— Ч-что?

— Я понимаю, это звучит нелепо! — девушка, казалось, была на грани истерики. — Но, когда вы с Блэком расстались, он часто брал меня с собой в клубы и кабаки. Я случайно, клянусь, совершенно случайно познакомила его с Аннабель. И они переспали в тот вечер, а Блэк исчез на утро… И, когда она узнала, что беременна, то хотела выйти на связь с ним… Но… — Мэри начала задыхаться от потока слов. — Но в тот день его арестовали.

Римус застыл на диване с болезненным выражением лица. Он не мог понять, что происходило с его телом и рассудком. Но вдруг к горлу подступила тошнота, живот скрутило, а в глазах замелькали всевозможные воспоминания о самом ненавистном ему человеке, которые он так сильно желал похоронить.

— Что ты предлагаешь мне делать с этой информацией? — выдавил он осипшим голосом. Вдруг все его нервы накалились в гневе. — Какая мне к черту разница, сколько отпрысков он тут оставил перед тем, как убил все, что нам было дорого!?

Его слова громким эхом разнеслись по комнате. И Мэри явно начала жалеть, что затронула больную тему. Не просто же так она скрывала существование малыша все эти годы.

— Римус, я не пришла просить твоей помощи… — прошептала она со слезами на глазах. — Просто хочу, чтобы ты знал. Потому что завтра я отведу его в детский дом. И, возможно, ты бы… Ты бы не хотел этого…

— Он убил их, Мэри! — вдруг взорвался Луни в неконтролируемом крике. — Этот кусок дерьма даже не подумал перед тем, как переспать с Аннабель! Он воспользовался ей и оставил ребёнка на произвол судьбы! Пошёл он нахуй, как и его сынок! Уверен, вырастет не лучше папаши!

Люпин сорвался с дивана на дрожащих ногах, вскипая от прожигающего тело ужаса. А малыш на руках Мэри начал испуганно реветь, прижимаясь к груди.

— Где мама? — начал он глотать сопли, будто бы все услышанное начало доходить до его детского разума. — Мама…

Римус виновато обернулся на него и заметил, как маленький Сириус, а он буквально был его копией, начал хвататься за волосы Мэри и судорожно дышать.

Все тело Римуса сжалось от бешеного биения сердца. Будто бы он впервые почувствовал что-то за все эти три года. Ему стало, блять, так чертовски стыдно, ведь сын Сириуса не был ни в чем виноват. Ни в одном преступлении отца.

— Прости, я… я… — МакДональд начала сама захлёбываться в слезах. — Я не знаю, чем я думала.

Она подняла ребёнка на руки и поспешила к выходу, даже не оборачиваясь.

Телом Римуса овладела паника.

На секунду перед его глазами промелькнули все те мгновения, когда Сириус ревел на плече Лунатика и жаловался на мать. Те моменты, когда он клялся, что будет лучшим родителем. Те моменты, когда Римус просто знал: Сириус – единственный человек, с которым он хочет построить семью.

— Мэри, стой! — он поспешил к ней на шатающихся ногах, будто в полупьяном бреду. И девушка испуганно обернулась. — Я не хотел кричать… Прости… Но Сириус, он… он…

— Я понимаю.

— Нет, ты не понимаешь… — Лунатик сжался в собственном теле, будто ему снова пятнадцать. И слёзы самопроизвольно наполнили глаза. — Когда Дурсли взяли опеку над Гарри, я не стал им мешать. Потому что… Потому что это было бы вечным напоминанием. Если бы я воспитывал Гарри, то никогда не пережил бы смерти Джеймса и Лили. Но я ненавижу себя за это. И теперь… Передо мной ещё одно продолжение Мародёров… И оно такое…

— Оно ещё болезненнее, чем сын Джеймса? — прошептала МакДональд, когда ребёнок наконец успокоился на ее груди.

Серые зареванные глазки нашли Римуса, и, Боже, каким же чудесным созданием был ребёнок. Он был миниатюрой Сириуса.

— Да… — всхлипнул горестно Римус и, сам того не осознавая, протянул руки к дитя, осторожно забирая его у подруги. Крепко прижал к себе как последнюю крупицу жизни и надежды. — Мэри, я так скучаю по нему… Я…

Он начал захлёбываться в слезах, целуя макушку мальчика. И уже не мог остановить поток чувств. Вдруг все счастливые воспоминания, что он прятал за лавиной ненависти, нахлынули на него. Наполняя грудь любовью.

— Он не Сириус, Рем… — Мэри погладила трясущегося парня по спине. — Он не причинит тебе зла.

— Что мне с ним делать? — Римус вцепился руками в это невинное создание, будто бы он был воплощением всего горя, любви и потерь, что Люпин пережил. — Как я могу отдать его в руки кого-то, похожего на Вальбургу… Как я могу…

Он отчаянно всхлипнул, ощущая, как впервые за два года, его сердце забилось по-настоящему. Рем никого не любил, он не позволял себе этой роскоши после случившегося. Но сейчас… он будто бы за одно мгновение ощутил к ребёнку то, что не позволял себе годами. Любовь.

— Римус, если ты не хочешь жить с ним…

— Нет, не отдавай его! — проскулил Люпин, вдыхая свежий запах на макушке мальчика. — Я буду хор-хорошим… отцо… опекуном.

— Я знаю, — Мэри продолжала его успокаивающе гладить по плечам.

— Как его зовут? — прошептал мокрыми губами Рем.

— Эшер, — искренне улыбнулась Мэри. — Это означает «счастье».

***

— Ну и что мне с тобой делать?

Римус сидел напротив двухгодовалого малыша, жующего погремушку. После того, как Римус оформил опеку над мальчиком, Мэри перевезла в квартиру Люпина коляски, кроватку, все необходимые бутылочки и игрушки. Помогла другу прибраться в квартире, навести порядок и… оставила наедине с этим крохотным существом.

— Дай лапу! — улыбнулся коварно Эшер, хватая мужчину за руку.

А Римус все вглядывался в лицо малыша и не мог насмотреться. Это было поразительное сходство. Даже крохотная родинка, что была над губой Бродяги теперь красовалась на личике сына. Детских колдографий Сириуса не существовало, но, не было сомнений, что он так и выглядел в возрасте двух лет.

— Хочешь поиграть? — улыбнулся Луни, протягивая мальчику несколько игрушек: зайчика, машинку и собачку. Эшер тут же потянулся к плюшевому песику, внимательно изучая. — Ну, конечно, ты выбрал его…

Первые несколько дней жизни с Эшером Люпин не мог перестать плакать. Не уходило чувство злости и негодования, что вот, они сидели с этим малышом на полу, безжалостно преданные Сириусом Блэком, их единственной семьей. Но уже через неделю… Римус ощутил, как постепенно начинает оживать. Будто бы после долгого кошмарного сна.

Теперь ему нельзя было лежать часами на диване и бездумно смотреть в потолок. Пить литрами виски и забываться в пьяном бреду. Теперь он нёс ответственность за чью-то жизнь. Он должен был вновь научиться вставать рано по утрам для того, чтобы приготовить сытный завтрак, должен был ходить за продуктами, менять пеленки и играть с Эшером.

Ему начало нравиться, что он был в квартире не один. Что мальчик ползал по ковру, пытаясь научиться ходить, звонко смеялся, когда Луни катал его на спине и засыпал на руках во время чтения сказок. Римус ощущал парящее чувство нежности и заботы, которое прежде покинуло израненную душу. В их доме теперь всегда царил уют, пахло свежей выпечкой и лавандой. Атмосфера семейного тепла, о которой Люпин так долго мечтал.

— А мамочка сколо плиедет? — спустя несколько недель наконец поинтересовался ребёнок, обнимая Лунатика во время вечерней грозы.

Что мужчина ему мог ответить? Как он мог объяснить бедному дитя, что теперь его мамочки больше нет? Что остался только Лунатик, вместе с призраками прошлого?

— Она на звездочке, малыш, — Римус нежно поцеловал его в макушку. — Она очень скучает по тебе, и вы встретитесь однажды, просто не сейчас. Сейчас ты побудешь здесь, и я позабочусь о тебе.

Эшер тихонько кивнул и прикусил собственный палец, видимо, резались зубки.

— Ты мой папочка? — вдруг спросил ребёнок, поднимая сияющий взгляд на Лунатика. — Мама говолила, что он плиедет за мной…

Сердце Лунатика пропустило болезненный толчок. Очевидно, Аннабель, обычная магловская девушка, не знала, где находился Сириус. Мэри никогда не говорила ей о том, что Блэка заключили на пожизненный срок.

— Он… он не… — Римус поджал губы, ощущая горячие слёзы в уголках глаз. Судорожный вздох сорвался с губ, и он тоскливо улыбнулся. — Да, я твой папа.