– Надо было термос брать.

– Термос бы давно уже замерз, а бутылку я за пазухой хранил.

– Ладно, пробуй, а я пока попытаюсь поспать немного.

Кони были привязаны. Холорук время от времени поглядывал на хозяина и всхрапывал, видать, пытался что-то сказать, а конь Данила, понурив голову, стоял, уставившись под ноги. В эту ночь после изнурительного дня они остались голодными.

Ночь зимой длинная. А когда ты на морозе, в лесу возле негреющего костра, она бесконечна. Подстелив под себя попоны, поворачиваясь к костру то спиной, то лицом, друзья пытались поспать по переменке. Покемарив несколько минут, просыпались от холода. Укутавшись с головой в шарфы и дыша за пазуху, чтобы не выпускать тепло наружу, Данил и Сыромят пытались хоть какое-то время усидеть на одном месте. Но все было бесполезно. Холод проникал сквозь одежду, в каждую щелочку, заставляя дрожать и сжиматься. Под утро Данил сообщил, что набрал полную бутылку воды, оттаивая снег в бутылке у себя за пазухой.

Поставленная прямо на костер бутылка на глазах начала скукоживаться и уменьшаться в размерах. Вода выливалась через край горлышка, но бутылка не плавилась. Оба завороженно глядели на это и, переглядываясь, ожидали конечного результата. Прошло несколько минут, бутылка превратилась в маленький пузырек, но вода закипела.

Утро началось с проблеска зари на востоке. Всю ночь, промучившись возле костра, вконец устав и еле шевелясь, друзья обрадовались возможности двигаться. Сыромят, подбросив последние дрова, похлопывая себя по бокам, по спине, по ляжкам, стал ходить вокруг костра. Данил двинулся за ним следом, с трудом переставляя затекшие и усталые ноги. Эта пингвинья походка выглядела бы смешно, если бы все вместе не было так страшно.

Кое-как размявшись, друзья взяли лошадей под узды и вначале пошли пешком, чтобы размять и их. Лошадь Данила выглядела неважно, но вскоре расходилась. Когда седлали лошадей, для нее пришлось сделать на подпруге дополнительную дырку.

– Как же пережил эту ночь Тереха? Было очень холодно, а у него даже спичек нет, – голос Сыромята оборвался на полуслове.

– Сыромят, догоним мы его сегодня и все вернемся домой. Тереха крепкий парень.

Ближе к обеду следы лошади Терехи направились вниз по распадку, сплошь заросшему лесом. Идя по его следам, порой приходилось продираться сквозь чащу и бурелом.

– Слушай, Данил, я не был на этом ручье. Но он должен впадать в нашу речку. Видишь, склоны ручья заворачивают влево, то есть, получается, в сторону избы. Не знаю, как теперь далеко наша речка, но мы можем этот крюк срезать и тогда, думаю, догоним Тереху.

– Как скажешь, Сыромят. Я эти места совсем не знаю. И тут путано как-то совсем. Не разобрался я в этой мешанине распадков и ручьев. И если он направился в сторону избы, то это хорошо же.

– Мы перехватим его, срезав крюк.

Перебравшись через широкий кряж, друзья вновь оказались на ручье. К тому времени день перевалил за полдень. Низкое солнце уже склонилось к закату, а следов Терехи не было видно. Лошадь Данила отставала все чаще и ждать ее приходилось все дольше. После очередного ожидания Сыромят, остановив Данила, заговорил:

– Кажется, еще одну ночь придется провести в лесу. Ты как?

– Я сам ничего. Только вот лошадь ослабла. Приходится иногда слезать и идти пешком. Поэтому и отстаем.

– Данил, надо как-то покормить коней. Завтра ведь еще хуже будет. А если покормятся, хоть какая-никакая поддержка была бы. Тут неподалеку, кажется, марь. Вон сквозь деревья проглядывается. Давай там остановимся. С краю и сушняк будет.

– А как же Тереха? Мы же на его след еще не вышли.

– Как думаешь, это тот ручей, где были его следы?

– Может быть. Или приток, или тот ручей в этот впадает. Да говорю же – напутано тут до невозможности, – в голосе Данила послышались нотки нетерпения, – вообще ты сейчас представляешь, где находимся?

– Мы находимся на притоке нашей речки, Данил. Не беспокойся, не заблудимся, – голос Сыромята, даже заглушенный шарфом и куржаком, обросшим вокруг меховой оторочки шапки, звучал четко и уверенно.

Тем не менее на душе Сыромята все-таки скребли кошки – как далеко они находятся от избы, он уже не имел никакого представления. Знал только примерное направление, где находилась изба. Усталость и его стала брать. Ни крошки во рту, постоянно на холоде, даже попить нечего. Хоть Холорук держится. Но Сыромят старался не подавать виду, держаться твердо. Ведь он же взял на себя ответственность за всех приглашенных на угодья.

Как знал Сыромят, в этих краях места для пастбищ можно было найти только по долинам крупных ручьев и речек. Но бывали и мари, сплошь заросшие травой. Вот он и хотел найти такое место. Увиденный прогал оказался зарослями кустарников. Чертыхнувшись, вернулись в лес, поднялись на кряж и продолжили путь. Каждая неудача только усиливала ощущение усталости, чувство холода, да тут еще сумерки нагрянут скоро. Стараясь соблюсти примерную траекторию движения и все-таки где-то пересечься со следами друга, они, тем не менее, выглядывали возможные места для выпаса лошадей. Если останутся без коней, то и Тереху не найдут, и сами вряд ли выберутся.

Как и вчера, когда сумерки подкрались совсем близко, решили остановиться. Спешившись и привязав коня, Сыромят стал выискивать сухостой для костра и, когда начал ходить и топором выстукивать деревья, внезапно вспомнил, что совсем недавно услышал какой-то звук под копытами коня. Тогда он не обратил внимания на этот звук и только сейчас отчетливо понял, что это был звук удара копытом о пустую консервную банку. От неожиданности он встрепенулся и сразу вернулся к месту стоянки, где Данил пытался соорудить шалашик.

– Слушай, Данил, мне кажется, что тут совсем недалеко копыта моего коня задели пустую консервную банку под снегом. Мне надо вернуться и найти эту банку.

– О-о-о. Давай, давай, Сыромят, найди эту банку! Чайку попьем, брусничку заварим, – в голосе Данила даже послышалось умиление.

– А я тут худо-бедно шалаш организую да сушняк поищу. Спички у меня есть. У тебя фонарь есть?

– Есть. Я пошел. Пешком. Вернусь быстро. Недалеко совсем.

Примерно помню, где.

– А я стрельну. Сигнал дам Терехе.

– Давай стреляй. Он должен быть уже близко. Может, услышит.

И Терентий услышал их выстрелы. От неожиданности он резко натянул поводья. Вначале подумал, что ему послышалось, но затем он услышал звук второго, а потом и третьего выстрела. Пытаясь выпростать ухо из-под ушанки, чтобы точнее определить направление звука, Тереха крутился в седле, но замерзшие пальцы плохо слушались. Тогда он с силой рванул ушанку и порвал тесемки. Однако сколько бы он ни вслушивался, больше выстрелов не было. Но ведь он слышал их – выстрелы! Это его друзья, и они совсем недалеко! Надо только найти их! Кажется, выстрелы были сзади. Они, наверное, идут по его следам. Они его ищут и вышли на его след! Тереха, на радостях совсем позабыв про свое ружье и про ответный выстрел, круто разворачивая коня, рванул поводья, отчего конь, всхрапнув и тряхнув головой, пошел как-то боком-боком, а затем, попав правой передней ногой в ямку, потерял равновесие и упал под уклон.

При падении конь придавил правую ногу Терентия. Замерзшую ногу, придавленную тяжелой тушей, пронзила резкая боль, а тут еще и шапка в сторону отлетела. Пытаясь выкарабкаться из-под коня, Тереха выпростал левую ногу из стремени, затем, упершись ею в седло, попытался вырвать правую ногу. Но валенок застрял в стремени, а стремя зацепилось за мерзлую попону или за ремень подпруги. Лошадь лежала и даже не делала попыток подняться, только время от времени вскидывала голову и тихо всхрапывала. Прошло несколько минут после падения, но Тереха, понимая всю опасность ситуации, в которую он попал, не оставлял попыток вырваться из-под коня. Конь, видать, уже загнался и сам не поднимется, но надо попытаться хотя бы сдвинуть его, иначе ногу не вырвать. А тут еще уши одно за другим стрельнули и до шапки не добраться. Но это мелочь, нужно вырваться! Палка, нужна палка, чтобы коня расшевелить! Пошарив рукой под снегом, Тереха зацепился левой рукой за палку. Коротенькую, но все же. Выпростав ее из-под снега, он стал наносить удары по крупу и по шее коня, однако реакции не было. От злости и обиды Тереха вскрикнул и нанес коню со всей силы удар по голове. Этот удар оказался чувствительным. Конь резко дернулся и, подбирая под себя ноги, попытался подняться. Терехе только это и надо было. Нога выскочила из стремени и из-под коня, он сам скатился под уклон, а конь тут же улегся обратно. Тереха подобрал шапку, отряхнул ее от снега и напялил на голову. Отмороженные уши ничего не почувствовали. Он потом только станет чувствовать боль, когда уши будут отходить от мороза. Но это ведь неважно – тут совсем рядом друзья и спасение. Он, прихрамывая, подковылял к лошади и, дергая ее за узду и одновременно колотя палкой, попытался ее поднять. Но все было бесполезно. Конь окончательно улегся и вытянул ноги. И только тут Тереха вспомнил про карабин, который был закреплен под крылом седла на попоне и теперь оказался придавленным.