Сириус разрыдался только громче в его руках, сжимаясь, как израненное существо. Вся боль, что он, должно быть, прятал тринадцать лет, выходила наружу. И теперь Бродяга разваливался на части.

— Я люблю тебя… — прошептал Римус, и это было истинной правдой. Даже сейчас, когда они были так стары и разбиты. Он любил его. Конечно, он любил его. — Прости меня, моя душа.

— Луни… — всхлипнул брюнет и отодвинулся так, чтобы взглянуть на родное лицо. — Луни, я тоже… Я тоже люблю тебя… Я никогда не переставал… Каждую минуту своего заключения, слышишь? Каждую секунду…

Римус поддался чувствам и накрыл тёплые губы своими, прижал к себе и впитал долгожданный вкус и запах. Будто бы они никогда и не расставались, так знакомо было каждое движение, каждая вибрация, исходившая от Бродяги. Его тихие постанывания, его влажные прикосновения. Только теперь более жадные, страстные и желанные. Сириус схватился за рот Римуса, как за кислородную трубку.

— Я люблю тебя… — повторил Люпин и улыбнулся в родные губы. Чмокнул в нос, худенькие щёки и лоб. Вздох облегчения сорвался с губ. — Все будет хорошо, ты не один, мой котёнок. Ты больше не один.

Сириус вжался в него всем своим телом и позволил поднять себя с пола, чтобы пройти обратно в квартиру. И наконец воссоединиться полноценной семьей.

***

— Вы двое мне мешаете читать! — Римус в очередной раз бросил раздражённый взгляд на Эша, разбившего стакан.

— Дорогой, но у него только начало получаться! — Сириус умоляюще взглянул на своего парня. И Эшер повторил за брюнетом, распахнув невинные глазки и надув губы.

И Римус в поражении выдохнул. Эти двое были, как сиамские близнецы, разлучить которых было теперь невозможно. Уже третий час Бродяга учил Эша кататься на метле, которую подарил на день рождения. Как оказалось, язык любви Сириуса все ещё оставался прикосновениями и подарками. Он после долгого разговора с рыдающим ребёнком, начал заваливать его мётлами, игрушками, конфетами и всем, что раньше Эш с Люпином не могли себе позволить. И сын потихоньку привыкал к присутствию Бродяги, расспрашивал его про годы войны, про Азкабан и побег. Двое могли часами смотреть фильмы на диване, заплетать косы друг другу или гулять по парку. Эшер особенно любил выгуливать Бродягу и играть с ним, пока другие люди даже и не подозревали, что это вовсе не обычный пёс. И вот сейчас они битый час учились игре в квиддич. Но Римус не считал, что это было подходящим занятием для маленькой квартиры.

— Только не бейте посуду! — попросил Люпин, оглядывая все те стаканы, что они перевернули во время «катаний».

Бродяга одобрительно кивнул и продолжил объяснять правила, удерживая сына на метле и направляя ручки так, как они должны были лежать на рукоятке. И Эш весело смеялся каждый раз, когда Блэк подшучивал над ним…

А Римус не мог перестать любоваться. Книга была безусловно интересной, но то, как сияли глаза Эша, когда он смотрел на Сириуса, то, как быстро Бродяга полюбил своего сына… Это было подобно сказочному сну. Счастливому сну.

— Папа-папа, смотри! — выкрикнул Эш, указывая на то, как он научился балансировать в воздухе. — Папа Сириус меня научил!

Бродяга с Лунатиком тут же взволнованно переглянулись. Это был первый раз, когда Эш назвал настоящего отца не «Дядей Сириусом», не «Бродягой»… А папой.

И Римус понимающе улыбнулся своему парню, как только заметил слезливые искорки счастья в серых глазах.

— Слезай, малец, — Сириус попросил ребёнка опуститься на пол.

— Почему? — расстроился Эш, но повиновался.

— Потому что… Я буду тебя обнимать!

И с радостным возгласом Эш начал убегать от Бродяги, пытающегося поймать в объятия сына. Двое повалились с диким хохотом на диван, щекоча друг друга.

— Иди к нам! — Блэк махнул Римусу рукой, и Луни не удержался от того, чтобы подчиниться.

Они втроём повалились на диван, обнимаясь в каком-то коконе, переплетенных конечностей. И Римус не мог разобрать, кого хотел зацеловать сильнее.

В ту же ночь, когда Сириус лежал на груди Луни и нежно выводил пальцем круги на голом прессе, искреннее счастье заискрилось на его губах.

— Он назвал меня папой… — мужчина поднял ласковый взгляд на Римуса.

— Ага… — Лунатик мечтательно вздохнул и приблизился к возлюбленному так, чтобы оставить мягкий поцелуй на губах. — Так оно и есть.

— Спасибо, что спас его… — Блэк вдохнул тёплый аромат на шее Луни. — Спасибо, что спас нас обоих. Ещё несколько месяцев назад у меня не было ничего… А теперь вы с Эшем… И через неделю к нам переедет Гарри.

— Нам нужно расширять пространство, — тихонько рассмеялся Люпин.

В тот момент Римус задумался над тем, что в первые годы после войны он хотел смерти. Желал остановить поток чувств и несколько раз непроизвольно тянулся к лезвию ножа, таблеткам… Потому что, когда все твои близкие умирают, когда ты лишаешься всего смысла жизни в одну ночь… Тебе не кажется, что может быть лучше. Как это возможно? Если это беспросветный туннель пустоты и тьмы?

Но он был рад, что не сдался. Что отодвинул то лезвие ножа, что выкинул пачки таблеток и выбрал бороться. Потому что не бывает бесконечной темноты. Откажись он тогда от жизни, то лишил бы себя этого безграничного счастья, что плавилось и наполняло его душу прямо сейчас.

— Это вы меня спасли… — Римус погладил длинноволосого по щеке. — Ты моя семья Сириус, с тех пор, как я встретил тебя в поезде… Ты и наш сын… Это все, о чем я мечтал.

Бродяга нежно поцеловал светловолосого в губы и прижался оголенным телом, кожа к коже. После Азкабана мужчине ещё чаще снились кошмары, и тело постоянно покрывались мурашками от холода. Видимо, присутствие Дементоров отпечаталось в памяти навсегда. Поэтому Римус накрыл их тёплым пледом, согревая объятиями.

— Мы теперь настоящая семья? — улыбнулся сквозь сон Бродяга.

— Мы теперь настоящая семья, котенок.

***

— Слава богу, вы живы! — выдохнул облегченно Римус, как только в поле зрения появились Гарри и Эш.

На шестнадцатилетие племянника Сириус подарил Поттеру чертов мотоцикл, и теперь дети то и дело улетали куда-то в путешествия. А Римус гневно глядел на смеющегося возлюбленного.

— Пап, с нами ничего бы не случилось, Гарри – отличный водитель! — четырнадцатилетний Эш подбежал к отцу, размахивая длинными волосами, и забрал из рук пунш.

— Тебе нельзя пить! — возмутился Люпин, но сын его уже не слышал. Он шел по песку к Бродяге, что жарил крылышки на магловском гриле.

Они вчетвером жили в небольшом коттедже на берегу моря и частенько устраивали ужины-барбекю на свежем воздухе.

— Эш, пошли плавать! — предложил Гарри, уже стягивая с себя толстовку на ходу. Летний бриз развевал его лохматые волосы.

— Кто последний, тот – сало на башке Снейпа! — завопил Эшер.

И мальчики с диким воплем ринулись к морю, попутно сбрасывая одежду и весело смеясь.

И Римус закатил в умилении глаза, когда Бродяга в льняной рубашке крепко обнял любимого со спины.

— Это невыносимо, как сильно они похожи на вас с Сохатым, — улыбнулся Римус, наблюдая за двумя идентичными по внешности и характеру детьми.

— Нам нужен маленький Луни, — чмокнул Блэк светловолосого в щеку. И втянул родной запах на золотистых кудрях с проблесками седины.

— Что же ты сразу не сказал, я бы тебе родил, — усмехнулся Лунатик и получил легкий пинок от мужчины под зад.

Они развернулись лицами друг к другу, и Рем приобнял худенькие плечи.

— Я бы хотел ещё малыша, но… — Сириус опустил взгляд и весело ухмыльнулся. — Боюсь, что и я не смогу тебе родить.

Луни оглядел его, ощущая, как по всему телу струится поток любви и тепла.

— Кто последний, тот – натурал…

Сириус непонимающе поднял на него взгляд. Но Римус уже сорвался с места и бросился к морю, весело смеясь. А Сириус гневно бежал за ним по песку, выкрикивая: «Это нечестно, Луни!»

И они почти одновременно повалились в воду, всколыхнув волны и обрызгав мальчишек.

Солнце медленно опускалось над горизонтом, покрывая небо золотистым сиянием. Но Римус ощущал, что жизнь только лишь начиналась. И сердце его было наполнено бесконечной любовью и благодарностью.