— До встречи. Мне нужно заехать к себе. Увидимся в театре.

Она знала, что это ложь. И любила его за это. Сердце переполняла нежность к нему. Почему только она решила, что не следует афишировать их отношения? Кто же не захочет заниматься с ним любовью? И кто же не будет гордиться этим?

Она позвонила диспетчеру узнать о том, кто ей звонил вчера и сегодня. Накануне Силки отключила телефон. Потом послонялась по квартире, чтобы Бобби успел доехать до театра раньше ее, и наконец вышла. Она знала, что изменилась в одночасье: теперь счастье переполняло ее, и она будто бы излучала его. В театре наверняка заметят перемену, но ее это не заботило. Наконец-то ее жизнь началась!

В этот день ей предстояло два спектакля. Обычно в такие дни ей приносили еду из ресторана, чтобы она могла перекусить между двумя выходами. Но сегодня она есть не могла. Ей хотелось, чтобы Бобби был рядом. Она заставила себя есть — история с Диком Девере не должна повториться! — затем она легла и закрыла глаза. Спать Силки не могла. Она думала о Бобби и представляла его лицо. Она не думала о чем-то конкретном, просто ощущала его присутствие рядом и была счастлива. Ей очень хотелось, чтобы и Бобби любил ее столь же сильно, как и она его. Наконец наступило время вновь выходить на сцену.

Во время представления, когда они оказывались рядом, то оба еле сдерживали улыбку, глядя друг на друга. Она выступила лучше, чем обычно, и была необычайно довольна собой. Публика бурно аплодировала, но теперь Силки не чувствовала той растерянности, стоя на краю сцены, как раньше. Они любили ее, а она любила их. Они были ее семьей, а не любовниками на один вечер. Ее любовник ждал ее.

Силки беспокоилась: а вдруг его не будет, когда она выйдет из театра? У нее дрожали руки, пока она смывала грим. Но она постаралась успокоиться и не спешить. Ей не хотелось выйти из театра раньше него. Если его не будет, что делать? Она может пойти в бар, где обычно собираются все танцоры после представления, и она будет сидеть там, тянуть коктейль и дожидаться его. Она просто умрет от такого унижения. Костюмерша все-таки уже научилась уважать ее молчание. По крайней мере с нею уже не нужно поддерживать светскую беседу. Силки выждала время, когда по ее подсчетам, Бобби уже должен был покинуть театр, затем попрощалась и вышла наружу.

Он было там, в тени, как и накануне. И опять подошел к ней и ласково сказал:

— Привет.

— Привет.

— Куда бы ты хотела пойти?

— Домой, — сказала она. — А куда бы ты хотел пойти?

— А ты как думаешь?

В такси они протянули друг другу руки, и сразу же начали целоваться. А потом вместе пили шампанское на балконе, смотрели на звезды и целовались. А потом пошли в спальню и радовались, что завтра — воскресенье, и они весь день будут вместе. По крайней мере, Силки на это очень надеялась. Но может он ходит по воскресеньям в спортзал или еще куда-нибудь! Она не хотела переживать из-за этого, но все равно переживала.

На другой день он сказал, что у него неотложные дела, а Силки почувствовала себя отвергнутой и очень испугалась. Он обещал вернуться к шести. Она приняла душ. Выстирала свое белье, потому что стеснялась просить об этом горничную, хотя женщина была очень аккуратной и приходила трижды в неделю убирать квартиру.

В половине шестого она начала нервничать и включила телевизор. Но сосредоточиться на телеэкране не могла. Она налила себе виски с содовой и закурила, хотя никогда раньше этого не делала. Она дымила, не затягиваясь, и глотала виски, обзывала себя идиоткой за все свои страхи, но ничего не могла с собой поделать. Она же знает его. Знает ли? Три встречи? Может с ней что-то не так? Когда часы пробили шесть, она почувствовала себя приговоренной к смертной казни.

Она включила проигрыватель, налила себе еще виски. Когда он вернется, она попросит его переехать к ней. Но как сделать это? Он не позволит так с собой обращаться. Ей хотелось кричать и биться головой о стену.

Звонок раздался в пять минут седьмого. Она бросилась к двери. Это был Бобби. В руке он держал пластиковый мешок с одеждой.

— Я только подумал, что стоит захватить одежду на завтра, — сказал он мимоходом. — У меня завтра пробы. Можно повесить это тебе в шкаф?

Она бросилась к шкафу и освободила там место. Он принес пиджак, две пары брюк, и две рубашки. Это явно больше, чем нужно для одной пробы. А может он просто не знает, что ему придется надеть? Он принес также бутылку лосьона и бритву, которые извлек из кармана. Она протянула ему белый халат, который купила себе еще во времена Дика, точно такой же, как у него, такого же размера и фасона. Бобби улыбнулся.

Они выпили вместе, а потом он потащил ее в кино на вестерн. Он любил такие фильмы, а она ненавидела. Они обнимались и кормили друг друга попкорном, а затем отправились в китайский ресторанчик, торговавший едой на вынос, накупили продуктов, за которые заплатил Бобби, и вернулись к ней домой.

Он попросил разрешения воспользоваться ее телефоном. И она вышла в спальню — вдруг у него личный разговор! — но напряженно прислушивалась. Сначала он позвонил женщине, убиравшей в его комнате, а потом кому-то, кого он явно недолюбливал, но оставался вежлив. По разговору нельзя было понять, мужчина это или женщина. Она не могла решить, встречается Бобби с этим человеком или нет, потому что он говорил в основном «да» и «нет», видимо догадываясь, что она слушает. Когда он кончил говорить по телефону, Силки вернулась в комнату, и он обнял ее так, будто видеть ее — большое облегчение.

Они часами валялись в постели, ели обед из картонных коробочек и смотрели повторный показ дурацких спортивных игр по телевизору. Бобби как ребенок забавлялся с новой игрушкой — пультом дистанционного управления. Это нравилось ему гораздо больше, чем смотреть телевизор. Они почти не разговаривали. Но Силки было легко и хорошо. Но мысль о том, что она его совсем не знает, не давала ей покоя.

— Мы почти ничего не знаем друг о друге, — начала она.

— Все, что я хочу узнать о тебе, я узнаю сам, — сказал он. — Я никогда не прислушиваюсь к тому, что говорят девушки. Они часто врут или говорят глупости. Они не знают, как разговаривать с мужчиной. А теперь я знаю, что главное не в том, что люди говорят, а в том, что они делают.

— Я вру?

— Ты пока еще ничего не говорила. Ты слишком боишься. Я сам о тебе все узнаю… только дай мне время.

— Бери! Сколько захочешь.

— А ты сама все узнаешь обо мне. И научишься мне доверять. Вот чего я хочу.

— А я хочу, чтобы ты доверял мне, — сказала она.

— О'кей, — они поцеловались.

Он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Я никогда не буду тебя обманывать.

На другой день Бобби, облачившись в пиджак и чистые брюки, ушел, а она отправилась на интервью в ресторан «Сарди», улыбалась, смеялась, и тщательно сдерживала себя, чтобы не выдать свою тайну: она влюбилась! Она чувствовала себя раскованной и свободной и с трудом отвечала на нудные, повторяющиеся в каждом интервью вопросы. А когда все закончилось, то почувствовала себя очень усталой. Потом вернулась домой, перекусила и отправилась в театр. Вечер понедельника был обычно самым худшим вечером недели. Но сегодня зал был полон. Публика, как обычно, хорошо ее принимала. После спектакля Бобби ждал ее в тени деревьев. — С трудом избавился от своих приятелей, — сказал он. — Они хотели пойти со мной.

— Ты хотел пойти с ними?

— Но я не знал, как ты к этому отнесешься.

— Но это же твои друзья.

— Тогда пошли.

Они отправились в бар и сели за столик. Его друзья ей очень понравились. Бобби держал ее за руку, а другой рукой сжимал под столом ее колено. Она смутилась — ведь это все видели. Но потом решила не обращать внимания. Они выпили пару бокалов и пошли домой.

— Думаю, они все поняли, — сказала Силки.

— А тебя это волнует?

— А тебя?

— Если ты не против…

— Я — нет, — сказала она.

Когда он раздевался, Силки вдруг заметила на нем золотые запонки с сапфирами, которых утром не было. Поймав ее взгляд, Бобби протянул их ей и сказал: