Никогда раньше я не подходила к этой двери. Постучалась прежде, чем успела передумать, поспешив, зная, что скорее всего струшу. Три коротких удара о гладкое дерево. На большее коктейля из остатков моей смелости и решительности не хватило. В ответ не услышала ни шагов, ни шуршания одежды, ни скрипа кровати. Слёзы полились с новой силой, усиливая треск в голове. Я уставилась в пол, на который падали солёные капли. Такой жалкой я не была ни разу за всю свою жизнь. От напряжения меня привычно замотало, накрывая слабостью во всём теле. Я даже не поняла, что чуть не упала, оказавшись в воздухе раньше. Виктор держал меня на руках, пока я находилась в прострации. Он шёл по направлению к моей спальне, что меня не устраивало, не для этого я выползла за её пределы.

– Мне нужен шампунь. – Произнесла, задрав голову повыше, чтобы видеть его реакцию.

– Хорошо. – Вполне обыденный ответ.

– Сейчас.

– Олеся должна была проследить, чтобы у тебя всё было.

– Другой. Специальный. Чтобы краска дольше не смывалась.

Виктор резко тормознул, поняв, что я имею в виду и что хочу, а ещё зачем пришла к нему в четыре утра вся в слезах и соплях.

– Сейчас кого-нибудь пошлю…

– Нет. Я хочу сама за ним поехать, вдруг купят не тот.

Слёз меньше не становилось. Они катились нескончаемым потоком дико раздражая.

Если бы Виктор мог, то схватился за голову, но руки были заняты мной.

– Признайся, ты ведь не слетела с катушек? Такого пиздеца я не выдержу.

– Нет. Просто я хочу помыться и вымыть голову, но мне нужен специальный шампунь. Я хотела его купить, но не успела.

Виктор усадил меня на диван в гостиной, тяжело вздохнув, после чего молча ушёл обратно наверх. Мне казалось, что вернётся он с каким-нибудь транквилизатором, уверена, Анастасия Сергеевна его и ими обеспечила. Хотя даже в момент моей самой дикой истерики, когда я не могла остановиться и контролировать себя, мне кололи что-то лёгкое. Виктор вернулся переодетым и принёс мне тёплый плед. Молча накинул его мне на плечи и замер, рассматривая с высоты своего роста.

– Поехали? – Впервые в его тоне звучала неуверенность. Я кивнула, поднимаясь с дивана. Картинка моментально расплылась, плавно собираясь обратно. – Давай помогу. – Предложил, подхватив меня под локоть, но я выскользнула.

– Я сама. Мне уже лучше.

Виктор лишь повторил тяжёлый вздох.

Мы ехали вдвоём, без водителя и охраны. Мне нравилось находиться в движении, наблюдать за мельканием за окном, или тем, как аккуратно водит Виктор. Я пыталась вспомнить видела ли я раньше его за рулём. Нет, не видела. Мы впервые ехали куда-то вместе. Он курил, попеременно глядя то на меня, то на дорогу. Наверно не поверил в здравость моей психики и рассудка. Машина остановилась у магазина с красивой карамельно-розовой вывеской. В витрине виднелись расставленные по цвету баночки и пузырьки. Я выползла из машины и дошла до двери, неожиданно поняв, что магазин не круглосуточный и ещё не работает.

– Он открыт. – Виктор толкнул дверь, которая поддалась, пропуская меня вперёд.

Свет внутри горел, а за небольшой стойкой сидела девушка, которую явно вытащили посреди ночи из тёплой постели, сразу стало ясно, что собиралась она наспех, не успела ни накраситься, ни нормально причесаться, но, тем не менее, выглядела гораздо лучше меня, немытой, в пижаме и пледе, с огромным синяком на лице. На меня смотрели четыре глаза, а я стушевалась, осознавая тупость происходящего, уже сдерживаясь, чтобы не разныться.

– Здравствуйте. Могу я вам помочь? – Похоже девушка-консультант поняла мой ступор и решила помочь ненормальной, из-за которой её вызвали среди ночи. – Вам нужно что-то конкретное? – Милая доброжелательная улыбка отработана у неё великолепно.

– Да.

Я произнесла название, после чего девушка, кивнув, исчезла за дверью у себя за спиной, а через минуту вернулась с долгожданным флаконом и на меня накатило невероятное облегчение, что всё не зря.

– Может что-то ещё? Этот шампунь из линейки средств по уходу за окрашенными волосами, могу предложить ещё маску, бальзам, кондиционер, масло…

– Мы возьмём всё. – Девушка стушевалась от жёсткого тона Виктора, даже вздрогнула, и снова исчезла за дверью.

– Мне было достаточно шампуня. – Виктор улыбнулся по-доброму, совсем не глядя на меня как на ненормальную.

– Знаю. – Единственное что он произнёс, продолжая улыбаться.

Когда девушка уложила мои покупки в пакет, на стойку легла увесистая пачка денег. Понятно, что не просто так ради моей приходи открыли магазин и вызвали сотрудницу, но моментально стало не по себе, насколько дорого это обошлось.

Обратно ехали молча. Я крепко держала в руках бумажный пакет. Мне хотелось спросить, почему Виктор исполнил мой каприз, но боялась, что ответ мне не понравится. Ещё страннее было то, что мы поехали вдвоём. Неужели Виктор настолько уверен, что пока он рядом со мной, Ирбис не посмеет что-то предпринять. И на этой мысли я скомкала края пакета, зажмурившись. А вдруг он уже не может ничего предпринимать. Вдруг Виктор выполнил своё обещание и… Нет. Такое просто невозможно. Что бы сын не сделал Виктор не мог сделать то, что говорил.

– Болит? – Послышался аккуратный вопрос. Я перевела взгляд на Виктора, сосредоточенного на мне.

– Что? – Переспросила на всякий случай, могла прослушать если он что-то ещё говорил.

– Что-то болит? Может остановиться? Или в больницу. Ты бледная.

– Не надо. Всё нормально.

– Боишься меня? – Очень осторожно, мягким тоном, с нотами подозрений в голосе.

– Нет.

Повода бояться Виктора у меня нет. От него я приму всё, что он решит. Из всех нас Виктор единственный имеет право наказать меня. А ещё он имеет право на правду, которая скорее всего умрёт вместе со мной.

– Правильно делаешь. – Кивнул сам себе, начав поглаживать руль, избавляясь от напряжения в теле.

– Сколько людей знает обо всём? – Мысли в голове скакали с одной на другую, поэтому я спрашивала первое, что прокручивалось в голове в данный момент.

– Немного.

– Клим, Стелла, Анастасия Сергеевна, кто ещё?

– Серый и Белый. Больше никто. Они не будут тебя расспрашивать или напоминать.

– А ты?

Виктор свернул на прилегающую дорогу, и остановился на небольшой площадке. Я сразу поняла, что он хочет видеть моё лицо, когда будет говорить, наблюдать за реакцией, а я упрямо уставилась в лобовое стекло.

– Ты всегда будешь помнить чей я отец. Это невозможно изменить. Как бы не было больно, если когда-нибудь будешь готова рассказать мне всё, я выслушаю. Хотя и так знаю подробности, от которых моментально холодеет кровь, видел твою медкарту.

– Это он привёз меня в больницу.

– Не надо его оправдывать. – Повысил тон и по телу моментально пробежался холод, от чего я поёжилась, и Виктор, пересилив себя, вернулся к спокойному тону, которым обычно разговаривают с психами. – В моих глазах он уже никогда не изменится и сыном я его не назову. Ты была права, когда сказала, что он не имел права так поступать. Ты сама сможешь когда-нибудь его простить?

– Я не думала об этом. Он никогда не попросит прощения, потому что оно ему не нужно. Его хочешь ты. Для него или для себя? Тебе станет легче, если я прощу?

– Нет. Мне уже не станет легче. Таких, как он, я давил голыми руками, а собственного сына не смог и другим не позволил.

– Не надо таких сравнений.

– Зачем ты это делаешь? Зачем оправдываешь его.

– Я не оправдываю.

– Ты говорила, что у тебя были к нему чувства. Они всё ещё есть?

В машине раздалось жалостливое шуршание сжатого мной пакета. Чувства определённо есть, только не те что раньше. Всё изменилось. От Моники ничего не осталось, также, как и от того, что она когда-то чувствовала к Ирбису. То чувство было настолько хрупким и нежным, что от него даже ошмётков не осталось, собрав которые, я смогла бы его оплакать.

– Нет. – Ответила твёрдо, посмотрев в глаза Виктору, в которых было подобие надежды. Таким взглядом обычно смотрят люди, которым сообщили плохой диагноз, и они цепляются за все возможные шансы, чтобы вылечиться. Только я не больна, а давно мертва, где-то даже существует документ, где зафиксирован этот факт. Моника Викторовна Абрамова предпочла умереть. Николь Викторовне Разумовской ещё не время умирать, у неё есть незавершённые дела. – Я устала. Давай закончим разговор.