Закончив с приемом таблеток, Ольга поднесла Косте стакан с прохладной водой. Судорожно осушив содержимое стакана, по уголкам губ юноши небрежно потекли небольшие струйки жидкости. Заметив это Ольга одним профессиональным движением выхватила пару салфеток из металлической салфетницы, стоящей в центре стола и впитала последние остатки воды. Михаилу хватило одного взгляда на Костю, чтобы понять, как сильно его сын был смущен. Ольга была знакома с Константином вот уже как полгода, но даже сейчас юноша смущался как на первом свидании. Нет, это было нечто большее, чем простое смущение. Костю унижало все то, что отныне за него приходиться делать другим. Но теперь унижение было частью его жизни и Михаил, когда-то осознав свое бессилие, просто смирился. В конечном итоге от него уже ничего не зависело.

Пожав плечами, мужчина посмотрел на сына с выражением лица, говорящем нечто вроде:

«Прости приятель, но тут я бессилен.»

И тут же про себя добавил:

«Зато перед тобой, нагнувшись, стоит очаровательная девушка и делает все, что тебе нужно. И если ты достаточно будешь наглым, чтобы перевести взгляд на ее бюст, то твое смущение приобретет совсем иной оттенок.»

Конечно же, вслух такого Михаил бы никогда не сказал. Все-таки такие шутки могут быть восприняты не слишком радушно, как со стороны Ольги, так и со стороны Кости.

Особенно со стороны Кости.

Михаилу всегда казалось, что они с сыном слишком разные. Во всем, по мнению мужчины, что шло помимо кровных уз между ним и Костей расстилается огромная пропасть.

«Ты состоишь на половину из моей спермы и крови, но едва ли за день в наших головах пролетит и одна крошечная общая мысль.»

А может быть такое ощущение у Михаила складывалось из-за того, что теперь они с сыном не общались и вовсе. Не хватало эмоций и… моральных сил. Да и физически общение стало почти невозможно. По крайней мере чувствуя за собой вину, отец утешал себя именно так.

Сам Михаил был весьма среднего роста. Он был широк в плечах, имел не самое худощавое телосложение. Должно быть уместнее всего к его фигуре подошло бы слово «жилистый». У Михаила были темные, густые и всегда взъерошенные волосы. На самих волосах, однако, уже проглядывалась легкая седина. Особенностью мужчины были его большие карие глаза. Они были выразительные, с длинными ресницами. Его глаза постоянно обманывали окружающих, заставляя их думать, что он вечно чем-то напуган или встревожен.

Хотя в последнее время так оно и было.

Должно быть, в жизни каждого происходят такие моменты, которые способны не только разбить душу, но и все тело целиком, оставляя видимые отпечатки на нем. В последние два года так было и с Михаилом. По большому счету его лицо осталось прежним, но бесконечную усталость в глазах не мог убрать ни долгий сон, ни горячий душ, ни даже крепкий алкоголь.

Иногда мужчина смотрел на себя в зеркало и видел перед собой самого себя, только далеко ушедшего вперед во времени. Его отражению было далеко за шестьдесят. Огромные мешки под глазами, морщины и совершенно пустой взгляд – вот что видел он в зеркале. Михаил прекрасно понимал: это отражение его внутреннего состояния. Самое истинное.

Однако несмотря на это, внешне мужчина был вполне привлекателен для своих сорока двух лет и если бы он хотел, то вполне мог бы жениться во второй раз в самые короткие сроки. Но Михаил этого не хотел.

Константин был довольно рослым в свои семнадцать лет и вполне мог сойти за двадцатилетнего. С таким телосложением родители обычно отправляют мальчиков в спорт. Тренера приглашали в свое время Костю в хоккейную и футбольную команду, на выбор. Но это было до трагедии. И кто знает, если бы не атрофия мышц, как следствие инвалидности, возможно его рост сейчас, в девятнадцать лет, мог бы приблизиться к двум метрам. Но ни тогда, ни сейчас его спорт не привлекал. Его увлекала музыка и последним длительным увлечением Кости до того рокового дня, была игра на гитаре.

Поначалу несуразные звуки от этого музыкального инструмента в руках неумелого подростка слегка раздражали отца, особенно если его сын решал заниматься своим увлечением в вечернее время, когда Михаил приезжал с работы уставший и больше всего ему хотелось насладиться баночкой холодного пива, расположиться поудобней на диване и вкусить аромат тишины. Сейчас мужчина не слышал в своем доме звучания гитары, но теперь он отдал бы все на свете, лишь бы услышать их снова. Даже самое отвратительное брыкание довело бы его до слез радости и счастья.

Так же Костя, в отличие от своего отца, являлся обладателем довольно длинных русых волос. Они были ему до плеч и порой казались искусственными. Будто парик, которым люди пытаются прикрыть торчащие уши или уродливый шрам. Выходя из душа, они напоминали корявые рванные водоросли и это всегда казалось забавным. Глаза Кости были мутно-серые и глубоко посажены. Руки были сильными и в былые времена, они с Михаилом практиковали армрестлинг после ужина. Происходило это прямо на кухне и Костя, к слову, зачастую побеждал. Побеждал без поддавков, но это никогда не расстраивало отца. Он видел в этом взросление своего сына. В такие моменты он видел перед собой настоящего мужчину и гордился им. И даже слегка завидовал.

Но теперь…

С тех пор как Костя стал инвалидом минуло два года. С каждым днем он, казалось бы, уменьшался в своих размерах. Атрофия мышц давала о себе знать все больше и больше. И из молодого мужчины он превратился внешне в мальчика-подростка, ребенка, что пережил Освенцим. Нагрузки на его парализованное тело почти не было и единственное, что мог сделать отец, так это совершать ежедневные процедуры массажа, которые Косте назначил его лечащий врач. Михаил обучился этому делу довольно быстро и не видел ничего противоестественного в том, чтобы массажировать тело своего родного сына. Сейчас, когда Михаил не мог себе этого позволить и был на работе, с Костей занималась Ольга. Константин позволял ей проводить эту процедуру далеко не всегда, однако за те шесть месяцев, что сиделка проработала в доме постепенное сближение с Ольгой могло помочь юноше не только физически, но и эмоционально. По крайней мере Михаил хотел в это верить. Ведь кроме него самого… кто еще окружал его сына?

В свое время, еще до появления Ольги в жизни Громовых, массаж дал свои плоды. После первого года ежедневных процедур Костя смог шевелить кистью и пальцами левой руки. Это было настоящим чудом. Это было настоящим чудом для всех. В тот день Михаил даже заплакал. По-настоящему, без тихих и редких слез. Это был настоящий град. По слезным каналам выходила та боль, что накопилась за долгое время. При падении Костя повредил позвоночник так сильно, что парализовало все, что ниже головы. А спустя год интенсивных тренировок и массажа, функционировала уже целая кисть.

– Целая кисть! Целая кисть! – повторял про себя Михаил в те дни. Иногда создавалось ощущение, что это единственное, что он умел произносить. В этих словах слышалась искренняя радость. Искренняя и столь редкая за последнее время. – ты слышишь, Анна, целая кисть!

– Тише, ковбой! – воскликнула Анна, точнее ее образ, который воссоздал ее супруг у себя в голове – Ты на его первые шаги реагировал не так бурно!

– Поверь, когда наш сын сможет сделать свои первые шаги вновь, я пронесу его на руках через весь город!

– И после таких нагрузок у нас в семье будет уже два инвалида – смеясь заключила Анна, а после довольно серьезным тоном произнесла – Я рада, что у него остался ты, любимый.

– А я рад, что ты все еще находишь силы для остроумных ответов в моей памяти о тебе – тихо отозвался Михаил.

Левая кисть Кости постоянно находилась в состоянии дрожи, но это было мелочью. После акта настоящего чуда, Михаил поменял обычное кресло каталку на электронную и теперь его сын мог управлять ей сам, с помощью электронной панели, расположенной прямо на левом подлокотнике. И эти пальцы, эти длинные пальцы и дрожащая кисть рослого подростка изменили все. Они стали надеждой для Михаила и уж тем более стали надеждой для самого Константина.