Остаток вечера и ночь прошли в полной тишине. Изредка перекидываясь словами, спланировали завтрашний день. Надеясь в душе, что Тереха вот-вот вернется, не могли заснуть. Все чувства обострились. Данил время от времени выходил на улицу послушать и надолго там застревал, а Сыромят так и не смог уснуть этой ночью.

На рассвете Сыромят с Данилом уже были на ручье, там, откуда свернул в лес Тереха, а Коля с собакой остался в избушке. Каждый надеялся, что поиски надолго не затянутся. Ведь Тереха будет возвращаться по своим следам, а значит, попадется им навстречу и в скором времени все вернутся домой, точнее, в избушку.

День начинался солнечный и безветренный. Было морозно. Снег был глубокий, выше колен, и уже вскоре лошади покрылись морозным инеем. Выдыхаемый ими воздух оставался зависать позади белесым туманом.

След Терехи петлял. Охотник шел за сохатым, который, как и всякий зверь, обходил каждую чащу, каждую поперечную помеху аккуратно, чтобы не издать лишнего шума. Сыромят местами шел за Терехой след в след, а местами, зная складки местности, срезал расстояния и двигался по целинному снегу. Сохатый пересек несколько ручьев, но нигде не остановился. Даже не кормился, хотя было видно, что погони не чуял – зверь шел спокойно, шаги его были ровными.

Мужики все больше молчали, лишь изредка перекидывались словами, когда что-либо замечали. Каждый из них в душе боялся наткнуться на бездыханное тело своего друга. Что, в общем-то, могло произойти в любой момент. Сыромят, представляя себе замерзшего Тереху, каждый раз видел его то сидящим под деревом, то упавшим навзничь, то раскидавшим свои теплые вещи и лежащим раздетым, каким он однажды увидел своего односельчанина, замерзшего по пьяному делу посреди деревни. И с каждым разом тревога все более нарастала, из-за чего он старался подстегивать своего коня, ускоряя темп. Холорук, вроде как понимая серьезность ситуации, и без того старался изо всех сил и отчаянно месил снег. Порой из-за этого лошадь Данила отставала; тогда Сыромят останавливался, поджидая попутчика.

К обеду добрались до места, где Тереха слезал с лошади и, потоптавшись на месте, свернул с лосиного следа. Было видно, что он вначале вернулся по своему следу, но затем свернул в сторону.

– Видать, Тереха понял, что ему не догнать сохатого. След ведь ночной. Поэтому свернул со следа. Но он пошел не в сторону дома, а в противоположную сторону, – прочтя следы друга на снегу, высказал свою мысль Данил, очищая куржак с лица, шапки и морды коня.

– Да, видать так и есть. Нет бы по своему следу вернуться. Поэтому и блуканул. Нам придется идти за ним след в след. Скоро начнутся места, где я никогда не бывал. Тут водораздел, берет начало очень много ручьев. Чуть в сторону свернул – попадаешь на ручей, который уведет тебя в совершенно другом направлении.

Давай дадим лошадям небольшой отдых, да и самим надо подкрепиться. Не замерз?

– Пока нет. Ногу только холодит от стремени да руки замерзли.

А перекусить надо. Да и чай в бутылке остыл уже.

– Слушай, мы далековато от дома ушли. Если до темноты не догоним Тереху, придется заночевать в лесу, а утром продолжать поиски.

– Не хотелось бы. А может, стрельнуть в воздух, тогда Тереха услышит и пойдет навстречу?

– Пока не стоит. Вряд ли услышит. Разрыв больше десяти километров, скорее всего. Даже если услышит, звук дойдет до него эхом. Тогда точное направление звука выстрела будет другим и он еще больше запутается. Позже стрельнем, когда ближе подойдем.

По-быстрому перекусив, вновь тронулись в путь. След Терехи начал петлять то вправо, то влево, а порой вовсе разворачивался назад. В одном месте было натоптано больше всего.

– Слушай, он, кажется, здесь ночевал. Уж слишком много натоптано. Но кострища нет, значит и спичек у него нет.

– Да. Эти петляния влево и вправо, видать, уже в темноте были. Но он же понял, что заблудился, так почему бы утром по своему следу не вернуться?.. Видать, совсем растерялся уже. Ладно, нам спешить надо. Мы от него примерно на полдня отстаем, а, может, чуть меньше, но скоро сумерки и, если не догоним, тогда и нам в лесу ночевать. А Тереха выдержит ли вторую ночь в лесу? Холодно очень, – не слезая с лошади, высказался Сыромят.

Распадок за распадком, ручей за ручьем, след Терехи теперь шел прямо, никуда не сворачивая от взятого направления – совершенно противоположного направлению на избу. Вскоре по следам стало видно, что лошадь Терехи начала спотыкаться.

– Сыромят, лошадь у Терехи-то подустала.

– Что делать, старая лошадь. Как бы не пала еще.

– Да и моя что-то нехорошо потеет и отстает от твоей. Ты держись, Данил. Если что с нами случится, всем нам крышка. Из леса никто не вернется. Даже Коля. Слушай, ты щеки обморозил.

– Да, понимаю. Это точно, что никто не выберется. Надеюсь, обойдется все. А щеки каждый год у меня обмораживаются и уши. Чуть мороз, так сразу морожу, еще в детстве как обморозился, так и каждый год. Не обращай внимания.

Засевшая в голове со вчерашнего дня тревога никак не хотела уходить. Она даже увеличилась, стала заслонять остальные мысли. Если совсем недавно Сыромят беспокоился только за Тереху, то теперь – уже за всех. Предстоящая надвигающаяся ночь, которую они, несомненно, проведут под открытым небом, даже если настигнут Тереху, а также неминуемо и весь следующий день на холоде без сна, еды и горячего чая, с уставшими лошадьми – все это не сулило ничего хорошего. И Коля, хотя и остался в теплой избе – сможет ли, в случае чего, самостоятельно добраться до деревни? Вопрос был тяжелый. Стараясь отогнать эти мысли, Сыромят стал чаще подстегивать лошадь, которая и так, вся покрытая инеем, при ходьбе на каждом шагу все сильнее качала головой вверх-вниз, выказывая верный признак усталости.

Стараясь пройти как можно дальше, а если получится – догнать Тереху, пока солнце не село, оба всадника только и делали, что подгоняли лошадей. Но, увы, сумерки в лесу наступают быстрее, чем на открытом пространстве. Хотя солнце не село, а лишь коснулось горизонта, лес уже ощетинился теменью, мерзлыми колючими кустами и ветвями деревьев.

– Наверное, пора остановиться. До темноты надо дров заготовить. Как думаешь? Да и шалашик какой не помешал бы.

– Давай все-таки стрельнем несколько раз в воздух и потом дрова заготовим. Пусть Тереха хоть знает, что его ищут и идут следом.

– Не услышит он. Далеко мы от него, – сказал Сыромят, сойдя с лошади и трогая ногами следы Терехиной лошади. – Совсем мерзлые следы. Хотя на таком морозе за пару часов снег схватывается.

– Но я все равно стрельну. Вдруг что.

– Ладно, я пошел дрова готовить.

Звуки выстрелов в морозном воздухе прозвучали хлестко и громко. Думалось, что они будут слышны далеко. Так всегда кажется вблизи. Но если это в лесу, в низинке, да еще с покрытыми снегом деревьями, то звуки выстрелов глохнут и слышны они бывают на совсем небольших расстояниях.

Весь этот вечер прошел в приготовлениях к ночлегу. Хотя вряд ли это можно было назвать ночлегом. На улице – под пятьдесят градусов. На таком морозе даже костер не горит, а тлеет.

Кое-как построив навес, рядом разожгли костер. Теплом от него обдавало немного, закручивая воздух под навесом, но уснуть было невозможно. Если оставаться без движения, холод очень быстро пробирался под одежду. Ноги от тепла костра не согревались. Нужно было постоянно вставать и топтаться, чтобы как-то согреться. Решили, что будут спать по полчаса, если получится, и каждый будет контролировать другого. Съели весь остаток еды и выпили оставшийся чай из полиэтиленовой бутылки, которую Данил хранил за пазухой. Когда Сыромят захотел ее выкинуть, Данил выхватил ее у него из рук:

– Погоди, Сыромят. Говорят, в такой бутылке можно воду вскипятить.

– Как это? Расплавится же.

– Говорят, что бутылка полная воды должна быть, тогда можно вскипятить.

– А где ты воду возьмешь?

– Потихоньку будем оттаивать снег и заливать. Вода горячая все равно нужна. Как без нее-то?