Едва кто-то из них в любовной горячке назовёт имя другого.

========== Глава 43 ==========

Когда приглашённые на праздник гости заметались в поисках фонарей, запоздало сообразив, что нужно освещение, Бруно ощутил прикосновение к руке. Мирабель. Приложила палец к губам и повела за собой.

Вырываться было поздно, да и не хотелось. Сумерки и риск только подстёгивали любопытство. Голова кружилась, в теле ощущалась лёгкость. Её аромат, запах натруженной танцем кожи с особой звериной ноткой… Держать себя в руках! Он взрослый разумный человек! Знакомый с последствиями!

Его вели в кладовую, за бочки с вином и стратегические припасы семьи Мадригаль. Места было маловато, только в глубине, и то стоя лицом к лицу. Нащупав спички, девушка зажгла фонарь, который она прихватила с собой. Оглянулась на дверь, прислушалась, а потом тихонько разместила источник света в нише возле мешка с картофелем. Снова прислонила палец к губам. Взгляд её стал жалобным. Указала на предсказателя, потом на себя, затем изобразила обнимающий жест.

Бруно нерешительно протянул к ней руки, и девушка кинулась к нему, стискивая так, что у предсказателя на мгновение перехватило дух. Осколки одиночества внутри принялись вставать на свои места. Как не обнять её в ответ? Её плечи. Прохладные, должно быть, замёрзла. Дрожит.

Мирабель чуть отстранилась, глядя ему в глаза. Протянула ладонь к лицу предсказателя, заводя руку ему за голову. Нащупала резинку для волос, потянула вниз. Кудри не собирались на свободу по первому же требованию, поэтому Бруно, покорный её воле, наклонил голову назад, и ровно в этот же момент Мирабель припала губами к ямке между его ключиц.

От этого прикосновения в глазах предсказателя стало темно, и он, зажав зубы, издал нечто среднее между рынком и всхлипом. Это было так странно, будто девушка целовала не его, а его искалеченную душу. Её губы переместились выше, коснулись дрожащего кадыка, поднялись ещё, но затем свернули к уху, памятуя о запрете.

Их ласки прервал внезапный шорох, и Бруно прижал племянницу к себе в намерении спрятать. Они замерли.

Мимо кладовой пробиралась какая-то пьяная парочка, судя по всему, вознамерившаяся найти приключения на свою голову. Мужчина что-то напевал, а его спутница хихикала.

– А всё-таки младшая Мадригаль плясала как дьяволица! Но до чего же хороша, зуб даю, что для кого-то! Проклятый счастливчик!

Стеснённые обстоятельствами, Бруно и Мирабель могли общаться, только мягко бодая друг друга или пожимая руки в качестве реакции на то, что говорили снаружи. Предсказатель отреагировал на оценку пляски, тронув её плечо, а девушка потёрлась лбом об его грудь, обозначая, кому предназначался танец.

– Только не говори мне, что влюбился в эту девчонку! Я тебе не прощу! – раздался голос сеньоры.

– Что ты, что ты, у меня ведь есть ты. Te amo.

Обитатели кладовой взглянули друг на друга.

– Так я тебе и поверила, – продолжала кокетничать женщина, – Видел сегодня сеньору Делано?

– Видел, а что?

– А то, что её Хосе был на ножах со всей семьёй ради неё, вот что!

– Ну, дорогая, это уже слишком. Они ведь согрешили, приходясь друг другу кузенами.

На этих словах Мирабель беззвучно вздохнула, обняв дядю покрепче.

– Так я же не про то! Я про то, что ты можешь сколько угодно трепать это пресловутое te amo, а вот когда придётся меня защищать, наверное, и не пошевелишься!

– Это неправда!

– Поклянись, что будешь меня защищать.

Мужчина замялся:

– А чем?

– Именем матери.

– Ну, знаешь… Ладно, ладно, клянусь!

Мирабель с удивлением ощутила, что Бруно снова осторожно сжал её плечо. Их глаза встретились, и предсказатель ласково улыбнулся.

– Вот и молодец. И ещё кое-что, – не сдавалась сеньора снаружи.

– Что ещё?

– Как что? Целуй, скрепим твою клятву.

Бруно опустил голову, касаясь губами плеча девушки. И тут же понял, что возведённые ими стены рухнули.

Мирабель слова дотронулась до его шеи, а затем зарылась пятернёй в распущенные волосы, гладя освободившееся кудряшки. Бруно взял её лицо в ладони, и некоторое время они изучали друг друга, будто встретились впервые и стремились запомнить любимые черты на всю оставшуюся жизнь. Девушка сосчитала его веснушки кончиком ногтя, шепча одними губами «одна, две, три…». Это был их отчёт до точки невозврата, и они прекрасно об этом знали. Приложенных усилий оказалось недостаточно, но лишь потому, что их чувства не были блажью, простым желанием обрести забвение и быть проклятыми до конца дней. Они любили свою семью и желание ей только добра, но и друг без друга жить были не в состоянии.

Чаши невидимых весов дрогнули, и всё, что было достоянием их и только их, перевесило табу, порицание и ненависть.

Здесь, в кладовой, не было никого кроме густых теней, окружавших их словно тёплое пончо. А у Бога, наверное, были дела поинтереснее, чем мчаться сюда со всех ног и убивать двух грешников прямо на месте.

Тонкие руки обвили шею уже немолодого мужчины, а он несмело приобнял девичью талию. Они соприкоснулись носами, а затем позволили пересохшим от волнения губам слиться в поцелуе.

***

Больше поведения невесты на свадьбе и причудливого танца младшей внучки Алму коробило только одно: необходимость идти на поклон.

Не сказать, чтобы Силвио Лопес был упрям и высокомерен: нет, вовсе нет. Но подобные люди настораживали абуэлу. Хотя бы потому, что сеньор Лопес был индеец, уже не сказать, что из чистокровных и некрещёных, но кое-какая дикость в нём всё же сохранилась.

Этот человек с костистым лицом и собранными в хвост длинными седыми волосами на первых порах помогал семье Мадригаль толковать предсказания пятилетнего Бруно, пока таблички не обзавелись полноценными изображениями людей и животных. И сейчас пора было снова спросить о символе, не дававшим Алме покоя.

– У вас растёт заклинательница духов, прекрасная, как лунная богиня, – произнёс Силвио Лопес, заметил главу дома Мадригаль, – Я видел мужчин, в глазах которых плескался неутолённый голод при виде её танца.

Абуэла мигом вспомнила, почему испытывает неприязнь к этому человеку:

– Постыдился бы, всё же носишь крест.

– Крест не мешает мне видеть поистине прекрасные вещи, – индеец показал вверх, на полосу поступившего Млечного пути, – Ты обеспокоена. Что случилось? Бруно снова предсказывает на нашем языке?

– Очень смешно, – пробурчала Алма, садясь рядом. И когда он только забудет? Старшая сестра Силвио, ныне покойная Виситасьон, в своё время помогала молодой матери заботиться о троице шалопаев. Особенно к индейской няньке прикипел Бруно, должно быть, из-за её необычного выговора. Алма не сразу заметила, что Виситасьон подучила мальчика изъясняться на родном для неё языке муиска. И всё бы ничего, но, как оказалось, в голове Бруно возникла путаница, и первые гадания были настолько пространными, что разбирать их приходилось совместно с двумя индейцами, которые лишь посмеивались, заявляя, что истинный шаман говорит загадками.

И вот опять…

– Ты знаешь, что на языке символов значат два треугольника, касающиеся вершинами? – решила не ходить вокруг да около Алма.

– Занятный вопрос, учитывая, что точно такими же украшено пончо твоего сына.

– Силвио, не дури. Это не песочные часы, я сердцем чую.

– А, ну что ж, – он призадумался, доставая из кармана потрёпанный блокнот и огрызок карандаша, – Нарисуешь?

Абуэла одним росчерком вывела нужный символ:

– Вот такие треугольники. Как на пончо, но при этом не совсем.

Силвио хмыкнул:

– Много значений. Это лунный символ. Жизнь и смерть, умирание и возрождение. Посередине – переход, как новолуние, например. А где располагался символ?

– Между двумя фигурками.

Индеец расплылся в улыбке:

– Мужчина и женщина?

– Да.

– Ну тогда это… – он прищурился, ожидая, что отразится на лице его собеседницы, – Слияние начал. Плотская любовь. Не будь ты такой ханжой, я бы сказал, что это секс. Но ты ханжа, так что… Куда ты?