Мужчина приходит в молчаливую ярость. Пыхтит, дрожит, выставляет палец на дверь.

- Ты же мне сообщишь, если найдёшь его? – просящим тоном.

Раздражённый выдох, следом кивок, лишь бы отвалила. Тянусь с поцелуем к его щеке:

- Спасибо. Для меня это очень важно!

Недовольство брата постепенно меркнет и он без слов дёргает меня за волосы, говоря тем самым, что наша схватка окончена. Ничья.

Отступаю, посылаю ему воздушный поцелуй и тихо удаляюсь. Уже пройдя немного пути до лифта, телефон пиликает о входящем сообщении:

«Маму ко мне позови.»

И следом:

«Я тебя очень люблю, бусинка! Папы нет, но я остался! Помни об этом!»

К горлу подкатывает ком. Смахиваю с глаз пару прорвавшихся слезинок. Пишу ответ, что Давид для меня самый лучший брат, и бреду в свой номер. Так тянет к кровати, что я сдаюсь и перестаю сопротивляться, забираюсь под одеяло и усиливаю на мобильном громкость, чтобы не пропустить звонок от Давида или медперсонала.

Или от Игната…

Но никто мне не звонит. Открыв глаза, хватаюсь за голову, я проспала всю ночь, так и не заглянув перед сном к маме с братом. Бегом в душ и в соседний корпус клиники. Уже подбегаю к палате Давы, как меня останавливают:

- Его нет, Ия Владленовна! – с корявым русским акцентом твердит некий мужчина. - Он запросил ночью перелёт в Россию!

- Как нет? Кто его отпустил? Он ходить ещё не может! Дышит через раз! Вы что??

- Не беспокойтесь! – раздвигается рот, выпячивая мне дежурную улыбку. - Его сопровождает целая команда врачей, передвижение полностью оснащено всем необходимым! Угрозы здоровью минимальны!

На языке вскипает нецензурное слово, но вместо него я спрашиваю:

- Где моя мама??

- У неё утренний приём у врача!

- Она знает о перелёте?

- Да.

- А почему тогда мне не сообщили?? – вместо волос на голове поднимаются змеи.

- Пожелание Давида Владленовича!

- Угу. – морщусь от переизбытка эмоций. – Деньги Давида Владленовича!

Сжимаю и разжимаю свои холодные пальцы.

Я в троекратном шоке. Вокруг происходит полная дичь, а я ничего не могу сделать. Вон, какой-то идущий мимо доктор странно поглядывает, думает, что психану и начну махать кулаками.

Я близка к этому. Прям уже качаюсь на границе.

- Как моя мама отреагировала? – впиваюсь в шведа кричащим взглядом «сейчас ударю».

- Всё хорошо! Восстановление вашей мамы идёт полным ходом, она спокойно дала согласие на лечение Давида в России!

Спокойно?? Да она неделями не отходила от сына!

- Ваша мама захотела остаться с вами, здесь, пока вы будете проходить оздоровительные процедуры!

- Что??

Они меня сумасшедшей решили сделать??

- Какие ещё процедуры? Я не позволю вам сажать меня на уколы!

- О нет! Никаких уколов! Давид Владленович попросил для вас минеральные ванны и курс расслабляющего массажа!

Вот гад, а! Как легко убрал меня с дороги! Прям аплодируя стоя! Ну-ну, братец! Ещё встретимся!

ИГНАТ.

- А вот и твои лекарства, парень! – включает в комнате свет Раиса.

О, нет, снова она! Где полковник нашёл эту бульдозерную сиделку, я без понятия, но бабуля своё дело знает – пациент не встанет с кровати, пока над ним не прольётся свет и не слетятся волшебные бабочки, как знак мира и добра. Если он попытается, то эта добрая женщина сама же переломает ему ноги, а затем снова будет с упоением лечить.

Тётка по молодости явно костоломом работала, рука тяжёлая, поставленная. Уложит горизонтально, глазом не моргнёт.

«- Райка сначала в военном госпитале работала, потом помоталась по горячим точкам, так что, не боись, без труда по кишкам тебя сможет собрать!»

Оно и чувствуется. Райка эта, взяла себе цель перепрошить меня снизу доверху.

Невыносимо лежать и подчиняться. Я уже ненавижу эти бревенчатые стены, эту старую люстру, с которой к моему носу тянется тонкая нить паутины, эти старые деревянные балки на потолке, это замызганное окно, за которым видно только часть леса, и эти ежечасные издевательства над моим достоинством.

- Ну-ка, не плюйся мне тут своими слюнями! – ругается Раиса, приподнимая мой бок и смачивая рану какой-то вонючей кислотой. – Уже намного лучше! – осматривает свои старания. – Ткани быстро заживают! Если тянет, то ещё вечером попу уколю!

- Не надо. – шепчу сквозь зубы.

В страшном сне не приснится.

- Чего рожи корчишь, Розанов? Чем опять недоволен? – ещё одна персона, что я так рад видеть.

- А, Наум Петрович. – проклинающим тоном. – Проходите, не стесняйтесь. Тоже пришли поразвратничать с моим телом? Попу подставить?

- Смотрю, настроение у нас не меняется? – тешится самодовольный хрен, складывая руки на груди и наклоняясь над моим лицом.

- Выберусь – отыграюсь по полной. – грожусь, скрипя челюстью.

- И эта твоя благодарность? – не скрывая ухмылки. - Что бы ты делал, дурень, если б я к тебе своих ребят не приставил?

- Избавился от мучений. – закатываю глаза, каждодневные нравоучения полковника прибавляют мне седины. Меня, жесть как, раскурочивает от бессильной злобы.

- Ты это так называешь? То есть, те два парняги-телохранителя, что закрыли тебя собой и погибли на месте, избавились от мучений?

- Про них ни слова не было. Не перетолковывайте. – морщусь, когда Раиса любезно втыкает мне в вену иглу. – Земля им пухом.

- Если перестанешь сопротивляться, дело быстрее пойдёт! – куда ж без советов-то.

- Я хочу позвонить. – повторяю это приблизительно каждые два часа.

- Нет! – хоть тресни. – С женой твоей всё в порядке! Обойдёшься без звонков!

- Вы же не сообщили ей обо мне? – ещё немного и простынь подо мной воспламенится.

- Ничего с ней не случится! – фыркает старый хрыч. - Переживёт! Подумаешь, на недельку пропал! В запое дольше сидят!

- Я не в запое, а в заложниках! – гавкаю на весь этот сраный домик. Чтоб его смерчем унесло!!

- Да за тобой ухаживают получше, чем в санаториях! Не гунди, Розанов!

- Отвяжи меня, Петрович! Десять миллионов наличными!

- В попу себе засунь свои десять мильёнов! – огрызается, как питбуль. – Если отвяжу, ты тут мне всё разнесёшь и изорвёшь швы, опять придётся по-новой латать! Лежи, не вякай!

- Сколько ещё так лежать? Сколько можно, мать вашу? Я хочу поссать, как мужик!!

- Успеешь ещё! – угорает полковник. – А пока Раиса с судном в помощь!

- Убью!!! – тело от ярости швыряет в разные стороны, пастью лязгаю. – Напиши хоть сообщение моей жене! Два слова!

- Не сегодня, голубчик! Отдыхай! Сикать захочешь – кричи Райку! – и захватив с собой этого монстра в юбке, оставляет меня одного. Бешеного и беспомощного.

Они реально зафиксировали мне руки. Если шевелиться, то простреливает в местах ранений.

Смутно помню, как их получил. Ехал с охраной на свой автозавод. По пути подрезала какая-то тачка, еле вырулили на обочину, вышли разбираться и вдруг меня валят на землю лицом вниз.

Дальше бездонный провал. Очнулся уже здесь. С болью во всём теле, голый, без телефона и… привязанный к кровати. Сказать, что я знатно охренел, ничего не сказать.

Оказывается, меня хотели прикончить. Наум Петрович сказал, что оба моих охранника сработали правильно. Пока один придавил меня к земле, заслоняя собой, другой успел произвести по машине несколько выстрелов. Я не знал, что за мной установлена слежка. Полковник дал указ своим подстраховать меня, те шли по пятам. Всё видели. Моих ребят не удалось спасти, не довезли даже до больницы.

Очень жаль. Спасли мне жизнь.

Я прям сразу же потерял сознание, чернота в голове, что и как…

Проснулся уже перевязанным. Словил два выстрела. Один в ногу. Пуля пробила мягкие ткани и сухожилия, но не задела кость.

- Хромать ещё месяцок точно будешь! – обрадовала тогда Раиса. – А с бочиной твоей пришлось повозиться! Но пульку вытащила, на столе вон лежит, на память!