— Мне так много нужно тебе сказать, — сказала Силки.

— И мне.

— Начинай.

— Я женился, малышка! И как тебе новость?

Женился? Он? Силки не могла поверить. Она пыталась сдержать удивление и растерянность в голосе.

— Чудесно! И кто же она?

— Птенец, которого я подобрал на пути. Мы поженились в Коннектикуте в эти выходные. Она танцовщица и певица. И мы хотим вместе сделать песню. Я ее сам написал. Ты хочешь пойти на запись в пятницу?

— У меня репетиция. Я буду звездой в бродвейском мюзикле.

— Я читал. И как дела?

— Отлично, — солгала она. — Интересно и в общем забавно. Море работы, но знаешь…

— Работать придется обязательно. Деньги просто так не платят.

— Я знаю. Прости, но я не смогу пойти на запись… и я хотела бы познакомиться с твоей избранницей.

— Познакомишься. А ты-то как? Все еще с этим режиссером, или как его там?

— Он ставит мое шоу.

— Хмм, — он многозначительно хмыкнул.

— Мы просто друзья. На все остальное у меня теперь нет времени.

— С каких это пор? — Хетчер рассмеялся.

— Рада была поболтать с тобой, — сказала Силки. — Но сейчас мне нужно спать. Завтра рано вставать.

— О'кей. Позвоню. — Он повесил трубку. Она вдруг сообразила, что даже не спросила Хетчера, где он остановился. А сам он не сказал. Может, его жена не поверит, что они — просто друзья.

Друзья… были ли они когда-нибудь друзьями? Оказывается были. Все те месяцы, пока она сходила с ума из-за Дика, можно было найти время и для Хетчера. Оказывается, этот бродяга может влюбиться и жениться. Она ведь тоже могла стать его женой, если бы судьба распорядилась по-другому. Но разве ей этого хотелось? Теперь трудно сказать. Кроме Дика и Хетчера Силки больше не знала парней. А теперь он влюбился, и потерян для нее навсегда. По крайней мере, на ближайшие годы. Она никогда не обращала на Хетчера особого внимания, но сейчас чувствовала себя отвергнутой. Как быстро прошло время, а она так ничего и не сделала. Она скоро станет умудренной опытом знаменитой звездой. И это не спасет ее от одиноких ночей в гостинице, когда ты принадлежишь только себе самой…

Спала она плохо. Утром съела бутерброд и отправилась на репетицию. Ей хотелось побыть с Диком наедине и она вышла пораньше. Но Дик появился только тогда, когда все остальные были уже в сборе. Он пришел небритый, в том же костюме, что и накануне.

Неделя шла за неделей, ничего кроме работы и переживаний. Они начали репетировать в театре. Теперь Дик кричал на нее, когда она ошибалась. Кричал так, как будто она никогда не была его девушкой, а только дурой, которая делает ошибки. Джерри пришла на несколько репетиций и очень хвалила ее.

— А Дик так не думает, — сказала Силки.

— Думает. Он говорил мне. Он повышает на тебя голос только потому, что это его первое шоу на Бродвее. Он боится еще больше, чем ты. А ты будешь просто прекрасна.

— А что ты думаешь о постановке?

— Мне нравится. И песни хорошие. Три точно станут хитами. Мне не нравится название, но его изменят.

— Ты действительно считаешь, что я справлюсь?

— Ты бесподобна.

— Хотелось бы и мне быть в этом уверенной.

— Ты безумно много работаешь, — сказала Джерри, оглядывая ее с ног до головы. — А спишь ты достаточно?

— По восемь часов, иногда больше.

— Ты похудела. Аппетит нормальный?

— Конечно, — солгала Джерри.

— Попринимай витамины.

— Я принимаю. — Это было правдой.

— Но ты очень похудела. Сколько ты весишь?

— Я не знаю.

— Пей молоко. Сейчас тебе нельзя болеть. Ешь мясо. Это даст тебе силы. Мясо по-татарски. Если ты, конечно, можешь его есть. Я не хочу читать тебе материнские нотации, но если Либра увидит, в каком ты виде, он устроит тебе скандал похуже, чем Дик. Сама знаешь.

— О'кей, — сказала Силки. Вечером она отправилась в магазин и купила бюстгальтер с прокладкой, очень мохнатый шерстяной свитер и толстую твидовую юбку. Если их одеть, то всем будет казаться, что она прибавила фунтов десять.

Она одела их на следующий день. Ей повезло. На репетицию пришел мистер Либра. Он, казалось, ничего не заметил, похвалил ее, и сказал, чтобы она обращалась к нему, если что понадобится. Вот потеха! Все, что ей нужно — это новое сердце, бесстрашное сердце, а не разбитое на кусочки. Но этого Либра ей дать не может.

За Диком каждый вечер заходила очередная девушка. Все они были длинноволосыми, с большим бюстом и в облегающих очень коротких платьях. У всех были накладные ресницы и совершенно одинаковые самодовольные хорошенькие личики. Ни одна из девушек не появлялась дважды. Это не было похоже на Дика. Обычно он некоторое время встречался только с одной девушкой. А теперь каждую ночь — новенькая. Как будто он поставил себе целью переспать со всеми девушками в мире. Интересно, почему?

Однажды Джерри пришла на репетицию со своей соседкой по квартире Бонни Паркер. Бонни была очаровательна, но Дик не обращал на нее никакого внимания, разве что с наигранной радостью поздоровался. Силки спрашивала себя: «Почему?» Ей Бонни казалась именно той девушкой, с которой бы Дик с удовольствием лег в постель. Может он с ней уже и переспал. Бонни не обращала на Дика ни малейшего внимания и флиртовала с режиссером.

Вечером за Диком зашла какая-то девушка, и Силки опять одна отправилась домой. Она была измучена, а предстояло еще собрать и уложить чемоданы к предстоящей поездке в Бостон, где должна была состояться премьера. Силки теперь все время чувствовала себя усталой и измученной: утром, днем, вечером, ночью. Почему-то у нее случилась задержка: прошел уже месяц, а месячных не было. И никак не могла понять почему — она уже несколько месяцев не спала с мужчинами. Вероятно от нервов, в конце концов решила она. Она была совершенно издергана.

В комнате она разделась и оглядела себя в зеркало. Она казалась тощей, как скелет. В театре, где и так было жарко, она ходила в теплой одежде и поэтому страшно потела. А на улице стоял сентябрь. Она приняла холодный душ, надела чистое хлопковое платье и босоножки и решила спуститься вниз перекусить. За углом было кафе. Силки заказала тарелку супа — это единственное, что она могла заставить себя проглотить. Как обычно, после двух ложек ее горло сжалось. Она была голодна, но не могла есть. «Я умру, — подумала она в ужасе. — Я умру еще до премьеры».

Она посмотрела на свое отражение в зеркале на стене и увидела только рот и глаза — карикатура. Щеки ее ввалились, будто их срезали острым ножом. Она, должно быть, потеряла фунтов тридцать. Разве можно терять по десять фунтов за месяц? А почему нет? И потом, прошло уже больше трех месяцев с того момента, как Дик ее бросил. Прошла вечность… а она скоро растворится и исчезнет. Она заказала колу, но смогла выпить лишь треть стакана. Силки расплатилась и вышла.

Силки понравился Бостон. Хоть какое-то разнообразие после будней Нью-Йорка. И она соскучилась по переездам. Тем более хорошо, что девушек теперь рядом с ней не было. Жалко только, что мало времени погулять и посмотреть на город. Приходилось все время репетировать. Шоу вновь называлось «Мавис», и теперь это название утвердили окончательно. В сценарий не внесли больших изменений, только сократили немного. На первом просмотре, впервые появившись перед публикой, она испугалась лишь в первую секунду, а потом вдруг аудитория стала такой же как и в ночных клубах, только микрофон теперь был приколот к платью и руки оказались свободными. Она могла различать лица в первом ряду. Это ничем не отличалось, когда она выступала в клубе. А когда она запела, то вообще забыла о публике. Аплодисменты обдавали ее волнами всеобщей любви. И это было правдой! Правдой!

Когда она запела вторую песню, Силки вдруг стало плохо: она видела только черные и зеленые вспышки перед глазами, в ушах стоял шум, она не чувствовала сцены под ногами. Очнулась она уже в гримерной, на диване. Все вокруг кричали.

Дик нагнулся над ней. Лицо его было бледным и взволнованным. За его плечом она увидела Либру. Он то появлялся перед ее глазами, то исчезал как в сюрреалистическом кино. Она попыталась встать.