Когда золото блеснуло на солнце и Витька разглядел на медальоне непонятный рисунок, он торжествующе вскинул руку и осекавшимся голосом сказал, старясь всё же сохранять спокойствие, чтобы не показаться опытным археологам совсем уж зелёным:

– Я кое-что тут обнаружил! Не подскажете мне, что это за штучка такая?

Витька всю жизнь считал, что любопытными бывают одни девчонки. Ну и ещё, может быть, его самый закадычный друг Колюня по прозвищу Пельмень. Но, как теперь дополнительно выяснилось, этим страдают и учёные археологи: они опять к нему сбежались, как давеча к тётеньке.

– Ну-ка покажи, – потребовал на правах начальника бородатый Иван Иванович и протянул сложенные лодочкой дрожащие ладони. (Тут, видно, тоже не обошлось без бабушкиных кур.)

– Пожалуйста, – сказал Витька и с таким видом вложил в его ладони медальон, будто находил их каждый день по нескольку штук.

Внимательно осмотрев древнюю находку, Иван Иванович с восторженным удивлением вскричал:

– Фантастика! Перед нами царская птица, древний геральдический знак! Согласно мифологии древних сарматов, это символ материального воплощения царской власти, хранитель богатства и славы, процветания государства, залог военной удачи… Непонятно только, как он попал в захоронение русского воина…

Медальон стал переходить из рук в руки окруживших Витьку коллег-археологов, которые с не меньшим восторгом разглядывали изображение могучего золотого орла, стоявшего в царственной геральдической позе с распахнутыми крыльями.

Когда все вдоволь налюбовались редкой находкой, вспомнили и про Витьку.

– Ну ты, парень, отличился! – сказал бородатый Иван Иванович и с чувством приобнял Витьку. – Это, несомненно, сенсация мирового уровня… Фантастика!

Остальные археологи тоже не скупились на похвалы: жали руки, похлопывали по плечам и даже пообещали, что когда выставят медальон в музее, то обязательно укажут в табличке, чьих дело рук, что явлен на свет уникальный экспонат.

Другой на Витькином месте неимоверно бы возгордился от внезапно обрушившейся на него славы, а Витька только скромно улыбался, принимая заслуженные поздравления. Правда, видя, с какой завистью приглядывается к нему тощий очкарик в панамке, которого Витька безошибочно определил в начинающие учёные, Витьке захотелось было сказать, чтобы он так не переживал – мол, у него всё ещё впереди, – да передумал. А то подумают ещё, что не успел он сделать открытие, а уже хвастается. Пускай видят, что Витька самый скромный из учёных, и он как можно беспечнее заметил:

– Что бы вы без меня делали…

Увидев перепачканного с головы до ног Витьку, мать сокрушённо всплеснула руками:

– Это где ж тебя носило?

Витька с превеликим интересом оглядел свой потускневший наряд и обстоятельно ответил:

– Меня нигде не носило. Это я раскопками занимался.

– Оно и видно, что раскопками, – покачала головой мать и не преминула подколоть: – Поросёнок, он всегда грязь найдёт.

– Чего ругаешься? – недовольным голосом сказал Витька. – Я научное открытие совершил, а тебе какой-то рубахи жалко… Меня теперь, может даже, по телевизору покажут… на весь мир.

Но мать не поверила в его научное открытие мирового масштаба и пригрозила:

– Вот скажу отцу, он тебе вихор быстро надерёт… А то ишь ты, моду какую взял – одежду портить… Она, между прочим, денег стоит.

Хоть отец за всю жизнь и пальцем Витьку не тронул, Витька спорить не стал.

– Сам постираю, – ответил он. – Что за важность.

Мать, не привыкшая со стороны сына к подобным заявлениям, очень удивилась:

– Не иначе как где-то кобель сдох!

– Это что? – заносчиво сказал Витька. – Теперь всегда сам на себя всё буду стирать!..

– Полегче! – испугалась мать его решению, но приставать перестала.

Витька поплескался в ванне и сел ужинать, решив, что стирка может немного и подождать. После нескольких ложек горячего супа его разморило так, что глаза стали закрываться сами собой.

Поглядев на сына, клюющего носом от усталости, мать сжалилась:

– Иди спать… горе ты моё луковое.

Витька через силу разлепил веки и предупредил, вяло поводив пальцем:

– Смотри не стирай… Я сам…

– Как скажешь… – улыбнулась мать.

Витька тяжело поднялся, опираясь на стол, и заплетающимися ногами пошёл из кухни, для равновесия придерживаясь за стены. Только он добрёл до своей постели, как тут же провалился в глубокий и интересный сон, где познакомился с одним русским витязем. А что он ещё мог увидеть, впечатлённый сегодняшним днём? Впрочем, может, это вовсе и не сон был…

… Витька шёл по лесу и удивлённо озирался. Ещё никогда ему не приходилось видеть такого густого леса. Не лес, а прямо непроходимые дебри, куда солнечные лучи почти не пробивались, и поэтому там всегда стоял прохладный сумрак. Даже деревья были такой толщины, что не только обхватить их за один раз было невозможно, но и не сразу обойдёшь пешком. А ещё в этом удивительном лесу водились разные звери и птицы, которые совсем не пугались человека, как будто видели его впервые в своей жизни.

В скором времени Витька вышел на цветущую поляну, где трава доходила ему до пояса. Поляна была настолько наполнена солнечным светом, что Витьке на миг пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть. И тут же ему в уши плеснул завораживающий звон, который исходил отовсюду: стрекотали кузнечики, жужжали пчёлы, пели птицы…

От переполнивших его чувств Витьке захотелось беззаботно поваляться в тёплой траве. Только он раскинул руки, чтобы упасть на спину, как заметил чьи-то глаза, которые внимательно наблюдали за ним из кустов.

Голубые глаза, без всякого сомнения, принадлежали человеку, и Витька безбоязненно крикнул:

– Эй, кто там? Выходи, не бойся! Я мирный человек!..

Чуть погодя кусты раздвинулись, и вышел русоволосый кудрявый мальчишка. Он ловко запрыгнул на поваленное бурей дерево и замер, по-хозяйски уперев руки в бока. По виду он был ровесником, но в плечах покрепче и одет странно: красная шёлковая рубаха, подпоясанная ремнём с пряжкой, украшенной драгоценными камнями, синие парчовые штаны, а на ногах красовались кожаные сапоги с загнутыми кверху носами, расшитые золотом.

Пока Витька с любопытством разглядывал его наряд, мальчишка смело заявил:

– Я княжич Лучезар, сын князя Мстислава, и мне неведом страх, свойственный простолюдину.

– Чего клеешь? – не поверил Витька. – Сейчас двадцать первый век!.. Какой такой ещё княжич-мажич?.. Кино что ль снимаете?

Мальчишка сдвинул брови и грозно спросил:

– Как ты посмел княжича обидеть, смерд?

– Ты не очень-то, – возмутился Витька. – А то не посмотрю, что артист, наваляю по первое число… Будешь знать, как задаваться… – и он проделал руками жест, понятный любому мальчишке на свете.

Но этот артист из погорелого театра, как ожидалось, не испугался, а спокойно ответил:

– Я по одежде догадался, что ты вражеский лазутчик… Сейчас возьму тебя в плен…

Витька самоуверенно тряхнул своим вихром и заявил:

– Это ещё неизвестно, кто кого в плен возьмёт.

Мальчишка спрыгнул с дерева и настороженной походкой двинулся на Витьку, посверкивая глазами из-под сдвинутых бровей.

– Смелее, смелее, – подбадривал его Витька и для наглядности подманивал ладошкой.

Подобное неуважение к княжеской персоне мальчишку, видимо, очень задело, и он с пугающим криком налетел на Витьку.

Сцепившись крепче двух братьев, они упали в траву и принялись по ней кататься. Одолеть вёрткого Витьку не просто было и для более подготовленного противника, чем незнакомый мальчишка, поэтому борьба проходила с переменным успехом – то один одерживал верх, то другой. Понятное дело, что такая неразбериха до бесконечности продолжаться не могла (всё равно бы кто-нибудь победил), но вмешалось провидение, прервав поединок грозным рёвом.

Мальчишка вздрогнул и, отпустив Витьку, вскочил на ноги. Витька незамедлительно последовал его примеру.