– Да бросьте вы, мистер Бреннан. Я ничего такого не сделала. Дайте мне знать, ежели вам или вашей жене что-нибудь понадобится для поездки. А я пойду на кухню, посмотрю – может, там и остался кусочек пирога, да я не заметила.

Хелена еле дождалась, пока хозяйка скроется, потом откинулась на спинку кресла и рассмеялась:

– Ну и лгун же вы! Ваша бедная святая матушка, подумать только!

– Это не ложь, – добродушно отозвался он, пряча рисунки в карман. – Вы заметили, я не говорил, что мамина гостиница в Суссексе. Я сказал, что вырос в Суссексе. Так оно и есть. И маму мою на самом деле звали Молли – Молли Блейк, ведь папаша так на ней и не женился. И она действительно управляла гостиницей, правда, в Эссексе, пока не встретила отца. – Дэниел вздохнул. – Похоже, он на нее дурно повлиял.

– Да, похоже. А как насчет него? Вы сказали, он был солдатом.

Он мрачно усмехнулся:

– Дикий Дэнни в молодости служил на границе. А вы бы предпочли, чтобы я рассказал о его дальнейшей карьере?

– Упаси вас Бог. Если до этого хозяйка считала вас ирландским вором, можно себе представить, как бы она отреагировала на то, что вы сын разбойника.

– Вот так-то, девочка, если решите солгать, упоминайте как можно больше правдивых подробностей. Я этому научился у Гриффа, когда он заставлял меня притворяться джентльменом. Я же тогда не врал – просто скрывал часть правды.

С этим было трудно не согласиться. Дэниел Бреннан мог бы очаровать всех медуз на голове у Горгоны своими подмигиваниями, усмешками, полуправдой. Какой же он все-таки плут!

Он спрятал кошелек, и Хелена подумала, что он платит за них обоих. Так не пойдет.

– Дэниел, позвольте мне самой расплачиваться за поездку. Это я вас в нее втянула, вы не должны тратить ни пенни.

– А я и не трачу. – Он подмигнул ей так же, как хозяйке гостиницы. – Я думаю, Грифф возместит мне все расходы.

– Ах, вот как. – Это ей в голову не приходило. – А он не будет возражать? Ведь для него это всего лишь плата за уверенность, что Джульет… не выставила себя в дурном свете.

– Считаете, что Розалинд позволит ему увильнуть?

– Ну, не знаю… Они же теперь женаты, а мужчины превращаются в таких… тиранов, как только становятся мужьями, какими бы обходительными они ни были до этого.

– Ах, так вот как обычно поступают мужчины! – Дэниел уже расправился с последним блюдом и теперь откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на Хелену. – У вас есть муж, о котором я не знаю?

– Конечно, нет.

– Так откуда вам известно, как они себя ведут?

Она накинула на плечи шаль, и острая боль в спине снова заставила ее с ужасом вспомнить о предстоящей поездке.

– Для этого не обязательно быть замужем. Я ведь читаю книги. И потом, у нас в Стратфорд-он-Эйвон люди иногда женятся.

– Понимаю. И теперь вы точно знаете, как ведут себя все мужья. – Его бровь снова поползла вверх.

– Да не будьте вы таким самодовольным, – проворчала Хелена. – Вы выступаете в роли моего мужа всего один день, а уже проявляете склонность к тирании.

Он наклонился вперед, и в его глазах засветились озорные искорки.

– Просто на мне лежит такая же ответственность, как на любом другом муже, но я лишен удовольствий, которые ему положены. Вот если бы вы показали мне приятные стороны брака, то тогда мой нрав непременно бы смягчился…

– И не мечтайте! – воскликнула Хелена, почувствовав сладкую боль в груди.

– Ну что ж, тогда вам придется и дальше терпеть мои тиранические наклонности. И не пора ли нам отправляться в путь?

Она с готовностью согласилась. Лучше уж скакать на лошади, чем продолжать эту неприличную беседу. Но как только Хелена попыталась встать, то поняла, что ноги ее совсем не держат. Она выдавила улыбку:

– Вы идите. Как раз поговорите с конюхом. А я… мне тут кое-что надо сделать. Я сейчас к вам присоединюсь.

– Хорошо. – Он встал и начал ждать, когда она поднимется. Хелене пришлось тянуть время – она долго надевала перчатки, искала в сумке пакетик с гвоздикой и носовой платок, пока он, наконец, не ушел.

Она положила в рот сушеную гвоздику и начала воровато оглядываться по сторонам. Комната все еще пустовала, и только дочка хозяйки протирала столы. Хелена потянулась за тростью. Она может это сделать. Ну и что с того, что ее нога дрожит? Ей надо только доковылять до лошади, а там Дэниел поможет ей сесть в седло, и все будет прекрасно.

Хелена еще немного пожевала гвоздику, надеясь, что горький вкус взбодрит ее и придаст силы, затем бросила ее на тарелку, оперлась одной рукой на палку, а другой – на край стола и попыталась встать. У нее получилось, и она сделала шаг по направлению к двери. Тут ее нога подвернулась, и Хелена упала.

Дэниел разговаривал с конюхом, когда из гостиницы с криками выбежала дочка хозяйки:

– Сэр, сэр! Идите скорее сюда! Ваша жена упала! – Сердце Дэниела остановилось.

– Что случилось? – Он ринулся к гостинице.

– Я… я не знаю, сэр. Я протирала столы и вдруг слышу грохот…

– И вы оставили ее одну? – прорычал он, следуя по пятам за девушкой.

– Нет, с ней мама.

Когда они вошли в холл, хозяйка с ворчанием пыталась поднять Хелену, ухватив ее под мышки, но попытки не приносили результата. Дэниел бросил взгляд на беспомощные ноги Хелены, на скользкий дубовый пол, и у него внутри все сжалось от боли.

– Отпустите меня! – Хелена с пунцовым лицом обратилась к женщине. – Правда, мадам, если бы вы только оставили меня одну на несколько секунд, я бы смогла…

– Я о ней позабочусь, – сказал Дэниел хозяйке, и та была только рада оставить свои попытки. Он подошел к Хелене и взял ее на руки.

– Нет, вы не можете… Не трогайте меня, пожалуйста… это неприлично…

– Молчите, – шепнул он ей. – А то будет поздно…

У Хелены покраснели даже мочки ушей, и все же она обхватила его шею руками и прижалась к нему плотнее.

– У вас есть какой-нибудь кабинет, в котором мы смогли бы остаться с женой наедине? – обратился Дэниел к хозяйке.

– Да, сэр. Как выйдете в коридор, вторая дверь направо.

– Это ни к чему, – захныкала Хелена, когда они скрылись в коридоре. – Если бы вы просто поставили меня на ноги…

– Чтобы вы снова упали? – пробормотал Дэниел. – Черта с два!

Он вошел в комнату, закрыл дверь ногой, подошел к дивану и усадил на него Хелену. Как только Дэниел ее отпустил, она попыталась подняться, но не смогла, и эта жалкая попытка привела его в ярость. Впрочем, он злился больше на себя, чем на нее.

– Только посмейте встать! – прорычал он. – Скажите-ка мне правду: когда вы в последний раз скакали верхом?

– Не… несколько недель назад.

– Не обманывайте меня, или, клянусь Богом, я вас отшлепаю! Вы еще и не видели, каким я могу быть тираном! Так как давно это было?

Она заморгала и с покорным вздохом откинулась в кресле:

– Восемь лет назад. Еще до болезни.

– Проклятие! – А ведь он должен был догадаться. Все признаки были налицо, но он не обратил на них внимания. Он ни разу не видел ее скачущей на лошади в Свен-Парке, и ее родной отец уверял, что она не может ездить верхом. Как же он допустил это?

Дэниел принялся нервно расхаживать взад и вперед перед холодным камином.

– Я могу понять, почему вы мне солгали в самом начале, но когда вы почувствовали, что вам трудно ехать, почему промолчали?

– Потому что у меня было все в порядке. – Он ухмыльнулся:

– Да, это заметно. – Он остановился прямо перед ней. – Это все из-за вашей чертовой гордости! Почему вы не признались, что не можете скакать верхом? – Он вцепился руками себе в волосы. – Вы же могли серьезно пострадать.

Сама эта мысль отзывалась в нем болью.

– Я… я бы почувствовала, если бы что-нибудь было не так.