Декабрь у Голсуорси, как обычно, прошел в разъездах. 5 декабря они отправились в Бристоль: «Завтра вечером он читает лекцию. А я на следующий день выступаю со своими глупыми песенками». (Некоторые из этих «глупых песенок» были написаны во время поездки в Америку: «Семнадцать стихотворений Джека я переложила на музыку. Девять из них я сделала в Америке». Все они были опубликованы в Соединенных Штатах, но так и не нашли своего издателя в Англии.) 20 декабря они вновь уехали из Англии, на сей раз в Париж, где в «Мезон-Гарнье» собирались отпраздновать Рождество. Это Рождество можно было назвать как угодно, но только не тихим: всю ночь они пробыли на рождественском балу у художников, а на следующий вечер ужинали с Арнольдом Беннеттом и его супругой. «Беннетт – человек очень милый, наивно радуется своей возрастающей популярности. Миссис Беннетт очень невыразительна, до такой степени она француженка», – снисходительно комментирует Ада в своем дневнике.

Можно лишь посочувствовать Голсуорси, который, подводя итоги прошедшему году, записал: «Этот год отличался бесконечными путешествиями». Год был действительно утомительным во всех отношениях.

Первые дни нового, 1913 года застали супругов Голсуорси в Муллье близ Арешона, куда они отправились из Парижа сразу же после Рождества. Ада писала, что юго-западный, баскский уголок Франции «настолько нас устраивал, что мы редко выбирались оттуда». Во время первой недели пребывания в Муллье Ада заболела гриппом, но в целом и городок, и их гостиница так им понравились, что они задержались там на целых десять недель: «Никогда раньше ни в одной гостинице мы не жили подряд десять недель – настолько нам здесь было уютно», – написал Голсуорси в своем дневнике перед их отъездом.

Их отдых удался отчасти благодаря тому, что рядом с ними постоянно находились их друзья – Андре Шеврийон с супругой, которые жили, по существу, у них. Шеврийон помогал своей племяннице переводить на французский язык «Собственника», и эта работа вызывала естественный интерес у Ады и Джона. Супружеские пары часто встречались, и Шеврийон читал им вслух отрывки из нового перевода. Однажды Шеврийоны приготовили для Голсуорси «в точности обед Сомса из «Собственника»». Но и в отсутствие друзей этот край очень нравился обоим Голсуорси:

«Из окон нашей маленькой гостиной открывался типично японский пейзаж: крошечные приземистые сосны с разветвленными корнями в песчаной почве, позади них голубая вода, кроншнепы, летающие стаями, похожими на иероглифы. Огромный лес, протянувшийся по всему побережью, был чудесным местом для верховых прогулок; на наших маленьких лошадках Буяне и Юпитере (a froid caractére[87]) мы проехали много миль песчаными тропами между деревьями. Но самым привлекательным для нас было общество наших друзей – супругов Шеврийон, живших на вилле в Арешоне, с которыми мы вместе питались и много разговаривали. В гостинице мы общались с очень приятным семейством хозяина гостиницы Фурнье, с месье и мадам Ролан-Пусслен, а также с мадам Верд де Лиль, обладавшей очень мелодичным голосом. Неподалеку от нас находилась вилла д'Аннунцио, но, хотя мы часто видели, как он катается на велосипеде в сопровождении своих борзых, мы избегали знакомства с ним».

Голсуорси вновь приступил к работе над очень болезненно воспринимаемым и им, и Адой произведением – третьей частью романа «Темный цветок» – «Осенью», в которой речь шла о его любви к Маргарет Моррис. Должно быть, это требовало большой выдержки со стороны Ады, которая перепечатывала рукопись и которой, несомненно, муж ежедневно читал вслух написанное. 22 января Джон пишет в дневнике: «Работа над «Осенью» подходит к концу», и на следующий день торжествующе: «Кончено». Но 20 января Ада «плохо себя чувствовала» и провела ужасную ночь; связь между этими двумя событиями очевидна.

Но в целом этот отдых был удачным для них обоих. Они гуляли и катались верхом в дюнах – «эта спокойная езда доставляла нам большое удовольствие». Однажды Юпитер, лошадь Ады, сбросил ее, но она отделалась легким испугом. В другой раз они отправились в Арешон и столкнулись с «самым ужасным обращением с лошадью, какое только можно представить. Никогда в жизни не видел таких издевательств. Я велел нашему конюху Бронстету купить для меня эту лошадь, чтобы прекратить мучения...» К несчастью, вмешательство супругов Голсуорси оказалось бесполезным; хозяин лошади, должно быть, раздраженный им, отказался продать животное. Они провели во Франции в общей сложности три месяца, закончили свое путешествие в Париже, где пробыли несколько дней и впервые посетили «Мулен-Руж». Он «не произвел большого впечатления. Порок – отвратительное занятие».

Вернувшись в Англию, они занялись переездом с Аддисон-роуд на Адельфи-террас, 1-а, в квартиру, которую они сняли в ноябре. После печальных событий зимы 1911 года образ жизни четы Голсуорси несколько изменился: они больше времени, чем прежде, проводили за границей; путешествия доставляли Аде огромное удовольствие; здоровье ее улучшилось, и она наслаждалась знакомством с новыми местами и новыми людьми. Новая квартира не только спасала их от болезненных воспоминаний, но и больше подходила к тому образу жизни, который они сами для себя определили: проводить в Лондоне и Девоне лишь очень короткие промежутки времени. Ада отмечала в своем дневнике: «У нас появилось ощущение, что мы тратили слишком много денег на дом, где живем так мало, и мы вынуждены были переехать в квартиру на верхнем этаже на Адельфи-террас, 1-а. Это немного грустно после восьми лет жизни в нашем доме, но теперь, когда Криса уже нет с нами, ни дом, ни сад не будут прекрасными». Окончательный переезд состоялся 22 июля, несколько самых хлопотных дней они прожили в гостинице «Сэсл». «Грустно уезжать из нашего милого старого дома. Каждый раз, когда бывает время подумать об этом, охватывает тоска; но после смерти Криса дом лишился своей души», – писал Джон в дневнике. Крис стал символом их былого счастья; в будущем у них будет чувство довольства жизнью, однако беззаботной радости прежних дней им уже не дано было вернуть никогда.

И помимо их переезда, лето 1913 года было для Голсуорси достаточно сумбурным; после столь долгого отсутствия накопилось множество неотложных дел, нужно было повидаться со многими друзьями, провести деловые встречи. «Пробиваюсь сквозь груды бумаг и писем». Несколько дней были отданы визитам к друзьям – Грэнвиллу-Баркеру и Конраду. «Конрад выглядит очень уставшим», – отмечает Голсуорси, а через несколько дней добавляет: «Он хочет, чтобы я стал его душеприказчиком. Он не шутит». Последние десять лет своей жизни Конрад почти постоянно страдал от плохого самочувствия и депрессии.

Голсуорси пробыли в Лондоне до премьеры «Схватки», состоявшейся 3 мая, и на следующий день отправились в Уингстон. Еще в Лондоне Голсуорси перечитал «Собственника»: «Могу только надеяться, что моя следующая книга будет не хуже».

У него уже был готов замысел его «следующей книги» – «Фрилендов», и, как только они прибыли в Уингстон, Голсуорси принялся писать новый роман, сделав об этом запись в дневнике. Но стояло лето со множеством его соблазнов, и работа продвигалась весьма медленно. Между тем они с Адой совершили поездку в Малверн, где родилась мать Голсуорси, и исследовали родословную семьи, которая легла в основу романа – ведь нет сомнения, что под именем Фриленды скрываются Бартлеты – предки Голсуорси по материнской линии: «ездили на машине в Кастл-Мортон, где жили предки матери с четырнадцатого века до 1750 года...» Несмотря на активную светскую жизнь, которую вели они с Адой, Голсуорси окончательно доработал пьесы «Беглая» и «Толпа» (первоначально озаглавленную «Патриот»), подготовив их к постановке, и роман «Темный цветок» – для издания. Пьеса «Толпа» была «с энтузиазмом» принята Лоренсом Ирвингом[88] (позже от нее отказались), а «Беглая» была принята к постановке той же осенью в Корт-тиэтр. Три названные работы в течение последних двух лет находились на разных стадиях написания и окончательной обработки и являлись ярким доказательством того, сколь тягостным был для него процесс творчества в тот период. Голсуорси не хватало времени и уверенности в своих силах, чтобы довести до конца начатую работу, он постоянно перескакивал с одного произведения на другое, затем возвращался к ранее начатой работе и, решив, что она его не удовлетворяет, приступал к более тщательной переработке, почти никогда не отказываясь от начатого совсем. Процесс создания пьесы «Беглая» – еще одного произведения, посвященного проблемам несчастливой семейной жизни, – является наглядным примером того, как он работал. Впервые она упоминается в январе 1911 года: «Вчерне закончил работу над пьесой. Начал ее в декабре. Задумана она была как сатирическая комедия, получилась же драма. Это на меня похоже. Работая над единственной глубоко содержательной сценой, все остальное я подчиняю ей, пока не закончу работу. Комедия, требующая стольких банальных ходов, дается мне с трудом. Эта же пьеса по своей основной идее не может быть комедией, даже комедией сатирической». Он отмечает в своем дневнике, что работал над произведением весной 1911 года, затем вернулся к ней в октябре того же года. Подводя итоги 1912 года, он пишет, что «проделана большая работа над пьесами «Беглая» и «Патриот»» – хотя следующее упоминание о них встречается лишь в мае, когда Голсуорси на борту лайнера «Балтика» возвращались из Америки. Именно весной 1912 года он преодолел основные трудности в работе над пьесой и 23 мая записал, что закончил новый ее вариант. Похоже, что наконец-то он был удовлетворен, потому что впоследствии произведение упоминается им всего раз в конце июля, когда писатель читал «Беглую» гофмейстеру[89]. 16 сентября состоялась премьера в Корт-тиэтр. «Все прошло неплохо, прием довольно теплый».