламываются.

— Так лучше, малыш? — спрашивает Робин, наблюдая за его лицом, следя, как Фрэнка накрывает над ним томным сладким кайфом.

— Бобби, — шепчет Фрэнк, вдруг широко распахивая глаза.

— Что, малыш? — спрашивает он, продолжая ласкать, словно сам затягиваясь в теплоту и нежную тесноту его задницы. Сжимая твёрдый и возбуждённый член Фрэнка, становясь сам таким же от ощущений, что вызывает тот в его руке.

— Бобби, быстрее, — говорит Фрэнк, обскальзывая его губы.

— Кончишь, Фрэнк? — говорит Робин.

— Да, — говорит тот, сильно и быстро целуя ему подбородок.

— Иди ко мне, — говорит Робин, вынимая палец.

Фрэнк измазывает себя сзади слюной и начинает опускаться. И чем глубже и теснее Робин проникает, тем сильнее трёт он член Фрэнка.

— Блядь, Бобби, — выдыхает Фрэнк, прогибаясь назад.

— Что, малыш? — говорит Робин, улыбаясь.

Фрэнк спускается достаточно быстро, искажаясь в лице, сжимаясь.

Робин замечает, как начинает переливаться взгляд Фрэнка. Он дышит так, словно его тошнит. Но опускаться, широко разводя колени, не прекращает.

— Что, малыш? — повторяет Робин, прекрасно зная, что это Фрэнка накрывает.

Он кончает в руке Донни, ему на живот и частично на грудь.

Робин сдрачивает до последней капли, снова притягивает к себе, мокрой ладонью оглаживает ему лицо, втягивает носом запах.

Фрэнк смотрит ему в глаза, Робин отвечает взглядом. Целует, смещается с губ в поцелуе, слизывает с его щеки остатки спермы, снова возвращается ко рту.

Фрэнк, тоже обхватив его за лицо ладонью, отвечает на поцелуй, собирая самого себя. Он протягивает обе руки над плечами Робина вперёд и вверх.

Робин обнимает его под мышками за плечи, ухватываясь за них, тянет на себя.

Между их животами мокро и скользко от спермы Фрэнка.

Он прогибается над Робином, идя за его руками.

Оба медленно, растирая между животами и грудью мокрое, облизывая и сцеловывая лица один другому, трахаются в ровном сильном возбуждении.

— Я люблю, когда ты внутри меня, Бобби, — шепчет Фрэнк ему в губы.

— Фрэнк, сожмись, — говорит Робин, целуя снизу его шею, горло, отгибая голову за волосы вверх, открывая его своему рту больше и беззащитнее.

Фрэнк сжимается внутри плотнее, двигает бёдрами теснее.

Робин, хрипло выдохнув, начинает всасывать кожу на шее Фрэнка, там, где его любимое соблазнительное место, у ключицы. Рот Донни жадный и прикусывает. Руки опускаются на бёдра Фрэнка.

Фрэнк стонет, когда Робин принимается за основательный засос на его шее, а руками, фиксируя его в одном положении, сжимает. И Донни начинает завинчиваться снизу.

Фрэнк идёт ему навстречу, выбирается из его рта, упирается руками в грудь, выпрямляется и, ритмично двигаясь, начинает хорошо наседать на член Робина. Скидывает руки.