– Отче,  а  бывают  при  этом  какие-нибудь сложные  или  непредвиденные ситуации ?

– Сколько  угодно,  – ответил  старец.  –  Ум  может так резко обратиться  и  подвинуться  в сторону сердца и Бога, что  полностью утратит  из  вида материальный  мир  и  тогда человек превратится в  ослеплённого,  ревностного  и  безумного  религиозного фанатика,  для  которого кроме  религии не  существует больше ничего, это  одна крайность.

Но  ум  может и вовсе  не  обратиться,  а  лишь  теоретически принять идею Бога,  оставшись совершенно мирским  и  обращённым к миру,  тогда  человек  становится  религиозным  фарисеем  и лицемером  и  это уже  другая крайность.

– А какой  путь  обращения  и  развития  ума считается самым оптимальным?

– Отцы говорят, что наиболее верным в  этом отношении является  путь золотой середины,   когда ум  расширяется  и  растёт  одновременно  в  обеих направлениях,  не  теряя  при  этом  связи с  миром и  с  сердцем  или  Богом.  При  этом  направление  Бога  является  главным  и  приоритетным. Это  самый  трудный путь  и  здесь всё  зависит  от гибкости ума  и  рассудительности.

Древние  отцы практиковали прямой  путь  обращения  к Богу  через  сердце  с  полной потерей мира и  полным  отречением.  Этот путь  был  действенным,  но  требовал  самого  грамотного  душепопечения,   поскольку  ученик  на  время  становился  совсем  слепым  душевно  и беспомощным.  Для  современного  человека  такой  путь  уже  не  подходит,   поскольку современному  человеку  нужно  всегда  сохранять  здравый  ум.   Именно  поэтому  сегодня более правильным  является  путь золотой  середины.

– А в  чём  вообще состоит главная  трудность перехода  от ума  мирского к религиозному ? – поинтересовался молодой монах.

– Трудность  этого перехода  в  том, что мирской ум и религиозный существуют по разным законам  и  имеют разные системы ценностей  и  ориентиров. Именно  поэтому, когда  у  человека в  голове  после  обращения  имеют  место сразу  два  ума одновременно – мирской ум  головы  и  религиозный  ум  сердца,  они  постоянно  конфликтуют  между  собой  и  нужно  очень  много внимания,  терпения  и сил, чтобы  их  согласовывать.

Этот процесс  конфликтования  и согласования  двух  умов  носит  у  отцов  название внутренней  брани.  В  ходе  этой  брани  два  ума   как  бы  постоянно  бранятся, меряются  силами  и  перетягивают  друг  друга.  В  одно  время  берёт  верх  ум  религиозный  от сердца,  а  потом  вдруг  опять  пальму первенства  захватывает  ум мирской  от головы  и  так продолжается довольно  долго.

– А  существует ли  способ  разрешения этого противоречия ? – поинтересовался монах.

– Существует.   Обычно это противоречие  решается  перемирием между  умами,  которые  как  бы договариваются  между собой  внутри  души  о  разграничении полномочий.

Половину  полномочий  себе  берёт  ум  мирской, управляемый  эгоизмом, а  другую половину полномочий себе   берёт  ум  религиозный, управляемый сердцем, моралью и нравственностью.  И в  таком двойственном  положении человек очень  комфортно чувствует  себя  как  бы  будучи  и с миром  и с  Богом одновременно.

– Разве  это правильно с  точки зрения  христианства  и  учения  отцов ? – возмутился  монах.

– Нет,  это не правильно,  поскольку это типичное фарисейство и  самообман,  но  так  современный  верующий чувствует  себя  наиболее комфортно  и  потому  абсолютное большинство  верующих  и священства  всех  конфессий  пребывает  именно в  таком двойственном положении сидения  на двух стульях одновременно –  и с  миром  и с  Богом.

– Но ведь получается, что они и не с  одним и  не с  другим  до конца,  так ?

– Так,  но их  это  святое  заблуждение  вполне устраивает. Это и  есть причина  моральной  обусловленности  христианства  и  отсутствия  подлинной духовности,  которая предполагает  нарушение этого  фарисейского равновесия  в пользу  духовного ума  и  умное  делание –  это  то  внутреннее  молитвенное  усилие,  которое  выводит  из этого равновесия  и  отдаёт  предпочтение развитию  именно духовного ума.

– Отче,  а  что именно  выводит  ум  из  этого  комфортного состояния  равновесия,  заставляя  двигаться  дальше  и  расти  в  сердце?

– Неистребимая  тяга к  духовному  познанию  и сила  внутреннего  самопонуждения  по  слову «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его».  За  этой силой стоит  сила  духовного намерения.

Любой  человек по определению  ленив  и  труслив,  поэтому изменение  себя  и своего  ума  внутренним  усилием – это  удел  считанных  людей,  обладающих трезвостью,  решительностью и самодисциплиной.  Из  них и  получаются те, кто  несмотря  на  большинство,  в одиночку  переходит от  более  комфортного  телесно-душевного  христианства  к  духовному с  которого  и  начинается умное  делание.

– Но ведь  человек при  этом  ещё  не  осознаёт, что  он  занимается умным деланием ?

– Нет, конечно.  Переход к  умному  деланию происходит тогда,  когда  человек  понимает, что выше  ступени нравственной религиозности, как  телесно-душевной, есть ещё  более  высокая и заоблачная  ступень духовной религиозности.

Когда  человек  видит  это  внутреннее пространство,  открывающееся ему  из  духовного сердца,  как  малой  клети,  он  принимает  для себя решение не  останавливаться  на  уровне  религиозной  нравственности, а  расти и  расширяться  дальше  вверх  до самого духовного сердца и  за  его пределы в  большую клеть небесную.

– А если  ум не принимает решения расширяться  и расти, что  тогда ? – спросил  монах.

Старец  немного задумался, почесал  голову  и  ответил:

– Тогда…  возникает  душевный порок окамененного нечувствия или  закостевания ума  в голом  морализме и  формальном  благочести   без перехода  к  духовному уму. Такой  человек,  даже в  священническом  сане,  будучи  религиозным и  набожным,  останавливается  в  духовном росте  и  до смерти  остаётся полностью  бездуховным и закрытым  для высшего познания  и даров  Духа. Это духовная смерть при  жизни.

– Я знаю не  мало  таких среди  нашего  духовенства,  – с  грустью заметил  монах.