Я нагоняю Альда у самой лестницы. Он почему-то парит перед ней и смотрит… вниз. В подвал, куда тоже ведут ступени. Странно, мы же наверх собирались, вроде бы.

– Что-то не так? – спрашиваю осторожно, чтобы не помешать бывшему подселенцу, если он вдруг чем-то занят.

– Да.

Отличный ответ. Исчерпывающий донельзя. Альд зачем-то качает головой и наконец-то начинает подниматься вверх. Правда, довольно медленно, будто сомневаясь, стоит ли это делать.

– Слушай, – глупый и совершенно неуместный вопрос продолжает крутиться у меня в голове, и я просто не могу его не задать в этот невероятно подходящий момент. – А ты всегда теперь будешь так светиться?

Секундное молчание, будто до бывшего подселенца не сразу доходит смысл моих слов. Я в это время наблюдаю, как призрачная холодная зелень просвечивает сквозь черную ткань его мантии.

– Издеваешься…

Альд вздыхает с тем самым выражением бесконечного смиренного терпения, которое прежде часто сопровождало моменты, когда мне удавалось выдать особенно глупый вопрос.

– Нет, – я пожимаю плечами, хоть мой собеседник этого и не видит. – Просто спросила. Оно, конечно, красиво выглядит, но мало ли…

Лич издает шипящий смешок, но ничего не отвечает.

– И все-таки?

Вот не успокоюсь же, пока не узнаю ответ, хоть и понятия не имею, зачем мне это нужно.

– Нет, – неохотно отзывается Альд. Он медленно доползает по воздуху до середины последнего пролета перед вторым этажом и лишь после этого добавляет: – Дальше будет сращивание осколков, как во время…

Бывшего подселенца прерывает грохот. Звук доносится сверху, из дальнего от нас конца второго этажа. Будто кто-то выбил дверь. Или кем-то…

Альд рывком преодолевает оставшиеся ступени. Замешкавшись для чар ускорения полета, я сосредотачиваюсь на том, чтобы не зацепиться за поручни и не влететь в стену. И вместо этого с размаху врезаюсь в золотистую пелену.

Щит. Он полностью перекрывает коридор – от потолка до пола – и делит его на две примерно равные части. И не пускает меня дальше.

– Альд, чтоб тебя!..

Бывший подселенец, может, меня и слышит, вот только я уже его не вижу. Лишь хлопает дверь и створка отлетает обратно, каким-то чудом умудрившаяся удержаться на петлях.

А затем раздается сдавленный вскрик, который тут же переходит в не прекращающийся глухой вой, полный боли и ярости. На миг его заглушает грохот. Кажется, упало что-то тяжелое.

Быстро осматриваюсь. Вдоль пола и потолка по стенам пылают строчки рун – таким же цветом расплавленного золота, как и преградивший мне путь щит. Я осторожно касаюсь пелены перед собой – она мягко отталкивает мою руку, не причиняя вреда, но и не давая ни малейшего шанса на продвижение вперед. Интересно, это Альд пытается меня защитить от того, что происходит там? Или не хочет, чтобы я как-то помешала происходящему?

Как бы то ни было, мне остается лишь наблюдать, как что-то темное беспорядочно мельтешит в видном мне сквозь щит дверном проеме. Будто бесформенная тень мечется туда-сюда в отчаянной попытке вырваться.

Неужели это Многоликий Отец?

От этой мысли мне становится жутковато, и благодарность к бывшему подселенцу за такую вот защиту робко царапает мои ребра изнутри.

Когда тень в очередной раз закрывает собой дверной проем, ее отбрасывает вспышка. Золотистая пелена искажает цвет, но я почему-то четко понимаю – это дело рук Суртаза. Или его посоха. И, судя по ввинтившемуся в мой разум пронзительному вою, Многоликому Отцу результат не понравился.

Альд – я легко узнаю его голос – что-то резко выкрикивает, и щит передо мной вдруг подергивается рябью. Глядя на мелкие прозрачные проплешины в мерцающем золоте, я чувствую искушение. Это мой шанс пересечь барьер и увидеть, что творится по ту сторону. Но стоит ли это делать?

Внутреннее чутье и здравомыслие в два голоса твердят – нет, ни в коем случае. Сейчас я там буду только мешаться. И хорошо, если никто в результате не пострадает. Но любопытство и какая-то безотчетная, непонятная тревога толкают меня вперед, прямо на мерцающую преграду. И она исчезает прежде, чем я понимаю, что делаю.

И все же, остатки осторожности побеждают. Остановившись в паре шагов от дверного проема, осматриваю комнату впереди. На полу сияют руны – не слишком ровные, начертанные явно наспех. Часть из них заляпана чем-то темным и… это что-то, кажется, движется.

Невольно содрогнувшись от отвращения, я поднимаю взгляд и успеваю заметить, как мимо проема с невероятной скоростью проносится… нечто. Оно то ли прыгнуло, то ли пробежало, свешиваясь с потолка – в любом случае, высоко над полом. А следом комната снова озаряется вспышкой – белоснежной до боли – такой же яркой, какой я видела ее во время стычки с Бледной Матерью.

Руны на полу вдруг расплываются в сияющее пятно, но быстро обретают привычную четкость. Чары зрения не только не отказали, но и быстро восстановились – отдых все-таки пошел мне на пользу.

Раздается шипение на священном языке – хорошо знакомое заклинание разрыва плоти – и за ним следует яростный вой и хруст. Звук, от которого мне снова становится жутко. Хотя бы потому, что я не знаю, чьи именно кости сейчас хрустят.

Страх придает мне решимости.

Сдвинувшись еще чуть вперед, я зависаю перед самым порогом. Открывается картина погрома справа: шкаф на полу, осколки стекла вперемешку с черной жижей на книгах и свитках, стенах и занавесках. Взгляд натыкается на подвижное темное облако, окруженное белой аурой, и тут же невольно соскальзывает в сторону. Суртаз, кто же еще. Стараясь не обращать внимание на темные пятна на занавесках, я поворачиваю голову влево. Там – в ближнем ко мне углу – бьется странная буро-черная масса, опутанная светящимися белыми нитями.

Видимо, это и есть Многоликий Отец в его нынешнем состоянии. Или в истинной форме, как знать. Необъяснимо отвратительный, но почему-то совершенно не пугающий вид.

Над этой массой, гораздо выше обычного, вполоборота ко мне парит Альд. Чуть вытянув руки перед собой, бывший подселенец перебирает длинными костяными пальцами, но стоит мне на него взглянуть, как замирает и чуть поворачивает ко мне слабо мерцающее лицо.

– Шиз, вернись в коридор, – спокойно, но твердо говорит он.

Я не успеваю ничего сделать, а секундного отвлечения Альда, похоже, оказывается достаточно. Магические путы разлетаются клочьями белого света, и темная масса бросается в мою сторону. Невольно отпрянув обратно в коридор, я вижу, как белая волна проносится мимо проема и откидывает назад уже поравнявшегося со мной Многоликого Отца. Глухой удар – видимо, он впечатался в стену – и Альд выдает какую-то сложную тираду на священном языке.

– Помоги… – сквозь шум возобновившейся борьбы в мой разум прокрадывается отчаянный шепот, больше похожий на стон.

Я замираю, не зная, что и думать. Вдруг он действительно – не союзник Бледной Матери? Вот только стоит ли верить бледной твари, способной захватывать чужие тела?

– Они… не понимают… — с надрывом продолжает вещать голос в моей голове, – не хотят… слушать…

– Почему я должна тебе верить? – не выдерживаю я.

Ответом мне становится слившиеся воедино резкие слова Альда, отчаянный вой Многоликого Отца и каким-то чудом слышный сквозь это все омерзительнейший звук – что-то среднее между бульканием, чавканием и разрыванием чего-то очень плотного и влажного.

Я не выдерживаю и осторожно выглядываю из-за дверного косяка. Весь угол комнаты от пола до потолка измазан буро-черной жижей. Осязаемое легкое давление вскользь касается моих костей – остававшееся справа темное облако неторопливо проплывает мимо меня. По мере приближения Суртаза руны на стенах в углу начинают светиться ярче – настолько, что становятся видны сквозь буро-черные пятна. Альд отлетает в сторону. Первый Некромант останавливается спиной ко мне и заводит монотонный речитатив.