— А ты обо мне хорошего мнения, Фрэнк, — с сарказмом говорит Робин.

— У меня большой опыт, — пожимает тот плечами.

— Давай сюда свой чёртов лимонад, гадёныш, — бросает Робин и уходит переодеться.

***

Как только Фрэнк забирается в постель, затягивает ноги под одеяло, укладывается на подушку и гасит свет со своей стороны, Робин закрывает ноутбук, опускает его на пол рядом с кроватью, оказывается тесно и близко, подтаскивает Фрэнка к себе рукою.

— Давай, — говорит, прижимаясь губами к уху Фрэнка.

— С ума сошёл? Только середина недели. Если я тебе дам, это затянется. Утром ты встанешь уставшим. А ну как весь рабочий день насмарку? — говорит Фрэнк, отпихиваясь от него ладонью в плечо.

— Я не совсем об этом, — говорит Робин, снова прижимаясь, снова к уху.

— Так ты о том, не пожениться ли нам?

— Верно. Не томи, скажи мне. Но учти, если ты любишь другого, тебя я прикончу сейчас, залью слезами твои окровавленные останки, а потом найду его и развешу его внутренности по всему Малибу, — Робин говорит тихо и вкрадчиво.

— Что, прямо расплачешься над моим телом?

— Конечно, я же чувствительный пидор.

Фрэнк коротко смеётся и начинает покрываться холодом. И не совсем ясно, от чего: от «внутренностей по всему Малибу» или от самого голоса Робина и тёплого дыхания с ноткой корицы в зубной пасте, которой тот чистил зубы.

— Ты же не отстанешь, — говорит Фрэнк.

— Да, не отстану, — говорит Робин.

— Хорошо, давай я подумаю. Но я хочу самое дорогое кольцо, — говорит Фрэнк, улыбаясь.

— Хоть десять, — говорит Робин, поднимаясь над ним, рассматривая сверху.

Фрэнк гладит его по лицу: проводит пальцами по брови, по щеке, спускается на губы. Робин его пальцы целует, потом на вздохе целует губы.

Фрэнк чувствует глубокую сладкую дрожь, которая накрывает его от губ Робина. Он приподнимается за его ртом, отрывая голову от подушки, охватывает его затылок ладонью, удерживает, пока Робин задирает на нём майку и сталкивает резинку пижамных штанов с бедра.

— А вот теперь ты всё-таки дашь мне, да? — спрашивает Робин, отрываясь от поцелуя, удерживая Фрэнка за лицо, смотря в глаза.

— Ну, ты же пообещал мне самое дорогое кольцо, так что возьми, — говорит Фрэнк.

Оба стягивают штаны.

Робин разворачивает Фрэнка на бок, облизывает себе пальцы, смачивает его между, потом ещё раз, упирается, с первым усилием вталкивается, настолько, чтобы потом уже без помощи руки. Просовывает руку Фрэнку под мышку, притягивает его к груди. Прижимается губами к шее.

Фрэнк поднимает руку, обхватывает его за шею, удерживает так, пока Робин медленно забирается в него.

Фрэнк уже давно может расслабляться так быстро, что действительно получает большое удовольствие от обычного секса. Если, конечно, не хочет боли априори. И сейчас он стонет и часто дышит от накатывающих оранжевых волн горячего жара, в которые его окунают медленные распирающие толчки Робина.

Робин ласкает его грудь под майкой, сминает волосы в паху, временами хищно подтаскивает и поддёргивает за ногу к себе.

— Я люблю тебя, Бобби, — шепчет Фрэнк, сглатывая слюну, заливающую рот.

— Я люблю тебя, Фрэнк, — четырьмя рывками на каждое слово заканчивает Робин, прижимая его лицом к подушке с долгим поцелуем в шею.

***

Они попали под дождь. Вернее, они дождались дождя. Было три пятнадцать утра, когда тот начался. Шли из клуба пешком, думали поймать такси по дороге. Но начался дождь. И кстати подвернулся захламленный проулок, оказавшийся тупиком.

— Поторопись, Фрэнк, — говорит Донни, поднимая лицо к небу.

— Постой, — Фрэнк берёт его за рукав синей джинсовой рубахи.

Робин полувопросительно вскидывает голову.

— Не поедем домой? — спрашивает он.

Фрэнк отрицательно качает головой. Тянет Робина в подворотню.

Робин идёт всё ещё нехотя.

— Фрэнк, я планировал забраться в мягкую кровать.

Фрэнк снова качает головой, улыбаясь.

— А уже в кровати забраться в тебя, малыш.

Фрэнк снова качает головой. Разворачивается и заходит вглубь грязного каменного аппендикса. Встаёт у стены, опирается на неё лопатками, протягивает Робину руку, ладонью вверх.

Струи дождя текут у него по лицу, затекают за треугольный ворот майки. Кожаные шнурки на запястье блестят, чёрная ткань футболки намокает и натягивается на сосках.

Робин приближается, немного заинтригованный.

— Так ты хочешь в этом вонючем проулке, под ливнем и за мусорными баками? — спрашивает он.

Фрэнк проводит пятернёй по волосам ото лба до затылка, кивает. Губы его блестят от воды.

Робин тесно прижимается, придавливает к мокрой, холодной стене из красного, тёмного от времени кирпича.

Фрэнк обнимает его за шею голой до плеча рукой, притягивает.

Целуются медленно, нежно, мокрыми губами, вода течёт по лицам, заливает ресницы. Рубашка Робина постепенно намокает. Он пропихивает ладони Фрэнку под майку, сжимает в горстях прохладную кожу, задирает майку до ключиц, целует соски, собирая их ладонью, царапает его золотую кожу на груди бородой, закусывает медленно вокруг и на самих сосках.

Фрэнк прогибается под его рот и в руках, прижимает голову Робина к себе. Теснее горячим ртом. Начинает руками спихивать с плеч рубашку, сталкивать, оголяя их, сам целует с закусами холодные и мокрые плечи Донни, погружая руки в его волосы.

Они трутся друг о друга: с полуснятой одеждой, с вставшими от дождя, возбуждения, темноты и спидов в крови членами.

Робин подхватывает Фрэнка под бедро, протаскивает ладонь до колена, заводит на себя.

Фрэнк снова прогибается, снова целует, и Робин уже не понимает, где дождь, а где слюна. Он расстёгивает ремень на джинсах Фрэнка, рывками пуговицу, молнию, запускает обе мокрые руки ему в джинсы, сжимает в грубом захвате ягодицы, медленно разводит.

Фрэнк отпихивает его ладонью в грудь.

Робин отклоняется. Он видит, что Фрэнк соблазнителен как ангел, ему хочется его в этой грязи и воде.

Фрэнк закрывает глаза, откидывает голову, упирается затылком в стену.

Робин снова прижимается к нему, сгибая руку Фрэнка между ними. Продолжает ладонями сминать его, пробираться пальцами между, проводить сразу всеми, вдавливая. И от этого откровенного намёка на принадлежность Фрэнка ему, Робину, Фрэнк скулит на эмоциональном уровне, дышит, снова обнимает за шею и снова целует. Потом опускается на колени.

Робин берёт его голову в ладони, пока Фрэнк раздевает его, расправляясь с массивной ковбойской пряжкой ремня и с молнией на джинсах Донни. Вынимает его член, горячий, твёрдый и, не глядя на Робина, сразу же берёт его глубоко, всего, прижимая руками бёдра и вжимаясь лицом.

Робин стонет, выдыхает. Ласкает мокрые волосы Фрэнка рукой, второй опирается о стену. Во рту Фрэнка горячо, мокро, он умеет брать глубоко, сминает Донни сзади. И Робин чувствует, как холодные капли обливают его член, когда Фрэнк выпускает его изо рта, чтобы потом снова впустить глубже.

Робин доволен Фрэнком, тот научился делать минет и очень быстро, и очень долго. Что для совершенного отсутствия опыта и практики — достижение.

Сейчас атмосфера прямо-таки готическая, и, вполне вероятно, могут протащиться прохожие.

Фрэнк сжимает его рукой, продолжает брать глубоко и, в конце концов, уже не выпускает, оставляет в горле, начиная проглатывать.

Робин конвульсивно взрыкивает, зажимает его голову, толкается бёдрами, заставляет Фрэнка отклониться. Тот выкидывает руку назад, опираясь о стену.

— Глубже, Фрэнк! — приказывает Робин, вскрикивает. Ещё раз за волосы сдёргивает голову Фрэнка, сам несколько раз оглаживает себя, снова погружается в его рот.

Фрэнк расслаблен и старается не подключать зубы.

Робин кончает в его рот глубоко, закрыв глаза, ждёт, пока Фрэнк оближет и соберёт с него всё. Потом тот поднимается.

Донни смотрит, как Фрэнк отирает рот и лицо от дождя и от слюны, от возможных потёков спермы. Робин ещё раз прижимает его к себе, целует с языком, Фрэнк отвечает с желанием. Робин чувствует себя у него во рту.