— Сириус, это не потому, что у меня нет места или я не хочу помочь… Просто… — Люпин сглотнул.

— У тебя есть жена и сын, — закончил за него Блэк, понимающе улыбнувшись.

Что? Как Бродяга узнал о Эше? О какой жене шла речь? Мог ли ему рассказать в письме Гарри?

— У меня нет… — прошептал сдавленно Лунатик, а затем откашлялся. — У меня нет жены.

Сириус тихонько кивнул, потоптавшись неуверенно на месте. Господи, как же неловко… Воздух между ними сквозил воспоминаниями, недопониманием… И болью. Такой сильной болью.

— Я просто услышал в один из вечеров от студентов, пока, ну, прятался в форме Бродяги, что… С ними учится сын профессора Люпина. Я подумал… Не знаю почему, но я сразу решил, что у тебя жена. Извини.

Римус тоскливо оглядел неуверенного Бродягу, слегка сгорбившегося, будто бы в защитном механизме. Казалось, ему сложно говорить и стоять долго на одном месте. Такой крохотный, худой и бледный… Люпин проглотил страшное желание сорваться и просто обнять это одинокое существо. Как он мог бросить его сейчас в новом, незнакомом мире? Ведь мысленно Бродяга остановился где-то в возрасте двадцати лет.

Но Эшер… Он обещал сыну, что «злой дядя» их не потревожит. Он обещал, что они будут жить вдвоём. И, кто знал, что решил бы Сириус сделать со своим сыном, узнав правду… Римус не мог подпустить этого, теперь уже чужого, человека к своему дитя.

— Пап, там начался дождь!

Промокший Эшер в красной курточке вдруг отворил дверь и сбросил грязные ботинки. Наверное, последующее не длилось дольше секунды, но момент, когда взгляды Сириуса и мальчика встретились, казался бесконечностью. Момент, когда Эш раскрыл рот в изумлении, а брови Блэка сжались от неожиданности домиком. Со стороны, казалось, Бродяга смотрел в своё двенадцатилетнее отражение.

— Сириус Блэк? — в ужасе прошептал мальчик.

— Эш, живо в комнату!

Римус подбежал к ребёнку и повёл его за собой в спальню. Несколько секунд Эшер пререкался, выкрикивая что-то вроде: «Почему он здесь? Папа, ты обещал!» Но, как только дверь за вопящим от злости мальчиком захлопнулась, Люпин наконец встретился с Бродягой взглядами.

И в серых глазах царил поток необъяснимых чувств: тоски, страха и удивления.

— Он… — начал Сириус слабым голосом. — Он так похож…

— Бродяга, умоляю! — Римус вдруг сжал руки в мольбе рядом с колотящимся сердцем. Глаза налились влагой. — П-пожалуйста, не забирай его у меня… Прошу, оставь нас! Он вся моя жизнь! Сириус, я умоляю… Прошу…

Все лицо Луни искривилось от страха, и он подбежал к брюнету, хватая его за руку. Сжал холодную ладонь в своей и умоляюще оглядел недоумевающие черты лица.

— Римус, о чем ты? — Сириус, казалось, не догадывался ни о чем, но теперь его губы начинали дрожать. — Римус, ты же не хочешь сказать, что он…

— Бродяга, пожалуйста! — вновь повторил Лунатик, содрогаясь всем телом от слез. И руки его вцепились в родную ладонь. — Не забирай его… Я так люблю его, я так…

Вдруг Римус ощутил соленый ком в горле и начал кашлять, задыхаясь от прилива слез. И в это же мгновение Сириус его крепко обнял, прижимая к себе. Погладил по волосам и позволил выплакаться, тихонько повторяя: «Луни, все хорошо… Все хорошо… Не плачь, ты чего?»

— Он как-то связан со мной? — наконец прошептал Сириус, отодвигаясь от успокоившегося Римуса.

Луни тихонько кивнул, ощущая себя таким беспомощным.

— Аннабель, — произнёс он обессилено. — Подруга Мэри, с которой ты переспал за месяц до ареста. Она… Она… Она умерла, и я не мог его оставить в детском доме. Эш… Он вся моя жизнь. Он спас меня, когда никого не осталось. Я научился снова лю-любить… Сириус, умоляю…

Блэк нежно погладил Лунатика по волосам, и вдруг серые глаза наполнились слезами. Будто бы только сейчас Бродяга по-настоящему понял, что происходило.

— У меня есть… сын? — болезненно проговорил длинноволосый. — Ты позаботился о моем сыне?

— Он не твой сын! — одернулся Римус и отодвинулся от Бродяги на несколько шагов. Всем телом завладела паника. — Тебя не было рядом! Ты переспал с Аннабель, даже и не думая о последствиях!

— Как я мог быть рядом? — воскликнул брюнет, глотая ртом воздух.

— Ты бросил меня, решил, что я предатель! Как ты мог, как ты мог, Сириус, даже подумать!? — Римус вцепился руками в собственные плечи, будто бы обнимая. Никогда он не думал, что сможет сказать это Бродяге в лицо. — Я умирал после нашего расставания! Пока ты гулял по кабакам, пока т-ты…

— Ты оставил меня одного! — взорвался Блэк отчаянным криком, и вдруг по его щекам начали стекать слёзы отвращения. — Я потерял Регулуса, затем Марлин… Я умирал в этой квартире без тебя. Каждый день я молился, чтобы ты вернулся с миссии. Ты был единственной причиной, по которой я не сошёл с ума… И, когда я узнал, что т-ты… — все лицо Сириуса покраснело и искривилось. — Что ты, блять, жил у Петтигрю, потому что тошно было находиться со мной в замкнутом пространстве… Я решил, что ты меня больше не любишь! — детский всхлип сорвался с губ Бродяги, и вдруг его голос перешёл на шёпот. — Я думал, я тебе противен…. Я думал, я тебе не нужен…

Сириус схватился за грудь, будто бы не в силах дышать, или боль слишком сильно разрывала разбитое сердце. И Римус бездыханно уставился на него, ощущая поток слез на собственных щеках. Им будто бы снова было двадцать один. И они наконец говорили о том, что действительно произошло.

— Конечно, я все ещё любил тебя, идиот… — проговорил Рем едва-слышимым шепотом. — Я просто боялся, что, если я вернусь, то ты снова накричишь на меня, и мы поссоримся… Я боялся, что ты бросишь меня, потому что потерять тебя было страшнее смерти. Я не прятался у Петтигрю, потому что разлюбил, я прятался, потому что слишком любил!

Сириус поднял на него тоскливый взгляд, затем на дверь в спальню… И вдруг судорожно задышал.

— Прости меня, Луни… — Сириус вытер слёзы рукавом и схватил сумки с пола. — Извинись за меня перед своим сыном, я ухожу… Я вас не потревожу.

Он издал мучительный звук, словно умирающее существо, и направился к выходу, не оглядываясь назад.

И Римус позволил ему захлопнуть дверь.

— Пап, ты сделал все правильно, — вдруг из спальни вышел Эш и потрепал парализованного отца за рукав. — Он плохой…

— Он не плохой, я все напутал… — прошептал Люпин, поглаживая сына по голове. Грудь вздымалась от бешеной пульсации сердца. — Он не преступник, малыш… Обвинения сняли.

И тут Эшер непонимающе вскинул бровями в сторону двери.

— Тогда почему ты отпустил его?

Наверное, именно одобрение сына и ждало сердце Лунатика. Потому что в то же мгновение он сорвался с места и побежал на выход, босиком, зареванный, в одном свитере и пижамных штанах. Пересёк общий коридор и бросился к лифтам… Пока не заметил Сириуса, сидящего у стены, на полу с сумками и громко рыдающего в дрожащие ладони.

В тот момент Римус ощутил такой сильный толчок в сердце, будто оно ожило. Казалось, весь тот страх, вся та ненависть спала с его плеч… И он впервые осознал, что перед ним был Сириус. Перед ним был его Сириус. Его родственная душа, его любовь, которую он ждал все тринадцать лет, в жалких попытках ненавидеть. Это было не чудовище, предавшее Римуса. Это был его Сириус, который смел однажды поверить в то, что он был парню противен, что Лунатик не хотел к нему возвращаться домой. Его хрупкий, разбитый котенок, потерявший не только Джеймса и Лили, но и половину своей жизни.

Луни упал на колени перед сжавшимся Бродягой и ощутил прилив невыносимой, неконтролируемой… любви.

— Прости меня…

Римус погладил брюнета по волосам и прижал в крепкие объятия. Да, он был одинок три года после войны… Но Сириус… Сириус был совсем один тринадцать лет. В холодной камере. Без книг, еды и свежего воздуха. У него ничего не осталось, кроме пустоты. Его морили голодом и одиночеством, а мужчина продолжал проявлять добро и излучать свет. Не прося ничего взамен.

— Прости меня, котенок… — Римус поцеловал его в макушку, забирая всю боль, что мог причинить своими словами. — Я так скучал по тебе, моя жизнь…