— Эй! — сказал парень. Он был то ли пьян, то ли — в наркотическом бреду и продолжал держать ее за край сорочки. Она услышала треск рвущейся ткани и попыталась вырваться и убежать в светлую гостиную. Рубашка еще кое-как держалась на ней. Парень бросился за Джерри.

— Эй! — опять крикнул он.

— Ты разорвал мне платье, — сказала Джерри.

— Ночную рубашку…

— Это платье. Пошел вон!

К ней направился еще кто-то. Джерри бросилась в ванную. Там стояли трое мужчин, как ни странно, одетые. Они были настолько поглощены своим занятием, что даже не заметили ее. Они измеряли свои члены с помощью косметического карандаша. Один из них оказался коротышкой, и даже поднялся на цыпочки, чтобы представить свое оснащение во всей красе. Во втором Джерри инстинктивно угадала одного из тех, кто собирается стать восходящей звездой кино. Третьим был Дик.

— Я выиграл, — сказал Дик. — У меня больше почти на дюйм, а он еще не полностью встал. — Он начал мастурбировать.

— Давай я сделаю это, — заявил восходящая звезда и, встав на колени перед Диком, взял его член в рот. Дик с восторгом смотрел вниз, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

Джерри не верила своим глазам. Картинка напоминала непристойные фрески в Помпее — это не мог быть мужчина, которого она любила, романтический герой, разбивший столько женских сердец. Но она чувствовала только легкую тошноту и печаль. Ей стало жалко Дика Девере. Теперь уже не важно сколько девичьих сердец он разбил. Всю оставшуюся жизнь он будет страдать гораздо больше. Она пришла в себя.

Джерри бросилась вон из дома. Всю обратную дорогу она шла по самой кромке прибоя. Шум и музыка таяли вдали, за ее спиной. В остальных домах царила тьма и спокойствие — так, как и должно быть. В ночном небе мерцали звезды. О, Дедди, Дедди, где же ты? Может ты на одной из этих звезд? Джерри молилась об этом. Она сама могла выбрать звезду и поверить, что Дедди смотрит на нее оттуда. Она так хотела в это поверить.

Вскоре вдали показался ее дом, и Джерри почему-то обрадовалась. Сейчас он казался ей ее домом. В нем теперь не было одиноко и страшно. Над головой светили звезды. Ей хотелось написать стихотворение про звезды. Но у нее так кружилась голова, что Джерри направилась прямиком в постель и сразу же заснула.

— Какой сегодня день? — спросила она у женщины на другое утро.

— Двадцать третье мая.

— Мая? — Она оказывается пробыла здесь гораздо дольше, чем ей показалось. Ей хотелось о чем-нибудь еще спросить женщину. — А вам нравится работать на мистера Либру?

— Это — работа. А яйца вам нравятся? Или я их не доварила?

— Все хорошо. И как давно вы на него работаете?

— С тех пор, как умер мой муж.

— А когда это случилось?

— В декабре будет уже шесть лет.

Поддерживать разговор становилось трудно, да и женщина не стремилась к этому.

— Здесь наверное скучно одной? — спросила Джерри.

— Нет. У меня есть друзья.

— Я не так уж много знаю о нем, — сказала Джерри.

— О ком?

— О мистере Либре.

Женщина улыбнулась. Она была чуть полноватой. На вид ей можно было дать лет сорок.

— Я тоже не так уж и много о нем знаю, хотя знаю его всю жизнь.

— Всю жизнь?

— А вы разве не знаете? Я его сестра.

— Его сестра? — Джерри сама себе казалась тупицей, повторяя за женщиной ее фразы.

— Сэм заботиться о своей семье, — сказала женщина. И Джерри не могла понять, гордится ли женщина этим или язвит.

— Он и обо мне заботится, — сказала Джерри. — Он хороший, правда?

— Кто может сказать, что хорошо, а что плохо?

— Я не его подружка, если вы об этом подумала.

— А кто об этом говорит? Люди могут чувствовать перед кем-то свою вину, и поэтому делать добро другим, чтобы как-то сгладить это чувство. — Женщина пожала плечами.

— А почему он должен чувствовать вину?

— Не спрашивайте меня. Я ничего не знаю о мире, в котором он живет. Поверьте мне, я не соглашусь переехать в Нью-Йорк ни за какие деньги. Двадцать два года я прожила с любимым мною мужчиной. У меня две дочери, они уже замужем. Я не имею ничего общего с шоу-бизнесом. Кто знает, что он делает в Нью-Йорке?

«Действительно, кто?» — подумала Джерри.

Женщина взяла поднос.

— Почему бы вам не поехать куда-нибудь? Молодым девушкам не стоит сидеть дома целыми днями. Поезжайте. Вы заболеете, если будете только сидеть изо дня в день наедине со своими мыслями. Осмотрите окрестности. Калифорния прекрасна. — Она вышла из комнаты. Эта женщина дала ей хороший совет, и мир стал чуть-чуть ярче.

Она оделась, вывела машину и поехала по автостраде, поглядывая по сторонам в поисках супермаркета, где женщина (нет, сестра Либры, но так думать о ней Джерри не могла, настолько женщина не походила на своего брата) покупала продукты. На пляже играли дети. Джерри остановилась. Они были такими счастливыми, что заразили этими чувствами Джерри, хотя и не обращали на нее ни малейшего внимания. Для них она, наверное, вообще уже старушка. Она купила хот-дог и банку колы и съела прямо на пляже. Ну и тоска же здесь! Как же раньше это не приходило ей в голову? Она загорела настолько, что цвет ее кожи стал как у Силки. Стать чернее было уже просто невозможно, а зачем тогда лежать на пляже? Плавать Джерри не особенно любила. Серфингом тоже не увлекалась. Делать на взморье было абсолютно нечего. Она поймала себя на мысли, что стала думать как Либра. И рассмеялась. Она скучала без него. Интересно, кого он нанял на ее место? Может, он тоже по ней скучает?

Вечером позвонил Винсент.

— Я же просила тебя не звонить, — сказала Джерри.

— Я скучаю по тебе. Что ты делаешь?

— Ничего. Отдыхаю.

— Скучно?

— Немного.

— Здесь тоже тоска, — сказал Винсент. — Я снова вызывал мастера для кондиционера. Он опять сломался. Мастер посоветовал купить новый. Сказал, что больше не будет его чинить.

«А зачем мне новый? — подумала Джерри. — Я же никогда не вернусь домой». — А что еще новенького?

— Я сделал несколько снимков. Я пошлю один тебе. Познакомился с одним геем, он писатель, мистер Эмеральд. Он говорит, что по его книге будут снимать фильм. И предложил мне роль. Надо сыграть парня, переодетого девушкой.

— Нечего тебе играть таких парней! — заявила Джерри. — Ты что, хочешь проститься со своей карьерой, даже не успев начать? Я не хочу, чтобы ты вообще куда-нибудь выходил, пока из нового яйца не вылупишься. В следующем году, в следующем году, когда ты окончательно вырастешь, я сделаю тебя секс-символом. И нечего считать себя педиком!

— Хорошо, Джерри, я ничего не буду делать без тебя, — ответил Винсент патетическим тоном. — Я не знаю, что мне делать, пока ты не приедешь и не расскажешь мне об этом. Ты так нужна мне.

— Сиди в Нью-Йорке и делай, что я тебе говорила. Скажи, что не будешь играть. Обещай мне.

— Хорошо. Но он говорил, что я идеально подхожу для этой роли.

— Да в кино миллион ролей для педиков! — взбесилась Джерри. — Ты хочешь работать по-настоящему?

— Конечно, хочу.

— Тогда жди. Может этой зимой все получится. И вышли мне фото.

— О'кей. Завтра пошлю. Когда ты вернешься домой? Я так скучаю по тебе.

— Давай лучше попрощаемся. Либре же придется оплачивать этот разговор. Спасибо что позвонил. Я напишу тебе.

— Пока, — сказал Винсент грустно.

— До свидания. Я тоже по тебе скучаю, глупый. Ты же сам знаешь. Будь хорошим. И пошли мне фотографии.

Джерри повесила трубку. Пошел он… Она же не его мать. И вообще, она уже не занимается делами. Разбавив себе виски с содовой, она пошла в кинозал. Она хотела еще раз посмотреть один старый кинофильм. Главная роль в нем была будто специально написана для Винсента. Фильм был про мальчишку из колледжа, превратившегося в психопата-убийцу. Кто даже смог бы заподозрить в этом Винсента с его нежным лицом и нежным голоском? Но… Может быть, в следующем году. Но она все равно не будет работать в шоу-бизнесе. С этим покончено.