«Можно я к тебе приду ночевать…» Можно я к тебе приду ночевать, на кушетку упаду, в чём была, буду вслух свою беду вспоминать, что вчера спалила душу дотла? Будешь слушать ты страданье моё и, не зная чем же можно помочь, мне молчание подаришь своё, ледяные руки грея всю ночь. А наутро, кофейком напоив, до метро меня пойдёшь провожать, – мне больную бабью слабость простив, не позволишь на прощанье обнять. Конаково На поляне горит костерок, золотистый, как ранняя осень. Искры носит, смеясь, ветерок к верхним веткам раскидистых сосен. Пахнет дымом, палёной травой, пламя лижет коряги сухие, сосны, сонно тряся головой, тихо шепчут нам сказки ночные. Рядом бьётся о берег река, звёзды смотрят на нас с небосвода, и откуда-то издалека слышен долгий гудок парохода. Слов не надо – мы молча сидим, происшедшему радуясь, с нами, и, прижавшись друг к другу, глядим как танцует весёлое пламя. Как давно костерок тот погас, – заросла та поляна подлеском, – так его не хватает сейчас, золотистого, с радостным треском. 1975 – 2005 Конаково «Всё равно я буду верить…» Всё равно я буду верить, днем и ночью ждать, и незапертыми двери буду я держать: вдруг усну и не услышу твоего звонка, – ты войдешь ко мне неслышно, и твоя рука на горячий лоб мой ляжет, и, к губам припав, мне твоё дыханье скажет: «Как я был не прав…». 2004 Засуха Невыносимая жара – расплавленное солнце на землю с самого утра кипящей лавой льётся. Изнемогающий ручей в лесную тень стремится, от обжигающих лучей среди корней укрыться; стрекозы, крылышки сложив, над травами не вьются… «О, небо, сжалься и скажи: когда дожди прольются?» И небо бледное в ответ: «Спроси у ветра лучше: мне над дождями воли нет: он собирает тучи». А ветер мимо: «Подожди, – летит и споткнётся, – когда тебя зальют дожди, ещё попросишь солнца. Так ливни, грозы далеко! – пока туда слетаю… да и тащить их нелегко. Когда вернусь – не знаю». Земля вздохнула тяжело: «Устала я дымиться, – пожаром столько изб пожгло, – прошу поторопиться». Лето 2010 «Ты не будил во мне волненье…» Ты не будил во мне волненье, не разжигал огонь страстей, не по тебе в груди томленье в бессоньях плачущих ночей. Спокойны, тихи наши встречи и расставанья не грустны, – не ты мои ласкаешь плечи, не ты в мои приходишь сны. Так отчего же утром серым, когда не хочет солнце греть, хочу, укрывшись тёплым пледом, с тобою рядом посидеть. Лето 2001 «Сколько я восходов повстречала…» Сколько я восходов повстречала, сколько я закатов проводила, сколько музыки услышано мной было, сколько я стихов перечитала. Все мои восходы и закаты друг от друга сильно отличались, но как щедро все они старались всё отдать, чем сказочно богаты. Музыка по-разному ласкала, каждый раз тревожила иначе, и в её веселии, и в плаче всё я находила, что искала. Разное стихи мне говорили, на мои вопросы отвечали, мне свои восторги и печали, совершенно разные, дарили. И не мне в душе таить обиду, что ночами тёмными рыдала: всё мне, что имела, отдавала жизнь, моя, суровая лишь с виду. Новые закаты и восходы, музыка, стихов любимых томик защитят души непрочный домик от любой житейской непогоды. «Ты помнишь ноябрь далёкий…» Ты помнишь ноябрь далёкий, на этот очень похожий? За окном фонарь одинокий кивал головой прохожим, осенняя ночь сулила первую злую метель, а наша любовь стелила белое нам на постель. 1973 –1983 Преображенское кладбище 1 Надежды, сомнения, тревоги, волнения, ночей маету, свечи венчальные, улыбки печальные, разлук пустоту, взгляды счастливые, мысли тоскливые – надёжно хранит, подаренный детками, усыпанный ветками холодный гранит. 2 Холмики, веночки, пирамидки, деревянные, чугунные заборчики – с фотографий шлют застывшие улыбки нелюбимые, любимые покойнички. |
