Вместе с тем писатель даже в период создания романа отнюдь не питал иллюзий относительно его художественной ценности. 22 марта Голсуорси получил от редактора журнала «Космополитэн» чек за права на серийное издание с благодарностью за «превосходное качество» произведения. «Утешительное известие», – комментирует Голсуорси.

Закончив роман, Голсуорси переходит к работе над двумя рассказами – «Стоик» и «Цвет яблони». Последний – одно из его наиболее удачных поздних произведений, написанное с большим чувством воображения и в стиле, напоминающем об атмосфере и лирическом настрое одного из первых его рассказов «Человек из Девона». Голсуорси соединит эти рассказы в своем сборнике «Караван». «Один из моих лучших рассказов», – запишет он в своем дневнике 8 июля 1916 года – в день, когда закончил его. Рассказ «Цвет яблони» был навеян могилой Джей – одной из достопримечательностей Дартмура, которая и поныне всегда усыпана цветами. Легенда о Джей – это история покончившей с собой из-за любви девушки, которую запретили хоронить на освященной земле. Стихотворение Голсуорси «Могила в торфянике» также посвящено этой теме:

Несмотря на решение Голсуорси извлечь из своего творчества максимум денег для передачи их на военные нужды, в промежутке между романами «Фриленды», вышедшим в августе 1915 года, и «Сильнее смерти», появившимся в августе 1917 года, он не создал ни одного крупного произведения. Частично этот факт можно объяснить его все возрастающим беспокойством, томящим желанием делать более полезное для нужд воюющей страны, чем то, что делал он. Примечательный факт: после окончания работы над романом «Сильнее смерти» то чувство срочности, которое заставляло его писать страницу за страницей, несколько ослабело. Занятия литературой не могли полностью удовлетворить его желания помочь своей стране; это лишало Голсуорси покоя.

1916 год начался необычайно суровой зимой – в феврале «очень долго был густой снегопад», и супруги Голсуорси переболели гриппом. Находясь в постели, писатель познакомился с «Династами» Гарди и нашел произведение «весьма удачным», прочел кое-что из Стивенсона («которого он всегда перечитывал, когда бывал нездоров», – комментировала Ада в дневнике со свойственной ей иронией). Затем они отправились восстанавливать здоровье в Сент-Ивс и там много времени проводили с У. Г. Хадсоном, который очень нравился им обоим. «Мне кажется, он не так сильно болен, как полагает. Очень странная личность в наш век машин и дешевых эффектов. Как старый больной орел». В мае они посетили Лондон. «Увы! В четверг или в пятницу мы должны вернуться в Уингстон, – писала Ада Моттрэму 2 мая. – Все идет вкривь и вкось. Наш старый Лондон слишком отвлекает внимание; Дж. не может работать и добывать деньги для королевства». Голсуорси вел переговоры об издании под несколько неподходящим названием «Связка колосков дикого овса» статей и эссе, которые он написал за несколько последних лет. Слова «колоски дикого овса» в результате были выброшены, и сборник появился под названием «Связка»: «Эта книга – провозглашение гуманности и других ценностей», – писал Голсуорси в своем дневнике.

Как отмечала в одном из своих писем Ада, летом 1916 года «Джеку пришлось много ездить», в то время как она стойко, хотя и без особого удовольствия, переносила свое заточение в Уингстоне. «Нам пришлось затопить камины – идет затяжной дождь, и настроение соответствующее». 14 мая Джон ездил в Ливерпуль смотреть вновь поставленную «Серебряную коробку». Должно быть, новые постановки его ранних пьес придали Голсуорси уверенности; в начале года в Бостоне была поставлена пьеса «Правосудие». «Огромный успех, великолепные отзывы», – гласила телеграмма, полученная из Америки. В конце мая писатель поехал в Лидс навестить своего зятя Георга Саутера, заключенного в лагерь в Уэйкфилде, в июне несколько дней провел с художником Уильямом Ротенстайном[99] и позировал ему для рисунков – «последний просто восхитителен».

Июль в Уингстоне выдался спокойный, Голсуорси целые дни проводил в поле, помогая косить сено. Супруги также приглашали к чаю около семидесяти раненых солдат. Но время пребывания в Уингстоне истекало, и, похоже, впервые Ада пожалела о том, что покидает ферму: «В августе мы, вероятно, будем где-то в пустошах Уэльса. Наши родственники (семейство Саутеров) хотят в августе вытащить нас отсюда, а у нас не хватает духа сказать им: «Нам все надоело»».

Вернувшись в Лондон после отдыха в Уэльсе, Голсуорси с нетерпением стал искать возможности взяться за какое-нибудь дело, стоящее к войне ближе, нежели литература. Первое, что пришло ему в голову, – это отдать старый дом семьи Голсуорси на Кембридж-гейт, 8, в распоряжение Красного Креста под клуб раненых солдат и передать в фонд этого клуба четыреста фунтов стерлингов. В Штаб-квартире Красного Креста он встретил Дороти Олхасен, которая предложила им с Адой поехать во Францию работать в ее госпитале для выздоравливающих солдат в Ди возле Валенции: Джону – массажистом, Аде – кастеляншей. На первый взгляд это была несколько странная мысль, к тому же предполагался перерыв в работе Джона по меньшей мере на три месяца. Но Джон мгновенно загорелся этой идеей, и два дня спустя, 11 сентября, миссис Олхасен пришла к Голсуорси на чай, чтобы обсудить детали предстоящей работы. Вскоре после этого Голсуорси начинает брать уроки шведского массажа. Ада, как обычно, подробно описывает их деятельность в письмах к Ральфу Моттрэму: «...готовясь к нашей «вылазке» во Францию, он быстро становится хорошим массажистом. В начале ноября мы отправимся в небольшой госпиталь под Валенцией, где он будет массировать французских солдат, больных ревматизмом и невралгиями, а я – заниматься их одеждой и бельем... К сожалению, его денежный взнос в казну отечества заметно уменьшится, однако перемена рода деятельности ему просто необходима, и ничто не сможет остановить Джона в его намерении. Мы собираемся пробыть там три-четыре месяца, а затем он снова вернется к своей работе и всем здешним делам. Мы собираемся потренироваться в массаже еще две недели, хотя Джон уже весьма преуспел в этом – ведь он когда-то изучал английский массаж (чтобы облегчить мне приступы ревматизма). Попутно мы изучаем курс упражнений Мюллера[100], и оба стали в этом деле специалистами.

Не думаю, что мне придется носить какую-нибудь «форму», здравый смысл подсказывает мне, что для ухода за бельем достаточно будет обычного уродливого рабочего халата».

У самого же Голсуорси предстоящая работа вызывает множество опасений: «Есть ли в ванных комнатах госпиталя электропроводка? Всевозможные механические приспособления меня пугают, они не в моем «духе», и мне нужно знать заранее, смогу ли я управляться с ними (если таковые у Вас имеются)», – обеспокоенно пишет он Дороти Олхасен 12 сентября. К счастью, его опасения не подтверждаются: «Я успокоился, узнав об электричестве. Думаю, я вполне подойду на роль массажиста – во всяком случае, имею такое намерение». Но в октябре он еще не уверен, воплотится ли в жизнь их план. «Это выглядит немного абсурдно, – пишет он Андре Шеврийону[101] в Париж, – боюсь, я не смогу хорошо справиться с поставленной задачей; но мне необходимо отдохнуть от работы головой и пером, и единственный способ сделать это – поработать руками».