«Пятница, 31 июля. Все движется к ужасной катастрофе... Внезапность этого кошмара отвратительна.

1 августа... Все мрачнее и мрачнее. Шанс или ничтожный, или равен нулю.

2 августа. Объявлена война Австрии и Германии против Франции и России. Слишком страшно, чтобы выразить словами. Война в Европе стала реальностью. Это какой-то кошмар. Мы ездили верхом, чтобы хоть как-то отвлечься. Господи, если бы я только мог работать!

3 августа. Очень тревожный день... Я ненавижу и питаю отвращение к любой войне, я ее презираю. А мысль о том, что ежедневно будут совершаться миллионы актов насилия и зверства, разрывает мне душу. Я стараюсь не думать о несчастных созданиях, которые испытывают и будут испытывать столь страшные страдания, но это невозможно. Написал несколько слов о мире, но не буду их никуда посылать. Какой толк шептать во время урагана?

4 августа. Мы тоже втянуты в войну... Ужас накатывает волнами, и счастье покинуло нас. Я не могу сохранять спокойствие и не могу работать. Ада находит силы держать себя в руках, благослови ее господь. Англия проявляет меньше горячности, чем я ожидал. Очень мало или почти нет пустых угроз, зато всех объединяет решимость. Будет странно, если эта война не положит конец христианству. Нам необходимо вероучение, основой которого является гуманизм, а не разговоры о нем».

Отзвуки войны очень скоро достигли даже такой крошечной деревни, как Манатон. 5 августа явился констебль и заявил, что любимую лошадь Голсуорси Пегги необходимо отвести в Мортон на «осмотр лошадей», откуда они будут реквизированы для нужд армии. К счастью, Пегги сочли негодной. Местные жители призывного возраста были мобилизованы, Ада организовала изготовление одежды для фронта. «Молодые Эрик и Клиффорд Эндакотты из Уингстона ушли в кавалерию. Эрик – первоклассный наездник и стрелок, его брат тоже ничего». «Я наняла самых бедных девушек из мастерской моей портнихи для работы с фланелью. Насколько я поняла, обычные фланелевые сорочки для фронта необходимее, чем вещи для госпиталей... Джек усердно трудится на всех направлениях. Дважды в день, когда приходят газеты, он переживает тяжелое потрясение, но он прекрасно организует все работы».

Как обычно, Голсуорси искал утешение в творчестве, и за первые недели войны он написал очерк «Размышления о войне». Эти «Первые размышления» в том виде, в каком они были опубликованы в 1916 году в сборнике «Связка», представляют собой сумбурные, почти бессвязные размышления о войне, и нельзя не укорить неразборчивого издателя, выпустившего в свет эти и другие фрагментарные записки. Голсуорси, охваченный отчаянием, перескакивает с одной идеи на другую: он ищет некоего «козла отпущения» – что-то конкретное, – возможно, вероучение, на которое можно возложить вину за катастрофу, ортодоксальное христианство, которое, по его убеждению, не должно пережить эту войну – человечество наконец должно понять, сколь ничтожны его ценности. Пишет он также и о деспотизме правительств Германии, Австрии и России: «теоретически, если уже не фактически, они обречены». Затем без видимых причин он вспоминает свои посещения домов бедняков в восточной части Лондона: каково придется этим людям в условиях войны? И заключает: «Наша нация нуждается только в одном: иметь чистое, здоровое, счастливое национальное здание – от подвала до крыши». И так его мысль перескакивает от темы к теме, вплоть до заключительного абзаца, в котором раскрывается истинная причина всех его печалей: «Это великое поражение всех утопистов, мечтателей, поэтов, философов, гуманистов, борцов за мир и поклонников искусства – человечество выбросило их со всеми их пожитками, их время миновало».

Это действительно превратилось в проблему. Человек, наделенный воображением и чувством сострадания, как Голсуорси, не мог не прийти в отчаяние при мысли о неизбежности человеческих мучений, которое усиливалось сознанием собственного бессилия сделать что-нибудь, что могло бы противостоять войне. Его одолевали сомнения: отважился бы он, будь он моложе и крепче здоровьем, воевать? Запись в его дневнике от 15 ноября свидетельствует о том, что он нашел ответ на мучившие его вопросы.

«Угрызения совести, вызванные этой войной, ужасны: страшно заглянуть в собственную душу. Я все размышляю о том, в чем состоит мой долг, и прихожу к выводу, что, если бы мне пришлось принимать окончательное решение, я бы свой долг не исполнил. Вот что получается, когда отдаешь себя женщине полностью: и тело, и душу. А. парализует меня и всегда парализовала. Я никогда не смел даже подумать о том, чтобы оторваться от нее...

Я говорю себе: «Если бы я был молодым и неженатым, я бы, конечно, пошел на войну! В этом нет сомнений!» Но я очень сомневаюсь, что сделал бы это, если бы я был призывного возраста, но женат на А. Я должен был бы идти. К счастью для моей совести, я вполне уверен, что после даже недели занятий с оружием мне придется носить руку на перевязи. Более того, нет сомнений, что на фронте нет ни одного человека с такой близорукостью, как у меня. И все-таки я чувствую себя неловко, постоянно неловко, седой, лысеющий, сорокасемилетний – и все же чувствую себя неловко. Смешно!»

Решение своих сомнений Голсуорси видит в том, чтобы работать с удвоенной энергией и решимостью. Отныне все деньги, заработанные литературой, он отдает на военные нужды; он не без оснований полагает, что таким образом принесет больше пользы, чем своим участием в военных действиях.

Это было довольно сложно: работа никогда не шла у него легко, к тому же он по многу раз исправлял и переделывал уже написанное. Но сейчас время его было ограничено. Он вновь обратился к написанному на три четверти роману «Фриленды». «Прилагаю все усилия, чтобы закончить «Фрилендов». Издательство «Скрибнерз» обещало хорошо заплатить за серию романов. Эти деньги от американцев очень пригодятся для фонда помощи...» Всегда любивший математическую точность, он начинает раскладывать собственную жизнь на столбики цифр: «Отправил 250 фунтов в различные военные фонды, общая сумма расходов на сегодняшний день составляет теперь 1250 фунтов. 400 фунтов – на полевые госпитали. 300 – пособие бельгийцам. 250 – сигареты. 200 – принцу Уэльскому. 100 – авторам и актерам. 50 – пожертвования мелким комитетам. 50 фунтов – М. Е. Р.. 50 фунтов – в Девон. 25 – Королевскому женскому обществу. 25 – беженцам из Бельгии».

Иное отношение к своей работе показалось бы Голсуорси в то время непростительно эгоистичным; похоже, он забыл, что художники – не машины, что «форсирование» творчества с целью как можно скорее раздобыть денег неизбежно поведет к снижению качества работы. 1 октября он вчерне закончил «Фрилендов». «Сосредоточиться на романе с момента начала войны было довольно сложно, но я заработал у «Скрибнерз» и за права на публикации в периодике с продолжением 1500 фунтов, а это мой самый существенный вклад в фонд помощи».

Опубликованный в августе 1915 года роман «Фриленды» не принес его автору большого успеха. К тому же произведение, с его темой феодальных прав мелкопоместного дворянства, не совсем отвечало духу времени. Тем не менее роман вызвал одобрение друзей Голсуорси. Гилберт Мюррей – благодарный поклонник творчества Голсуорси – назвал роман «утешением и радостью». Этот роман распродавался хуже всех остальных произведений писателя, а Мэррот сообщает, что первое издание и девятнадцать лет спустя все еще не разошлось.

Эту книгу считают самой «асоциальной» из всех книг Голсуорси. За исключением Фрэнсис Фриленд, пожилой леди, матери четырех Фрилендов, прототипом которой послужила мать самого Голсуорси, остальные герои романа слишком «типичны», чтобы быть убедительными, – и писатель-интеллектуал Феликс, и служащий Джон, и промышленный магнат, владелец Мортоновского завода сельскохозяйственных машин Стенли, и простой, хороший человек Тод, вместе со своей женой Кэрстин посвятивший свою жизнь земле. Роман повествует о том, как младшие члены семьи оказывают поддержку мелкому фермеру Бобу Трайсту, которого местные дворяне за нарушения норм морали намереваются выселить из его дома: Боб хочет жениться на сестре своей больной жены, нарушив таким образом законы церкви.