Натянутая улыбка все еще красуется на моем лице.

Выглядит крипово. Но, не снимая ее, хватаю портфель и быстро спускаюсь вниз.

– Flytta det, vi kommer sent8! – кричу, увидев отца на первом этаже.

Тот, усмехнувшись, парирует:

– Jag har inte bråttom, och du har alltid en buss9.

Не поняв половину, высовываю язык:

– Выпендрежник!

Он самодовольно смеется:

– Не на того нарвалась.

На самом деле, шведский не такой уж сложный язык. Особенно, если его каждый день в обязательном порядке преподают в школе, как у нас английский.

Я не так уж, чтобы сильно занимаюсь его изучением – больше прохлаждаюсь – но кое-чему научилась. Здесь в нем нет необходимости, как бы абсурдно это не звучало.

Он официальный язык страны, но каждый встречный поймет меня здесь и на английском. Шпарят, как на родном.

Так что из разряда «швырни щенка в озеро и научится сам плавать» – не вышло. Озеро оказалось мелковато и я без проблем достала до дня лапами, не уходя под воду.

Накидываю пальто и, застегнув его лишь на пару пуговиц – тут же подхватываю ключи со стола раньше папы и выскальзываю во двор. Однако, не успеваю и снять машину с сигнализации, как он уже ловко забирает у меня ключи и садится на водительское место.

Обреченно простонав и закатив глаза, тащусь на пассажирское.

С момента переезда из Штатов – папа полностью избавился от щетины. Но начал одеваться из разряда «сорок+» и сделал подобную прическу, потому нисколько не помолодел.

Добился того, чего и хотел.

Сильнее себя состарил.

Однако, это не мешает всем остальным одиноким (и не только) мамашам нашей школы на него заглядываться. Есть даже пара моих одноклассниц, что по нему сохнут.

Хотелось бы сказать, что папа здравомыслящий и выбирает одиноких женщин, строя с ними отношения.. но нет. Папа выбирает молодых.

Как и всегда.

Конечно, не моих одноклассниц. Это было бы слишком.

Выбирает выпускниц из других школ.

Я закрываю на это глаза. Мне плевать. По сравнению с тем, что произошло за последние три месяца – вкусы отца самое последнее, что меня стало бы волновать.

Ламборджини останавливается, как всегда, у самых ворот. Там, где не положено, едва не задавив пару школьников, что отпрыгивают в сторону в последний момент.

Сначала на нас, как всегда, смотрят с ужасом. Будто бы мы только что навернулись в аварии.

А после с восхищением. Все, кого не боднули, начинают с открытыми ртами рассматривать папин Ламборджини. И будут это делать до тех пор, пока я не вылезу и папа не даст заднюю, скрывшись из виду на повороте в считанные мгновения.

– Пока, па – открываю дверь, которая тут же отъезжает вверх, вызвав новую волну шепотов.

Будто первый раз приехали.

– Пока, солнышко. Удачного дня.

– Ага.

Закрываю дверь тачки и иду к школу, не оборачиваюсь.

Прекрасно знаю, что будет.

Три, два, один..

Шум и шептания стали оживленнее. Значит, папа сдал назад и поехал. Скоро скроется из глаз и тогда они разбредутся дальше, кто куда. В основном – в школу, куда и шли.

У ворот были раньше они, а приду в итоге быстрее я.

Как я и думала в Штатах, от смены школы совершенно ничего не меняется. Потому что дело не в школе, а в человеке. Вначале, когда я только сюда «перевелась», я, конечно, в первую неделю стала личностью популярной. И даже не из-за того, что новенькая, прибывшая еще и из другой страны (Германии, согласно документам) – но из-за фамилии, с которой я прибыла.

– А Мозли.. – в первую же перемену спросила у меня какая-та понтовитая девчонка, сильно напоминающую Шейлу Голдсмит из моего класса – это.. ты случаем не родственница того самого Мосли10?

Пожалуй, это единственное, что волновало их всех.

– Во-первых, моя фамилия пишется через «з» – надменно сообщила я, даже не подняв на нее глаза – а во-вторых, не хочу тебя огорчать, но тот самый Мосли был из Англии, а не Германии.

Да, выдрыпнуться я, конечно, выдрыпнулась – но этим поставила крест на своей дальнейшем школьной жизни. Конечно, пять минут славы у меня были – пока все, кто слышал мой ответ, смеялись над двойником Шейлы. Зато уже к следующей перемени об этом забыли все, кроме той девчонки. Она, видимо, страшно обиделась, потому вместе со всей своей популярной шайкой-лейкой отвергла меня и возможность «вступления в их ряды».

Это даже смешно.

Я указала на ее тупость, а она в ответ меня заклеймила.

Хотя, это же старшая школа.

Впрочем, пофиг. Если честно, не сильно и надо было. Я проучилась столько лет одиночкой и не видела ничего плохого в том, чтобы ею же и закончить школу. Тем более, из всех проблем, эта – была самая незначительная. Опережала ее только – «вкусы отца на девушек».

И разница все же была. В той школе я была не просто одиночкой, а одиночкой-изгоем.

Здесь же, мне «отказали» только в популярных пластах класса. С остальными, обычными, девчонками я вполне могла поздороваться, спросить домашку или попросить тетрадь (при опоздании на урок), чтобы записать все, что пропустила.

Такие, поверхностно-приятельские отношения, не выходящие за территорию школы. Обычные одноклассники.

Меня вполне устраивает.

Они, по крайней мере – эти обычные девчонки – знают, как пишется фамилия знаменитого британского политика, а так же, что он британский политик, а не немецкий.

Как я узнала потом, та недалекая девчонка, напомнившая мне Шейлу Голдсмит – оказалась Евой ГунБритт – местной королевой. Хорошо, что она и вся ее свита сделали «фи» от меня.

Боюсь, подружись я с ними поближе, они бы так меня бесили, что как-нибудь я бы подожгла шевелюру одной из них легким движением указательного пальца.

Мне было бы забавно за этим наблюдать.

Впрочем, я все еще не уверена, что окончательно отказалась от столь заманчивой идеи.

Прохожу по коридорам, битком набитым школьниками, к гардеробу. Снимаю пальто и теперь отправляюсь уже «на поиски» кабинета. Наконец, переступаю порог и поток людей сводится на нет. Тут только мои одноклассники, уже дошедшие до места назначения.

Поднимаю глаза.

Почти все в классе.

Пара парней жадно пожирает меня глазами. Я им нравлюсь. Я это знаю. Они не уроды, но такие.. Тоже обычные. Мне они не особо нравятся. Я пока что думаю.

Скоро рождественский бал. Может быть, если Микаэль пригласит меня, я даже соглашусь. Он из них более менее симпатичный. А может и не соглашусь. Я пока не решила.

У меня нет опыта общения с парнями и я боюсь облажаться. Это не самая большая проблема, но все-таки не охота вновь стать изгоем. Наверное, лучше держаться от этих человеческих заморочек подальше.

Если я хочу свыкнуться со своей сущностью, мне надо признать главную слабость моей сущности – я бессмертна, а они нет. Они умрут, а я нет. А если никто не вечен – то смысл кем-то заинтересовываться? Вдруг я не рассчитываю и «мимолетный интерес» перерастет в настоящую привязанность?

Кто знает.

Отношений-то у меня раньше не было.

И тогда будет та же проблема, что у отца.

Потери, смерти, скорби.

Нет уж. Я эти-то еще не забыла.

Новых точно не переживу.

Да уж, лучше не испытывать судьбу.

Пусть и дальше просто смотрят.

А на рождественский бал я вообще не пойду. Лучше гляну дома что-нибудь по нетфликс.

Все эти мысли проскальзывают в моей голове буквально за секунду. Я даже не останавливаюсь – примечаю их взгляды, продолжая идти к своей парте неспешным размеренным шагом.

Но неожиданно замечаю на себе новый заинтересованный взгляд.

Последние два месяца их было ровно трое. Микаэль, Адриан и Фабиан. Раньше был еще Стен-Оке, но парой недель назад он стал встречаться с Карин и, логично, его ежедневный заинтересованный взгляд я потеряла.