Мертвый холод пробежал по жилам Клары.

– Расстрелять его! – сказал герцог де Ларошфуко. – Браво! Если ваше высочество таким образом понимает войну, то я от души радуюсь, что принадлежу к вашей партии.

– Так пусть он сдается!

– Я желал бы знать, что ваше высочество скажете, если Ришон сдастся?

– Теперь и речи нет о Ришоне, герцог, не о нем идет дело. Приведите мне горожанина, советника парламента, кого-нибудь из них, кто сказал бы мне, что они чувствуют весь стыд, которому подвергли меня, – горько чувствуют его!

– Вот очень кстати, господин Эспанье просит о чести быть представленным вашему высочеству, – сказал Лене.

– Пусть войдет!

Сердце Клары во время этого разговора то билось так сильно, что ломило ей грудь, то сжималось, как в тисках. Она понимала, что Каноль дорого заплатит жителям Бордо за первую победу. Но ей сделалось еще хуже, когда Эспанье пришел и своими обещаниями подтвердил уверения Лене.

– Успокойтесь, ваше высочество, – говорил Эспанье принцессе. – Вместо четырех тысяч человек мы пошлем восемь тысяч, вместо шести пушек поставим двенадцать, вместо ста человек потеряем двести, триста, четыреста, если будет нужно, но все-таки возьмем Сен-Жорж!

– Браво, милостивый государь, – воскликнул герцог. – Вот это дело! Вы знаете, что я весь ваш, придется ли мне быть вашим начальником или просто идти с вами волонтером, всякий раз, как вы вздумаете предпринимать этот поход. Только не забудьте, если мы будем жертвовать по пятисот человек и если совершим четыре нападения, похожие на нынешнее, то к пятому армия у нас очень уменьшится.

– Герцог, нас, могущих взяться за оружие, здесь тридцать тысяч человек, – возразил Эспанье. – Если будет нужно, мы перетащим все пушки из арсенала к крепости, мы будем стрелять так, что превратим гранитную гору в порошок. Я сам переберусь через реку с саперами, и мы возьмем Сен-Жорж: мы сейчас торжественно поклялись взять его.

– Думаю, что вы не возьмете острова, пока барон Каноль будет жив, – сказала виконтесса де Канб едва слышным голосом.

– В таком случае, – отвечал Эспанье, – мы убьем его или прикажем убить его и потом уже завладеем островом.

Виконтесса едва удержала крик ужаса, вырывавшийся из ее груди.

– Так непременно хотят взять Сен-Жорж?

– Вот прекрасно! – вскричала принцесса. – Я думаю, что хотят! Только этого и хотят!

– В таком случае, – сказала Клара, – позвольте мне действовать, я доставлю вам крепость.

– Ну, – возразила принцесса, – ты уже обещала мне это, но не сдержала слова.

– Я обещала вашему высочеству переговорить с бароном Канолем, эта попытка не удалась, я нашла барона непреклонным.

– Так ты думаешь, что он станет сговорчивее после победы?

– Нет. Но на этот раз я ничего не говорю вам о коменданте. Я говорю вам, что могу доставить вам только крепость.

– Каким образом?

– Я введу ваших солдат во двор крепости.

– Вы, верно, волшебница, что беретесь за такое дело? – спросил Ларошфуко.

– Нет, я просто помещица, – отвечала виконтесса.

– Виконтесса шутит! – сказал герцог.

– Нет, нет! – вскричал Лене. – Я многое вижу в нескольких словах виконтессы.

– Так этого мне довольно, – сказала Клара, – мнение господина Лене – для меня все! Повторяю, остров Сен-Жорж будет взят, если мне позволят сказать теперь несколько слов нашему советнику.

– Ваше высочество, – сказала маркиза де Турвиль, – я тоже возьму Сен-Жорж, если мне позволят действовать.

– Позвольте сначала маркизе высказать ее план громко, – сказал Лене Кларе, которая хотела отвести его в сторону, – а потом и вы, виконтесса, скажете мне ваш план потихоньку.

– Говорите, маркиза, – сказала принцесса.

– Я отправлюсь ночью с двадцатью лодками, на которых будет человек двести мушкетеров. Другой отряд, тоже из двухсот человек, отправится по правому берегу. В это время тысяча или более жителей Бордо...

– Извольте заметить, – сказал Ларошфуко, – что у вас уже больше тысячи человек вступает в дело.

– А я, – прибавила Клара, – возьму Сен-Жорж с одною ротою, дайте мне навайльцев, и я за все отвечаю.

– Об этом стоит подумать, – сказала принцесса, а между тем герцог, улыбаясь самою презрительною улыбкою, с жалостью смотрел на этих женщин, рассуждавших о военных делах, которые затруднили бы мужчин, самых смелых и самых предприимчивых.

– Я готов слушать вас, виконтесса, – сказал Лене, – пожалуйте сюда.

И Лене увел Клару к окошку.

Клара сказала ему на ухо свою тайну. Лене вскрикнул от радости.

– Действительно, – сказал он принцессе, – на этот раз, если вы предоставите виконтессе полную свободу действовать, Сен-Жорж будет взят.

– А когда? – спросила принцесса.

– Когда угодно.

– Виконтесса – великий полководец! – сказал Ларошфуко с насмешкой.

– Вы будете судить об этом, – возразил Лене, – тогда, когда войдете в крепость, не истратив ни одного патрона.

– Тогда буду с вами согласен.

– Если дело так верно, как вы говорите, – сказала принцесса, – так надобно все кончить завтра.

– Извольте назначить день и час, – отвечала виконтесса, – я буду ждать в своей комнате приказания вашего высочества.

Она поклонилась и ушла. Принцесса, в одну минуту перешедшая от гнева к надежде, сделала то же. Маркиза де Турвиль пошла за нею. Эспанье, повторив свои обещания, тоже вышел, и герцог де Ларошфуко остался один с Лене.

– Любезный господин Лене, – сказал герцог, – женщины завладели войною, стало быть, мужчины должны прибегнуть к интриге. Мне говорили о господине Ковиньяке, которому вы поручили набрать роту, и рассказывали, что он очень ловкий человек. Я призывал его к себе. Нельзя ли как-нибудь увидеться с ним?

– Он уже ждет.

– Так позвать его.

Лене позвонил. Вошел лакей.

– Позови сюда капитана Ковиньяка, – сказал Лене.

Через минуту старинный наш знакомец показался в дверях. По обыкновенной своей осторожности он не пошел далее.

– Подойдите, капитан, – сказал герцог, – я герцог де Ларошфуко.

– Я вас знаю, – отвечал Ковиньяк.

– А, тем лучше! Вам поручено было набрать роту?

– Она здесь.

– Сколько у вас человек?

– Полтораста.

– Хорошо одеты? Хорошо вооружены?

– Хорошо вооружены, дурно одеты. Я прежде всего занялся оружием, как самою необходимою вещью. Что же касается одежды, то у меня недостало денег, потому что я человек чрезвычайно бескорыстный и действовал только из преданности к принцам: ведь я получил только десять тысяч ливров от господина Лене.

– И с десятью тысячами ливров вы набрали полтораста человек солдат?

– Да.

– Это удивительно!

– У меня есть особые средства, мне одному известные, ими-то я действую.

– А где ваши люди?

– Они здесь. Вы увидите, ваша светлость, что за удивительная рота, особенно в нравственном отношении. Все они из порядочных людей, ни одного нет из черни.

Герцог де Ларошфуко подошел к окну и действительно увидел на улице полтораста человек разных лет, разного роста и разных званий. Они стояли в два ряда под командою Фергюзона, Баррабы, Карротена и двух их товарищей в великолепных мундирах. Все эти люди гораздо более походили на разбойников, чем на воинов.

Как сказал Ковиньяк, они были одеты очень дурно, но вооружены превосходно.

– Даны ли вам какие-нибудь приказания насчет ваших людей? – спросил герцог.

– Мне приказано доставить их в Вер, и я жду только ваших распоряжений, чтобы передать мою работу господину Ришону. Он ждет ее.

– Но вы сами не останетесь в Вере?

– Я, ваша светлость, имею правилом не запирать себя в четыре стены, когда могу быть свободен, как воздух. Я уже таков уродился.

– Хорошо! Живите, где вам угодно, но отправьте ваших людей в Вер.

– Так они должны решительно поступить в число гарнизона этой крепости?

– Да.

– Под команду господина Ришона?

– Да.