— Я хочу ещё, — говорит Фрэнк, как только может.

Робин открывает глаза, смотрит на него.

— Я тоже хочу, — говорит он.

Фрэнк, сглатывая, придвигается к нему, обхватывает рукою за плечо, тянет Донни на себя, разворачивает на бок.

— Я могу всю ночь, не оставляй меня.

Глаза его огромные. Робин почти не видит его зелёной радужки за безумными зрачками.

— Хорошие колёса, да, малыш? — говорит Донни, хмыкая. Приподнимается на локте, разглядывает лицо Фрэнка сверху: брови, ресницы, блестящие глаза, бледные впадины щёк под горящими широкими скулами, пробивающуюся, чувствуемую на ощупь щетину на подбородке и на щеках. Пальцами растирает его рот, упирается в губы, потом в зубы.

— Фрэнк, — говорит он.

— Да.

— Я хочу запустить руку тебе в живот и собрать в горсть твои внутренности. Я хочу видеть, как ты станешь кричать. Я хочу делать тебе больно. И я хочу, чтобы ты хотел меня в этот момент, — голос Донни начинает дрожать.

И сейчас один из тех случаев, когда Фрэнк видит демона, о котором Робин не знает. Фрэнк видит его в тёмных глазах Робина, в его сведённых к переносице бровях, прямых, истомлённых в желании. Видит его в двух резких от наркотиков складках у носа и рта.

Демон хочет терзать его, он ещё не делает этого так, как мог бы, знай он Фрэнка дольше. И он ещё ждёт согласия Фрэнка. Но очень хочет, потому что чем дольше они вместе, тем сильнее попадает Робин в зависимость от тех возможностей, которые обещает ему Фрэнк.

И Фрэнк, любящий Робина и его демоническую сущность, начинает покрываться холодом, колючим холодом по коже, чувствуя на себе жёсткие кожистые крылья похоти, которую провоцирует в Робине.

— Бобби, — говорит Фрэнк.

— Да.

— Ты можешь.

— Малыш, — говорит Робин, обсасывая его подбородок.

— Бобби, ты же знаешь, что только ты можешь рыться в моём животе?

— Без сомнения, Фрэнк. Я знаю это.

— Я твой, только твой, — говорит Фрэнк, на волне прихода и отдачи облизывая шею Робина снизу.

— Я знаю, я помню тебя.

— Бобби, — Фрэнк хочет рассказать.

— Да, малыш.

— Я хочу тебе сказать, как увидел тебя в первый раз.

— Я знаю, — отвечает Робин, улыбаясь, вертя в пальцах серёжку в ухе Фрэнка.

— Нет, это был твой первый раз, — улыбается Фрэнк.

— Да ну? — Робин немного сдвигается.

Фрэнк кивает.

— Расскажи мне, — просит Робин, целуя его в грудь, поднимаясь и отыскивая бутылку, сигареты и перевёрнутую по всей кровати пепельницу. Они растёрли окурок и пепел по всему покрывалу.

Робин складывает найденный окурок обратно в пепельницу, прикуривает две сигареты, одну протягивает Фрэнку.

— Ты расскажешь мне историю о неразделённой любви, о которой я совершенно не подозревал, Фрэнк? — спрашивает Донни, усаживаясь на кровати.

— Ну, она была неразделённой совсем недолго, — пожимает плечами Фрэнк.

— А ты счастливчик, не каждому удаётся так быстро.

— Что быстро? Быстро затащить тебя в постель, Бобби?

Робин странно смотрит на Фрэнка.

— Кстати, не думал о нашей ситуации с этой стороны, — задумчиво говорит он.

— Блядство, Бобби, ты даже гандона не надел, забравшись на меня. Я, вообще, по всем правилам этикета не должен иметь с тобой ничего общего, потому что налицо твоя неразборчивость в связях, — Фрэнк курит, продолжая «тыкать зажжённой веткой», как он это называет, в Донни.

Робин смотрит на него и говорит:

— Сука, я не верю своим ушам.

— Тебе придётся, милый. Со стороны это выглядит именно так. Тебе предлагает секс незнакомец, ты ведёшь его в дом, не настаиваешь на средствах защиты. А теперь принимаешь с ним наркотики в постели. Кошмар для мамочек, — Фрэнк всё же не может сдержать улыбку.

— Что ты там говорил о неразделённой любви? — уходит от темы Робин, тоже улыбаясь, прищурив глаз от сигаретного дыма.

— Как бы там ни было, не будь ты такой скотиной, любовь моя, боюсь, я бы не смог от тебя возбудиться, — говорит Фрэнк.

Робин только делает движение бровями. Не тратит сил даже на «хм».

— Кстати, за что ты заставил обливаться кровью того несчастного на выставке в «Арт энд сайнз гэллери»? Об этом я не знаю, а мне интересно, — говорит Фрэнк.

— Так это тогда?

— Да, тогда. Я видел тебя в толпе из охранников, разбитых носов и стонов с проклятиями.

Робин улыбается и стряхивает пепел:

— Мужик назвал меня педиком.

— Я мог бы и сам догадаться, — Фрэнк тоже тянется к пепельнице, не поднимаясь.

Робин сдвигает её к нему ближе.

— А охранник?

— Просто попал под руку. Не предупредив, взял меня сзади за плечо.

Робин улыбается.

Фрэнк, глядя на него, тоже.

— Ну так что, реки крови свели тебя с ума, малыш?

— Не исключено, но нет, — Фрэнк смотрит на Робина, прикрыв глаза.

— А что тогда?

— Когда тебя уводили, ты не позволил до себя дотронуться. Ты выглядел как, мать твою, какой-то король.

— Это у тебя кармическое, Фрэнк. Вас, козерогов, всегда тянет к богеме. Я спонсировал это сборище идиотов. Они не могли себе позволить ткнуть меня мордой в пол, — пожимает плечами Донни, дотягивая сигарету.

— Бобби, не надо. Ты независимый, агрессивный, самовлюблённый социопат, который неумолимо скатывался к прямой психопатии, не подбери я тебя на этой скользкой дорожке и не предложи делать со мною всё то, что ты с радостью делаешь. Ты жесток.

Робин согласно кивает.

— Хорошо, но ты тоже психопат.

— Не без этого. Мне даже будет приятно, если теперь ты разъяснишь, в чём моя психопатия, — Фрэнк давит сигарету в пепельнице.

— Ума не приложу, как бы выразить это так красиво и складно, как это делаешь ты, Фрэнк. Позволь мне остановиться на том, что я попал в точку с тем, что ты извращенец.

— Договорились.

Робин молчит несколько секунд.

— Фрэнк.

— Да.

— Ты испытываешь удовлетворение от нашего секса? — Робин смотрит на него пристально, поставив локоть на согнутую в колене ногу, а подбородок уместив в ладонь этой руки.

Фрэнк разглядывает его, чувствуя, что волна нежности, любви и теплоты обливает его. Потом поднимается, добирается на четвереньках до Робина, садится рядом с ним, приближает губы к губам, говорит:

— Когда ты говорил про руку в моём животе, это меня завело.

— Потрясающе, — бормочет Робин, потянувшись за бутылкой.

— Умру, если не выпью воды, — говорит Фрэнк. Идёт в ванную, набирает из фильтра стакан воды, половину приносит Робину.

— Спасибо, — тот покорно пьёт.

Фрэнк уходит со стаканом и отлить.

Когда возвращается, то видит, что Донни выравнивает на коробке от CD две длинные дороги кокаина. Фрэнк садится рядом, скручивает купюру.

— Давай, — говорит ему Робин, сам тоже идёт в ванную. Когда возвращается — снюхивает свою дорожку.

С минуту оба молчат, лежат рядом.

Фрэнк бездумно гладит руку Робина, правую, обласкивает пальцами кольцо с синим сапфиром, которое тот очень любит и часто носит.

Робин захватывает его пальцы, тянет к себе.

Но Фрэнк выдёргивает руку. Сдвигается дальше.

Робин переворачивается, наблюдает за Фрэнком. Так и есть, Фрэнк снова хочет, чтобы он сделал так. Определённо, Робину нравятся эти постоянные подступы и приступы.

Фрэнк смотрит на него, приподнявшись на локтях. Этими своими глазами.

— Фрэнк, — вкрадчиво говорит Робин.

— Что? — отвечает тот, не двигаясь.

— Подойди ко мне, — в прежней манере говорит Робин.

— Нет, — говорит Фрэнк, поднимаясь на вытянутые руки.

Робин встаёт на колени.

Несколько секунд оба смотрят друг на друга.

Фрэнк весь дрожит внутри, потому что как бы он ни хотел этого, — мучительно трудно ждать удара. И он прекрасно видит, что Робин начинает возбуждаться, пальцы его сжимаются в кулак, зубы стиснуты, лицо мрачнеет.

— Подойди ко мне, Фрэнк, — ещё тише говорит он.

Фрэнк поднимается, нехотя приближается.

Робин оглядывает его лицо. Потом медленно касается губами по щеке.