У поваленного дерева, где недавно находился мальчишка, на задних ногах стоял огромный бурый медведь и, поводя мордой, с шумом втягивал воздух. Не надо было даже слыть опытным охотником, для того чтобы понять: медведь учуял добычу, которую представляли собой Витька и этот самый Лучезар, если он, конечно, не врал, что его так зовут.

– Замри, – скорее догадался, чем расслышал Витька, когда Лучезар едва заметно шевельнул губами.

Постояв некоторое время в нерешительности (видно, больно уж медведю не хотелось перелезать через дерево, а может, на их счастье, зверь просто был сыт), он ещё раз устрашающе проревел и, опустившись на все четыре лапы, убрался восвояси. Было видно, как у него под густой шерстью шевелились могучие лопатки.

И правильно сделали, что не стали связываться с медведем: такой в два счёта растерзает любых храбрецов, вздумай они только потягаться с ним силой.

– Ты правда что ль княжич? – миролюбиво обратился Витька к Лучезару.

– Правда, – ответил тот и в свою очередь поинтересовался: – А ты из чьих будешь? Уж больно у тебя одежда чудная…

Витька начал было рассказывать о том, что у них в двадцать первом веке все так одеваются, и тут же осёкся, подумав: не подшучивает ли над ним мальчишка или, что ещё обиднее, – прикалывается, и спросил:

– А вот то, что ты княжеского рода… чем можешь доказать?

Лучезар внимательно к нему пригляделся:

– Ты правда не вражеский лазутчик?

– Вот заладил, – воскликнул Витька, – лазутчик, лазутчик! Русским языком тебе говорю, Витька я, из двадцать первого века!

– Так ты что, тоже русич? – заулыбался Лучезар.

– Здрасть, приехали… – закатил Витька глаза. – Я тебе об этом целый час твержу, а ты всё – лазутчик…

Лучезар вдруг вытянул руку, чтобы Витька замолчал, и стал прислушиваться. Витька тоже напряг свой разведческий слух: где-то далеко за лесом гудела труба.

– Пошли, – взволнованно сказал Лучезар и быстро направился к кустам, откуда недавно и появился.

Витька собрался было напомнить ему о медведе, но смолчал, чтобы смелый до безрассудства мальчишка не подумал, будто бы он испугался какого-то там задрипанного медведя, которого, наверное, и след давно простыл.

Оказалось, что среди ветвей у Лучезара был спрятан силок – небольшая дощечка с прикреплёнными к ней волосяными петлями из конского хвоста, в которой выдалбливалась ямка для зёрен, служивших приманкой бедным пташкам.

Проверив силок, Лучезар обрадованно воскликнул:

– Попалась!

Он бережно высвободил жёлтенькую птичку из петли и поместил её в клетку из тонких ивовых прутьев.

Витька, который вечно страдал из-за своей доброты к «меньшим братьям», тихо спросил:

– Зачем тебе это?

– Это не мне, – пояснил Лучезар, – это отцу… Сегодня он с дружиной отправляется в поход на печенегов… А птичка… птичка будет петь ему по вечерам песни и напоминать о доме… о Родине… От этого рука у князя Мстислава будет крепче и глаз зорче…

– Тогда другое дело, – согласился с ним Витька.

Тут опять донёсся звук трубы. Лучезар торопливо спрятал в дупло силок и взял в руки клетку с птичкой.

– Быстрее! – крикнул он. – А то дружина вот-вот тронется в путь.

По едва приметной тропинке мальчишки во весь дух припустились на боевой зов трубы. Когда лес внезапно закончился и они выскочили на простор, Витька замер, поражённый открывшимся перед ним видом: на слиянии двух рек величественно расположился древний город с золотыми маковками церквей, окружённый глубоким рвом и высокими стенами из толстых вековых брёвен. Могучие ворота, надёжно запиравшиеся изнутри во время осады, были широко распахнуты. Из них выходили горожане и спешно направлялись к реке, где шумела внушительная разноцветная толпа.

Но получше всё разглядеть Витька не успел, потому что Лучезар, оглянувшись, крикнул:

– Чего ж ты?

И так наддал ходу, что Витьке пришлось немало приложить усилий, чтобы его догнать.

– Не успели, – огорчённо проговорил Лучезар, когда они, запыхавшись, выскочили на берег.

На воде, вытянувшись цепочкой, под парусами плыли ладьи. С высокого берега они были похожи на сказочных птиц в алом оперении.

Лучезар сорвался с места и побежал вдоль реки. Витька за ним.

Остановившись на круче, Лучезар во весь голос позвал:

– Оте-ец!

С ладьи их заметили и приветственно замахали руками. А один витязь богатырского роста с непокрытой головой и в кольчуге, блестевшей на солнце, сложив ладони рупором, крикнул.

– До встречи… сын, – донёс ветер с реки.

Витька увидел одинокую слезинку, скатившуюся по щеке своего нового друга. Сделав вид, что не заметил, он отвернулся.

К ним быстрой походкой приближался сухолыдый низкорослый муж. На нём развевался широкий плащ без рукавов, украшенный мехом, золотыми и серебряными пряжками, драгоценными камнями.

– Это кто? – спросил Витька, локтем толкнув Лучезара.

Лучезар обернулся, и Витька с удивлением отметил произошедшие с его лицом перемены: губы плотно сжаты, а голубые глаза, которые только что излучали тепло, приобрели стальной цвет.

– Это дядя, – проговорил он, – брат моей матери… Согласно нашим обычаям воспитанием княжича руководит дядя…

Не успел этот самый дядя подойти, а уже начал проявлять своё недовольство:

– Опять пустяками занимаешься? Нет, чтобы военному делу учиться, так он птичками увлёкся, словно дитя неразумное! Негодный мальчишка! – дядя вырвал из рук Лучезара клетку и, с маху бросив её оземь, принялся в ярости топтать.

Увидев, как капелька крови брызнула на его сафьяновый сапог, Витька в негодовании сжал пальцы. Ещё мгновение, и он накинулся бы с кулаками на безжалостного дядю, но… помешал отец, который крикнул из двадцать первого века:

– Подъём! На зарядку становись!

Витька открыл глаза и, недовольный тем, что не успел поквитаться с дядей, жестокий поступок которого так и остался безнаказанным, спросил:

– Пап, ты чего?

– Как это чего? – весёлым голосом ответил отец. – А зарядка?

– Пап, ну какая может быть зарядка? – поморщился Витька. – У меня каникулы начались.

– И что? – вскинул брови отец.

– А то, – сказал Витька, – что я имею полное право отдыхать в свои законные каникулы.

– Ну и отдыхай себе на здоровье, – не сдавался отец. – Только после зарядки…

– Это не отдых, – напрасно пытался убедить его Витька, – когда тебя ни свет, ни заря будят.

Неизвестно, чем закончился бы между ними скандал, да спасибо вмешалась мать. Она привычно возилась по дому и в приоткрытую дверь прислушивалась к разговору.

Мать всё помалкивала, а потом не вытерпела и вступилась за Витьку:

– У человека первый день каникул, а ты к нему со своей зарядкой привязался…

– И я об этом говорю… – поддакнул Витька.

Но отец упрямо ответил:

– Одно другому не помешает.

Тогда мать ушла и вернулась с дневником:

– Лучше бы поинтересовался, как твой сын закончил год.

Отец сразу же заглянул на последнюю страницу, где выставлялись отметки за год, и уважительно тряхнул головой:

– Молодец!

Мать заговорщицки подмигнула Витьке (иногда она вела себя хуже девчонки) и справедливо сказала:

– Не мешай… Пускай он выспится как следует.

Отец, видно, и сам почувствовал, что несправедливо обошёлся с Витькой, и смягчился:

– Ну что ж… спи, раз такое дело…

И они с матерью вышли, осторожно прикрыв дверь.

Витька поудобнее разместился в постели и зажмурил глаза, надеясь досмотреть сон до конца. Но сон не наступал, как Витька не мудрил: он и голову совал под подушку, и свёртывался калачиком, и пробовал уснуть, стоя на коленях, и даже сидя. Но никакого толку не было от всех его ухищрений. А всё оттого, что нервы были расшатаны уже с самого утра – смешно сказать – из-за какой-то дурацкой зарядки. Витька закинул руки за голову и угрюмо уставился в потолок.