Тот не противится, только в самом конце всё же прикусывает его губу. Но несильно, всего лишь намёком.

— Не делай этого, — говорит Робин, подавляя в себе порыв толкнуть его в лицо. — Разденься.

Фрэнк раздевается.

Робин плотно смыкает губы, смотрит.

— Повернись, — говорит он.

Фрэнк спокойно поворачивается.

Робин добирается до бутылки. Пьёт, не спуская с него взгляда.

Фрэнк подходит, забирает бутылку, делает два глотка, спрашивает:

— Я нравлюсь тебе?

Донни оглядывает его губы, яркие, гладкие, блестящие после выпивки.

— Ты даже не представляешь — как, малыш, — глухо говорит он.

Фрэнк улыбается, сузив глаза, снова обнимает Робина за шею ладонью, притягивает, целует. Потом выпускает, посылает руку вниз, хочет коснуться Робина там, между.

— Нет, — говорит Робин.

— Но я хочу, — говорит Фрэнк.

— Не теперь.

Фрэнк отнимает у него бутылку. Отталкивает, снова пьёт.

Чем больше алкоголя, тем быстрее наступит реакция.

Фрэнк отступает, с минуту наблюдает за Робином, пока тот раздевается до конца. Потом закуривает, усевшись на кровати, поставив перед собою пепельницу на покрывало.

— Иди ко мне, — говорит он, докурив до половины.

Робин заходит на кровать, садится за спиной Фрэнка, начинает гладить его плечи и шею пальцами, лопатки, обласкивать позвонки, верх ягодиц, продавливая их кончиками пальцев. Мгновение спустя уже обцеловывает.

Фрэнк склоняет голову то вправо, то влево, рукой без сигареты удерживает его за волосы, прижимая к шее, чтобы Робин задерживался дольше на одном месте. У Фрэнка чувствительная шея, и он покрывается дрожью, пока Робин ласкает её.

Донни отрывается, спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

Фрэнк оборачивается через плечо, смотрит на него, потом гасит сигарету.

— Дай выпить, — говорит он.

Робин отклоняется, дотягивается до бутылки.

Фрэнк пьёт, завинчивает крышку. Протягивает руку вверх, и Робин снова прислоняется к нему сзади. Фрэнк ухватывается за его плечо, сжимает. Поднимается на коленях, встаёт тесно, прижимается спиной к груди Донни, затылком к его лбу, вскинутой рукой удерживает близко.

Робин склоняет голову к его плечу, туда, где стройная, золотистая, строптивая шея Фрэнка переходит в ключицу, захватывает губами, сладко втягивает кожу и слышит, как тот набирает в лёгкие воздуха, крупно вздрагивает. Рукой Фрэнк приживает сильнее, заставляя целовать до засоса. Робин понимает, начинается приход от таблеток. И сам он тоже чувствует это.

Экстази много, они порядком намешали его с виски, убыстрив и усилив действие, поэтому сильно тошнит.

Фрэнк, прижимаясь к нему, стонет, борясь с головокружением и тошнотой.

Робин, обхватив его руками, прижимает к себе и прижимается сам.

— Что за дерьмо, — выдыхает Фрэнк.

— Потерпи, — говорит глухо Робин, облизывая его волосы. — Через пару минут забудешь. Ты же знаешь.

Фрэнк хмыкает, гладит его по бёдрам руками, прижимает к себе.

Робин, не в силах собрать зрение, которое кроме тумана не фиксирует ничего, говорит:

— Я хочу тебя, — и отмечает, что в порыве дёргает его на себя за бёдра, плотоядно, утробно вдыхая его запах с кожи. — Твою мать, Фрэнк, ты пахнешь ангелами. Я хочу жевать тебя.

Фрэнк откидывается головой ему на плечо.

Робин опускает руку, берёт Фрэнка в ладонь, гладит, стискивает и сжимает.

Эшли резко сгибается, но тут же возвращается.

Робин немного справляется, Фрэнк всё ещё продолжает бороться с тошнотой, но член его уже толстый и напряжённый. Второй рукой Донни пробирается ему между ягодиц, растирает кончиками пальцев. Сосёт ртом плечи.

— Бобби, — судорожно шепчет Фрэнк.

Робин продолжает ласкать Фрэнка обеими руками.

— Бобби, — выдыхает он, делает глубокий вдох и накрывает руку Робина на себе сверху, обхватывает, сжимает, вторую снова закидывает за голову, берёт Робина за волосы, притягивает.

— Я хочу, — говорит он.

Робин впихивает в него сразу два.

Фрэнк ахает.

— Милый, — протяжно произносит он.

— Как хочешь, Фрэнк? — прыгающим голосом спрашивает Робин.

— Делай нежно, милый, — просит тот.

И Робин обеими руками нежен, настолько, что Фрэнк исходит сладкими сотрясениями. Дышит, ласкает его голову, сжимает волосы.

— Я люблю тебя, Бобби, — шепчет он.

Робин улыбается, сминает его ухо губами.

— Я тоже люблю тебя, Фрэнк, — говорит он, прижимаясь к его ягодицам и пояснице своим членом, возбуждённым, крепким, ожидающим своей очереди.

Таблетка работает. Оба не могут остановить поток слов, что выплёскивают друг на друга, всё, что мечется в нетрезвой голове и колотящемся сердце.

— Как хочешь? — снова спрашивает Робин, заводя указательный и средний медленно и глубоко, но не в силах придержать дрожь в кисти. Дрожь резонирует во всё его тело, заставляя на стоне удариться во Фрэнка.

— Делай быстрее, — просит Фрэнк, танцуя бёдрами под его руками.

Робин резко, с силой и вверх, заводит пальцы.

Фрэнк всхлипывает. Подтягивается на руке, которой держится за его шею.

— Милый, хорошо, милый, хорошо, милый, хорошо, — начинает шептать он.

— Боже, я не могу вспомнить, как я жил без тебя, Фрэнк, малыш. Как я жил без твоих чудесных глаз. Я не могу вспомнить, как я жил без твоего рта, как я жил без твоей чудесной. — Робин резким толчком вскидывает кисть.

— Хорошо… — на приходе шепчет Фрэнк.

— …узкой… — Робин ещё одним толчком отправляет пальцы вовнутрь Фрэнка.

— …хорошо… — шепчет Фрэнк.

— …задницы, — выдыхает Робин, отправляет третий к двум первым.

Фрэнк замолкает, стягивается вокруг них, Робин чувствует, как член Фрэнка начинает словно продёргивать в его руке. Рука Фрэнка в его волосах сжимается, он снова крупно вздрагивает.

Робин не останавливается.

— Бог мой, Бобби, — наконец выдаёт Фрэнк трясущимися губами, борясь с кашлем.

Робин не останавливается, продолжая вести Фрэнка.

— Бобби! — выкрикивает тот перед приходом.

Донни быстро и крепко дрочит ему с обеих сторон.

Фрэнк пропадает из реальности, выкрикивая его имя, горячо сжимается, бьётся о него бёдрами.

— Тебе нравится, — выдыхает Робин, сжав зубы, желая проникнуть в него так, чтобы Фрэнк заорал в голос и в истерике.

— Бог мой, Бобби, — шепчет тот, кончая в двигающийся кулак Робина.

И тогда Робин отталкивает его мокрой ладонью вперёд, сгибает, приставляет себя к широкой, мокрой, горячей дырке в заду Фрэнка и забирается в него, медленно, но не останавливаясь ни на долю секунды.

Фрэнк стонет, сгибается.

Робин шлепком по пояснице заставляет его прогнуться, подтягивает руками, вынуждая встать к нему плотнее, разведя ноги, совсем плотно, в замок. Он видит, как Фрэнк, не в силах раскрыть глаз от долгого, терпкого, прошивающего удовольствия, быстро сглатывая набегающую во рту слюну, искажается под ним. Видит, как глубоко и до самого конца сам он опускается в него. Видит сверху, как нежная слизистая Фрэнка сдвигается по его члену вверх и вниз, охватывая. А сам он толсто и твёрдо проникает во Фрэнка, и его опять начинает тошнить от волны возбуждения, заливающей на очередном приходе.

Фрэнк протягивает руку, Робин берёт её, сжимает пальцы, тянет на себя, Фрэнк к себе. Это значит, что тот согласен плотнее и резче.

Робин опускается чуть сверху, изменив угол входа, не выпуская его руки, подтягивая за локоть, второй упираясь в бедро Фрэнка. Готовый кончить, он начинает часто и быстро, Фрэнк вскрикивает.

— Бобби, — просит он.

Робин выпускает его руку, обеими руками берёт за бёдра, добавляет рывок на себя к толчку во Фрэнка.

Фрэнк орёт, кусает покрывало.

— Блядь! Бог мой! Блядь! — кричит он непрерывно, пока Робин быстро погружается в него, с мокрыми шлепками своих бёдер о ягодицы Фрэнка.

Робин кончает, чувствуя, как сжимается вокруг него Фрэнк. Мокрый, задыхающийся наваливается сверху.

Фрэнк исходит дрожью под ним, дышит часто, тяжело, продолжает гореть и пульсировать вокруг члена Робина.