– Радуйся, что я вообще спрашиваю, что делать, а не поступаю на свое усмотрение.

– Радуюсь. Безудержно, как видишь, – бывший подселенец не остается в долгу, – раз отвечаю на твои вопросы.

Издав шипящий смешок, я осторожно подношу заостренный кончик лопатки к центральной выемке на лбу Альда.

– Только не снимай слишком много, – тут же выдает он. – Просто освежи срез.

– Не говори под руку.

Лич замолкает, и я касаюсь кончиком инструмента центральной выемки. Бывший подселенец вздрагивает, но не отстраняется.

– Прости, – его голос действительно звучит виновато. – Процедура не из приятных.

– Да уж могу себе представить, – сочувствующе отзываюсь я, осторожно соскабливая тончайшую костяную чешуйку из середины выемки.

Бывший подселенец издает шипящий смешок, но больше не двигается. Мне же соизмерять силу непросто – мешают мерцающие стыки костей и боязнь отколупнуть лишнего. Альд же, похоже, умудряется совладать с волнением. И сидит неподвижно даже тогда, когда я случайно таки отколупываю кусочек кости, из-за чего его череп украшается незапланированной малюсенькой дырочкой.

– Альд, я…

– Продолжай, – с досадой цедит бывший подселенец.

С трудом уняв возобновившуюся дрожь в руках, осторожно выскабливаю центральную выемку. Потом – соседние с ней. И так продвигаюсь до самых мелких, на очистку которых требуется буквально пара движений.

– Быстро учишься… – в голосе лича слышится удовлетворение. – Это вселяет надежду.

– На что? – я откладываю в сторону заметно затупившуюся лопатку.

– На то, что я не рассыплюсь раньше, чем ты поставишь все камни.

– Ты все еще можешь попросить о помощи Суртаза, – теперь уже мне отчаянно хочется оттянуть момент, когда придется брать в руки щипчики.

– Не могу, и ты это уже знаешь.

Альд легонько дергает головой, и мне кажется, что я слышу шелест, с которым осыпаются на пол тончайшие костяные чешуйки. Свежие срезы на черепе лича выделяются чуть более светлым цветом.

– Так, теперь эту… – я беру в руки тяжелый пузырек, – жидкую кость наносить сначала на все выемки, а потом уже по ним раскладывать камни или?..

– Нет, по очереди. Наносишь состав, кладешь камень, переходишь к следующему гнезду.

– Дай угадаю, это еще и делать надо как можно быстрее?

– Ты – сама прозорливость, – ехидно отзывается этот гад.

– Знаешь, что меня в этой ситуации утешает? – в тон ему спрашиваю я.

– И что же?

– Что ты нервничаешь не меньше, чем я.

– Пожалуй, даже сильнее, – заявляет Альд. – Потому что знаю, что меня ждет.

Я же ловлю себя на мысли, что совсем недавно его беспокойство вызвало бы у меня или недоумение, или состояние, близкое к панике. Первое – от моего непонимания происходящего и нежелания подселенца объяснять. Второе – от осознания, что раз уж он нервничает, значит, дело совсем плохо. А сейчас…

А сейчас беспокойный вид Альда почему-то успокаивает. Дает ощущение власти. И заодно служит очередным доказательством того, что бывший подселенец – не настолько непоколебимый и безупречный, каким казался в прошлом. От этого тоже становится спокойнее. Значит, через много-много лет у меня тоже есть шанс стать могущественными личем.

– О том, что тебя ждет, мне лучше не знать, я так понимаю?

Вкрадчивый тон моего голоса – чистая случайность. Само получилось.

– Ты знаешь достаточно, чтобы выполнить порученную задачу быстро и аккуратно. Остальное уже – моя забота.

Ответ звучит настолько резко, что становится понятно – дальше терпение бывшего подселенца лучше не испытывать. Поэтому я сосредотачиваюсь на том, чтобы вытащить плотно притертую пробку из пузырька. На это уходят добрые полминуты, на протяжении которых Альд сидит совершенно неподвижно и безмолвно. И понимание того, насколько томительным для него является это ожидание, совсем не прибавляет сноровки моим рукам.

Наконец, пробка поддается, и сквозь широкое горлышко я вижу вязкую светлую массу в недрах пузырька из темного стекла. Поставив склянку на стол, я беру плоскую ложку и осторожно опускаю ее в жидкую кость.

– А как быстро эта штука застывает?

– За пределами сосуда – пять минут максимум, – голос бывшего подселенца звучит ровно и безэмоционально.

Кивнув, показываю, что услышала. Затем подхватываю пузырек – торчащая из горлышка рукоятка даже не шелохнулась. Ищу взглядом щипчики, чтобы потом быстро сменить инструмент.

Так, Шиза, соберись. Нужно действовать аккуратно. Ну да, аккуратность – твое третье имя.

С усилием выдергиваю ложку из склянки. К ее кончику прилип белесый комок, и я, приноровившись, размазываю его по центральной выемке на лбу Альда. Смесь похожа на очень вязкое, тягучее и липкое тесто.

Лич не шевелится и ничего не говорит. Как хорошо, что лицевые кости не могут выражать эмоции. Причем – что мои, что его.

Вернув ложку в склянку, я беру щипчики и пару секунд смотрю на самый крупный камень в шкатулке, прикидывая, как бы половчее его взять. В итоге решаю брать уже хоть как-нибудь, а то я так бесконечно могу глазеть на этот зеленый осколок могущества.

Едва щипцы касаются самоцвета, как в его глубине вспыхивают искры. Это настолько неожиданно, что я чуть не роняю камень вместе с инструментом.

– Он светится… Это нормально? – почему-то я задаю вопрос шепотом.

– Да. Кристалл пробуждается. Поэтому и нужно действовать быстро.

В голосе Альда слышится нетерпение пополам с обреченностью. Странное сочетание, но его можно понять. Держа щипчики чуть ли не двумя руками, я подношу самоцвет ко лбу бывшего подселенца. Секунду поколебавшись, вжимаю камень в белесую вязкую массу.

Кристалл ярко вспыхивает, и я отдергиваю руку прежде, чем понимаю, что продолжаю сжимать в ней щипцы. К счастью, самоцвет остается на месте и, кажется, теперь светится еще ярче. Разгорающееся свечение не дает рассмотреть, насколько ровно я поставила кристалл, но где-то в глубине души у меня зреет уверенность, что это уже и не важно.

– Следующий, – цедит бывший подселенец, выдергивая меня из состояния завороженного оцепенения.

Я откладываю щипцы и снова берусь за ложку. Поколебавшись секунду, намазываю смесью выемку слева от светящегося во лбу Альда камня. Подхватываю самоцвет и вдавливаю его в вязкую массу даже раньше, чем кристалл начинает светиться.

Трачу еще секунду на то, чтобы определиться, в каком направлении двигаться. Решаю вставлять камни по кругу, чтобы не перепутать ничего ненароком. И уже на затылке сталкиваюсь с проблемой – из-за усилившегося свечения стыков костей выемок под самые маленькие камни просто не видно.

– Альд, я не вижу куда вставлять мелкие камни.

Лич ничего не отвечает, лишь чуть склоняет голову к правому плечу. Удивительно, но этого простого движения достаточно, чтобы свечение перестало настолько отвлекать. Оказывается, нужно было просто посмотреть на череп под другим углом.

Вернув на места самые мелкие кристаллы, я уже сама осторожно наклоняю голову бывшего подселенца в нужную сторону, чтобы иметь наиболее удобный обзор. Даже страх почти прошел – достаточно было лишь разок взглянуть на ауру Альда. Может, конечно, я чего-то и не знаю, но возвращение плотности и яркости обычно считается хорошим знаком.

Вот только стоило мне поставить в выемку последний камень и чуть отлететь назад, чтобы полюбоваться завершенной работой, как все самоцветы в черепе лича вдруг погасли.

А следом – и аура Альда, и свечение на стыках его костей.

Оторопев от настолько неожиданного поворота событий, я растерянно замираю на месте. Неужели Альд все-таки словил перегрузку?

Не похоже.

Будь это перегрузка, он бы просто рассыпался, а так… Рухнул со стула на пол, как падает человек, внезапно потерявший сознание. Кажется, еще неслабо так приложился головой.

Вот и что мне теперь с ним делать?

Суртаз его знает. Но что-то же надо?