– Да чего тише? – тупила Баранова. – Я и так тихо. Она не слышала. Нет, ну скажите, лучше б его к нам, а ее – к ним. Правда же?

– Да нужен нам этот мажорчик. Вот в «А» ему самое место среди себе подобных. Вы как с ума посходили. Я лично не вижу в нем ничего прикольного. Так себе, понты одни, – заявила Филимонова, сразу вызвав бурю негодования среди девчонок.

– Очки протри!

– Что бы ты понимала!

– Да куда уж мне, – язвительно протянула Филимонова.

Женька, смерив Филимонову неприязненным взглядом, выдала:

– Забавно, когда у кого-то ни кожи ни рожи, но этот кто-то берется критиковать других…

Зеленцова с Филимоновой, сколько помню, всегда были на ножах. Делить им, в общем-то, нечего, просто часто так бывает, что два заносчивых человека на дух друг друга не выносят. Женька вечно прохаживается по внешности Филимоновой, ну а та при каждом удобном случае выставляет Зеленцову дурой.

– Чтобы критиковать, рожа не нужна, – снисходительно усмехнулась Филимонова. – Нужно критическое мышление. Ну или хотя бы просто мышление. Но это точно не про тебя.

Я в обсуждении новенького не участвовала. Меня вообще он не волновал. Нет, в другой раз я бы, может, и заинтересовалась, хотя бы потому, что не успел он появиться, как все о нём только и говорят.

Но сейчас думалось совсем о другом. Всю перемену я украдкой следила за Гольцем. Ну, не то чтобы следила, просто по привычке непроизвольно отмечала, что он делает. Но напрямую в его сторону не смотрела, конечно. Обида комом стояла в груди. И он, кстати, так и не подошёл. Сидел за своей партой, листал дурацкий комикс. Предатель он всё-таки…

Тут вдруг Филимонова обратилась ко мне:

– Тань, а тебе он как?

– Кто? – задумавшись о Гольце, я не сразу сообразила, что она от меня хочет.

– Кто-кто… новенький у ашек. Из-за кого тут у некоторых гормональный взрыв. Приём!

– Она, по ходу, всё ещё не выспалась, – припомнил утреннее развлечение Шлапаков, но никого больше это не забавляло. Никто даже не отреагировал. Уже за это спасибо новенькому.

– Ну скажи же – ничего особенного? – пытала меня Филимонова.

Я хотела было отмахнуться: отстаньте от меня с этим вашим новеньким, вообще не до него. Но тут заметила, что Гольц сразу весь подобрался. Вроде и продолжал разглядывать свои комиксы, но на самом деле явно прислушивался.

– Не-е-е, он классный, – назло Гольцу заявила я, украдкой за ним наблюдая. А он напрягся. Заметно напрягся! Вдохновившись, я ещё увереннее продолжила: – Чего ты, Филя, придираешься? Очень красивый мальчик. Такой секси. Аристократичный. С манерами. И одет шикарно. Жилетка ему вообще в тему. Он в ней прям как гангстер тридцатых. Чикаго стайл. Только без шляпы, галстука и томми-гана.

– Или как Менталист, – влезла Баранова.

– И ты туда же, – разочарованно изрекла Филимонова, будто ей не все равно, кто мне нравится, а кто – нет.

Но ещё больше приуныл Гольц – я это видела. И позлорадствовала, конечно. А потом с чувством выполненного долга отвернулась к окну. Может, это и глупо, и мелко – вот так мстить, но я и не претендую на мудрость и благородство. И, главное, мне хоть чуть-чуть, но стало легче.

_________________________

* Соцсети Мета запрещены в РФ

После уроков я хотела сразу же улизнуть домой. Александра Михайловна, классная, нас, правда, тормознула. Велела идти в наш кабинет:

– Одиннадцатый «Б»! Если кто забыл, в следующую пятницу – день здоровья. Задержитесь, кто поедет. Надо обсудить кое-какие вопросы.

Я её призыв проигнорировала. Все эти мероприятия с классом – не про мою честь. И по правде говоря, мне уже плевать. Хотя раньше я всей душой рвалась куда-нибудь поехать вместе с нашими, но моя дорогая тётушка считала каждую копейку.

Стоило мне заикнуться про то, что она сдает нашу квартиру, Валя тут же выходила из себя: «Вот как ты говоришь?! А ничего, что я взвалила на себя воспитание чужого ребенка? Ты хоть понимаешь, что это такое? Какой тяжелый груз? Какая ответственность? Какие огромные траты? Да если б не я, ты бы отправилась в детдом! Но я подумала, как же бедная девочка там будет жить? Там же ад кромешный. А в ответ ни грамма благодарности. Только одни требования и упреки! Ты погугли, погугли, как живут дети в детдомах. Хочешь туда?..».

И всё в таком духе.

Александра Михайловна поначалу допытывалась, почему я вечно уклоняюсь от всех этих экскурсий, коллективных походов в театр, совместных поездок на отдых. Я упрямо отвечала: не хочу. Пусть уж лучше думает, что я какой-нибудь интроверт, чем узнает правду.

Пока все толпой побрели за классной, я свернула на лестницу. Спустилась на два пролёта, и тут меня настиг Гольц.

– Тань, подожди, – тронул он меня за локоть.

Я остановилась.

– Чего тебе?

Вышло, конечно, грубовато и зло. В мыслях я хотела быть с ним холодной и неприступной. И говорить спокойно, вежливо и бесстрастно, потому что холодная вежливость в таких вопросах задевает сильнее, чем грубость. Холодная вежливость означает, что тебе на человека действительно плевать. Но я так не умею. Особенно когда обидно до слез.

– А ты не поедешь, что ли?

– Куда?

– На день здоровья.

– Не знаю, – процедила я и, отвернувшись, спустилась ещё на пару ступенек.

– Тань, постой. Ты сейчас домой?

– Да.

– Можно я тебя провожу?

На миг я поколебалась. Хотелось вывалить ему всё, что внутри кипело. Но тогда он поймет, как сильно меня задел. И я ответила просто:

– Нельзя.

Правда, может, не слишком решительно.

– Почему?

– Не хочу.

– Ты… обиделась, да? Из-за того, что я промолчал, когда все над тем тупым роликом ржали, да?

Если бы просто промолчал! Хотя и это не ах какой поступок. Но я-то видела тогда по его убегающему взгляду, что он меня стыдился. Вслух я ничего не сказала. Только посмотрела исподлобья.

– Ну прости меня, пожалуйста. Я не то чтобы… я просто затормозил. Я не очень умею… ну, ввязываться в разборки какие-то… я в тот момент растерялся, в общем... Но если хочешь, пойду сейчас скажу пацанам…

Славка с трудом подбирал слова, запинался и выглядел искренне удрученным.

– Что ты скажешь пацанам? Помните, вы ржали четыре часа назад? Так вот не надо было. Слав, это тупо. Детский сад какой-то.

– Ну… а что тогда мне сделать?

Внизу послышались шаги и голоса. Кто-то поднимался с первого этажа. Я уж не стала дальше выяснять отношения. Не хватало разборок при свидетелях. Решила, ладно уж, поверим и простим на этот раз. Да и кто не ошибается? Ну и Славкин косяк не самый страшный проступок, говоря откровенно.

– Да ничего не надо. Проехали.

– Правда? И ты на меня не обижаешься?

Мимо нас прошли две девчонки из девятого класса. Я проводила их взглядом, пока они не скрылись, и только тогда ответила:

– Не обижаюсь.

– А сходим куда-нибудь?

– Мне что-то не хочется...

– Ну, пожалуйста! Тань...

– Ну... давай хотя бы завтра? Я сегодня не выспала… – я осеклась, и в следующий миг мы оба прыснули, а затем и вовсе расхохотались в голос.

– Договорились, завтра. Ладно, пойду узнаю тогда, что там классная хотела сообщить, – просмеявшись, сказал Славка.

Но я и шагу не успела сделать, как он снова меня окликнул.

– Тань, а тебе этот новенький у ашек… ну, Рощин … он тебе правда понравился, да?

Надо же, Славка даже его фамилию запомнил с первого раза, а жаловался на плохую память.

– Нет, – расплылась я, не сдержав улыбку. – Неправда. Можешь выдохнуть, Гольц. Мне он не нравится.

– Ну ты же сама сказала, что он классный… что он красивый, стильный, ну и… сексуальный.

Гольц так мило покраснел, что мне его даже жалко стало.

– Да брось. Я таких, как этот Рощин, вообще на дух терпеть не могу.

Славка, просияв, рванул наверх, а я, теперь уже с легким сердцем и словно приклеенной дурацкой улыбочкой, спустилась ещё на один пролет и буквально нос к носу столкнулась с новеньким. Он мазнул по мне нечитаемым взглядом и прошёл мимо.