– А в следующий месяц, стукнет ровно два года, как мой сын стал инвалидом – заключил Михаил – Если вы помните он стал таким в декабре две тысячи четырнадцатого. К осени две тысячи пятнадцатого, спустя почти год после падения с лестницы, мы с сыном добились того, что он может самостоятельно управлять кистью левой руки. А еще спустя полгода мы наняли вас и теперь в жизни моего ребенка начался другой период реабилитации. Вы понимайте, о чем я?

По выражению лица Ольги, Михаил заключил, что девушка пребывает в абсолютной растерянности.

– Он излечивается морально – подсказал мужчина – Возможно это и правда ревность. Но я склонен думать, что когда меня нет рядом, Костя пытается сближаться с вами. Вы для него человек не родной, разумеется. Но с кем, как ни с вами ему заново учиться быть человеком, быть мужчиной? Да, у моего сына частые перепады настроения, но это лишь доказательство того, что он борется со своими эмоциями. Мальчик просто не знает, как себя вести.

– Вы правда думаете, что ревность тут не причем? – тихо спросила сиделка после минутной паузы.

– Просто Косте нужно время, чтобы осознать, что для нашей семьи вы друг, а не будущая жена или мать – предположил Михаил, стараясь говорить спокойно, но довольно убедительно. – И не стесняйтесь в выражениях. Я, как и вы хочу помочь своему сыну. И если он расцветает при вашем виде, я буду только счастлив. Общайтесь, веселитесь и пусть при вас он будет открываться с новых сторон. Я надеюсь, они будут выражать его искренность, а не ревность. Хотя вы такая красивая девушка… можете запросто и увести меня!

– Михаил, ну что вы! – со смущением и смехом сквозь слезы воскликнула Ольга.

«Да, – подумал Михаил – Вот, что всем нам так необходимо – хорошая шутка. Хорошая шутка это единственное, что может спасти нас в этом жестоком мире. То, что не позволит нам окончательно свихнуться. Мне… свихнуться»

– Я тоже об этом подумала… то есть не о нас, а об искренности! – краснея, словно рак, начала оправдываться девушка, но после ответила чуть более спокойно. – Ведь если бы Костя ревновал, то он бы и наедине со мной вел себя отстраненно, ведь так?

– Конечно, уверен, что все нормально. Вы лучшее, что есть в нашей семье сейчас.

Последние слова мужчина произнес, подмигнув Ольги, чем окончательно поменял ее настроение. Нервно поправив русые волосы пепельного оттенка, спадавшие до самых плеч, девушка осмелилась взглянуть прямо на Михаила. Выразительные мутно-серые глаза Ольги вспыхнули благодарным пламенем. И вот, эта двадцатипятилетняя красавица уже во всю расцветала от радости.

– До вечера, Ольга, – уже на ходу сказал Михаил.

– До вечера, Михаил – ответила девушка и зашла в дом.

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Большой Макс задавался данным вопросом уже второй раз за этот вечер. Это явление было не характерно для Большого Макса, ведь все, кто знал этого здоровяка прекрасно понимали один забавный факт: многие вещи давались Большому Максу с трудом. Даже мысли.

Даже самые простые мысли.

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

В первый раз коварный вопрос зазвучал в голове Большого Макса в тот момент, когда тот ехал в машине такси, добираясь до ночного клуба. И хотя расстояние от начального пункта А до конечного пункта Б составляло не больше двухсот метров, это обстоятельство не помешало здоровяку раскошелиться на «машину по вызову». Большому Максу попросту было лень проделывать столь короткий маршрут пешком. И хотя под тяжестью здоровяка автомобиль еле плелся по дороге, Большой Макс все равно считал, что это куда лучше, нежели использовать свои ноги.

Свои бедные и измотанные работой ноги.

Когда Большой Макс ехал до ночного клуба в полном комфорте, водители такси неизменно вздрагивали, если здоровяк на заднем сидении вдруг решал в очередной раз выдать из своих легкий тяжелый протяжный вздох. Казалось, что даже сидя на одном месте Большой Макс боролся с навалившейся на него усталостью. Хотя, честности ради, в этом мире едва ли было то, что могло навалиться на Большого Макса и остаться после этого в живых.

На самом деле Большой Макс и вправду выглядел весьма уставшим. Сонные глаза, сгорбленная походка и зевки, напоминающие звук двигателя трактора, давали понять всем и каждому: Большой Макс слишком измотан «ничегонеделанием» и требует отдыха.

И в этот момент лучше не вставать у него на пути.

Ноги Большого Макса были огромны, а следы, которые он оставлял можно было легко спутать со следами Бигфута. При желании он был способен преодолеть путь от дома до ночного клуба в пятнадцать-двадцать широких шагов. Но такого желания не было ни у Большого Макса, ни, тем более, у его ног.

– Эй, меня видно, нет?

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Сейчас Большой Макс размышлял над этим вопросом, стоя в дверях главного входа ночного клуба «Искра» – одного из самых пафосных и дорогих клубов города. Он охранял клуб от всевозможных непрошенных гостей. Большому Максу была по душе работа охранника. От части потому, что о более ленивом занятии, чем стоять или сидеть на одном месте часами, здоровяк не мог и мечтать.

По большому счету, образ охранника был одним из самых первых, что всплывал глядя на Большого Макса. Люди часто думали, что человек подобного телосложения мог быть запросто и мясником, и силачом в цирке, и даже известным рестлером (или же всеми этими амплуа одновременно). Когда Большой Макс попадался людям на глаза, то часто его воспринимали, как оружие массового поражения.

И если быть откровенным, эти люди были совсем не далеки от истинны.

Большой Макс был огромен. Нет, он был просто невообразимо огромен. Без одежды, его можно было с легкостью спутать со статуей какого-нибудь греческого бога, с красивым торсом и огромными мышцами. Некоторые были искренне уверены, что даже у его мускул были свои собственные мускулы. Создавалось впечатление, что такой человек, как Большой Макс и вовсе не мог родиться естественным путем. Он был словно высечен из камня умелым архитектором или же слеплен из глины и оживлен старым безумным волшебником. Чудовище Франкенштейна двадцать первого века. По-другому окружающие и не воспринимали Большого Макса. Даже его прозвище начиналась со слова «Большой». Хотя сам Макс любил называть себя попросту Макс. Сокращенно от его настоящего имени: Максим. Максим Ковров. Большому Максу просто было лень произносить столь длинное, по его мнению, имя вслух.

– Ау, мужик, я с тобой разговариваю!

«Закрыл ли я дверь, уходя из дома?»

Большой Макс пытался представить последовательность действий, которая была выполнена им перед тем, как он покинул свою квартиру и сел в машину такси. Вот он, Макс, стоит посреди своей комнаты в одних белых боксерах, размером с флаг, и ничего не выражающим взглядом ищет свою одежду. Голову свою он поворачивает с трудом. Лень и нежелание лишний раз приводить свое тело в движение дает о себе знать. Одежду Большой Макс находит довольно быстро. Из всех предметов, что скромно имели его апартаменты, был лишь матрас без простыней, вообще без постельного белья (Макс считал, что вполне можно уснуть и на голом матрасе. Ему просто было лень расстилать белье), а также лампочка (которая служила ему очень и очень долго. Большому Максу просто было лень порой ее включать).

Завершало всю эту картину минимализма наличие одинокого деревянного стула, на котором и была сложена вся одежда Большого Макса, а также пыльное деревянное окно, расположенное прямо над матрасом. Из почти пустой комнаты Большой Макс направился в почти пустой коридор и надел единственную пару огромных черных и на удивление отполированных до блеска ботинок. Ботинки были чуть больше его стопы. При желании маленький человек мог использовать их как каноэ. При этом сами ботинки были уже заранее завязаны. Это было Большому Максу удобно, потому что лени в нем было больше, чем всего остального.