Прочитав всё это в моих глазах, она опять медленно зашагала вдоль проулка.

— Галей этого не одобрит и ещё больше тебя возненавидит. И вообще, я не знаю, кто к нему тогда приезжал. И тем более — откуда.

— Наверное, поэтому ты сказала, что они из Янамара?

Пойманная на лжи второй раз, Мидори двинула меня корзинкой по руке.

— Я подслушала немного! Но знаешь что? Ты лезешь не в своё дело! Галей не будет тебя обучать, даже если ты отдашь за него долги и убьёшь всех, кому он должен!

Она ускорила шаг, будто сбегала от меня.

Я быстро догнал девчонку и снова зашагал рядом.

— Тогда расскажи про его последнего ученика, которого он обучал ещё в столице. Это нартонец, верно? Так что с ним случилось?

— С ним как раз ничего не случилось, — процедила Мидори. — Он прекрасно поживает в Измаиле, породнившись с Императорским Домом Искацин, а вот Галею пришлось уехать.

Я замедлил шаг, и Мидори невольно сделала то же самое, подстраиваясь под меня.

— Способный, наверное, был ученик?

— Ещё какой, — нахмурилась девушка. — Его звали Бажен Орлов, из Военного Дома Орловых, старший сын главы Дома. Он тоже из Нартонской Долины, из восточной её части — княжества Бригантия. Не знаю, из какого города, Галей не говорил маме…

Она смолкла.

Похоже, Мидори знала эту историю не напрямую от Галея, а потому что «подслушала немного». Скорее всего, учитель поделился своим горем с матерью девушки, а у Мидори везде были уши.

— Это из-за него учитель лишился руки?

— Откуда ты всё знаешь? — злым шёпотом спросила Мидори.

— Догадался.

На лице девушки мелькнула тень гнева.

— Галей любил своего ученика, как сына, и однажды согласился показать ему секретные боевые приёмы Сановного Наставника, которые были доступны только ему. Бажен долго тренировался и немного освоил эти приёмы, а потом предложил Галею бой в Турнирном Иллюзионе. Один на один, без свидетелей.

— Только не говори, что Галей согласился.

— Согласился, — кивнула Мидори. — Когда веришь человеку, то веришь во всём. Галей и Бажен вошли в Иллюзион и начали схватку. Проигрыш ученика был очевиден. Галей уже направился к выходу, но Бажен метнул в Галея отравленный кинжал. Учитель успел увернуться, только клинок всё равно задел его руку…

Девушка опустила голову.

— Очнулся учитель уже в госпитале, без левой руки. Целители еле его спасли, но с такой инвалидностью сразу встал вопрос о его статусе Сановного Наставника.

Я уже догадывался, что было дальше, и Мидори подтвердила мои предположения.

— На Совете Академии никто не поверил в предательство Бажена, потому что он представитель почтенного Военного Дома Орловых, а сам Галей никакому Дому не принадлежал. Он был из простолюдинов и всего добился сам, без поддержки Домов. А потом, прямо на Совете, Бажен продемонстрировал приёмы, которым научился у Галея.

— И занял место своего учителя?

Мидори внимательно на меня посмотрела.

— Опять догадался? Или поступил бы так же?

— Догадался.

(О таком сложно было не догадаться).

— Да, ты прав, — кивнула девушка. — Бажен предложил свою кандидатуру на статус Сановного Наставника. Совет Академии поддержал почти единогласно. Ну а дальше выяснилось, что Императорский Дом Искацин допускал свадьбу одной из своих принцесс только с Сановным Наставником. Через месяц Военный Дом Орловых из восточного княжества Бригантия породнился с Императорским Домом Искацин.

— А Галей уехал от позора в эту дыру, — мрачно добавил я.

— Эй! Вообще-то, я в этой дыре живу вот уже шестнадцать лет и вряд ли когда-либо увижу что-то другое.

Мы наконец дошли до лавки.

Улица выходила на ту самую площадь, где ночью происходила бойня с чароитами.

Сегодня о произошедшем напоминал только полуразвалившийся дом. Всё остальное уже вычищали до блеска слуги Торгового Дома Маямото. Кажется, их тут было человек пятьдесят.

Мидори с тоской глянула на варваров, усердно ремонтирующих площадь, и обратилась к продавщице. Пока девчонка возилась с покупкой персиков и расплачивалась пятнадцатью медными брумами, я раздумывал, что делать с полученной информацией о Галее.

Теперь стала понятна его ненависть к нартонцам. И то, что я похож на одного из них, сыграло со мной злую шутку.

Можно было предпринять что-то с долгами Галея, но Мидори права: если я полезу выплачивать за учителя его долги, то сделаю только хуже. Раз уж он не взял деньги сразу, значит, не возьмёт их и после. Ещё и возненавидит меня за своё унижение.

Одно мне стало ясно: ни одного ученика Фуми Галей больше не подпустит к себе настолько же близко, насколько подпустил Бажена Орлова.

С другой стороны, как и любой гений, он не потерял хватки, и ему интересны новые ученики.

Я видел это, когда дрался с ним. Схватка длилась совсем недолго, но и за те несколько секунд я успел заметить интерес в глазах учителя… а потом ненависть победила и снова поглотила Галея.

— Эй… господин Оками, ты и обратно меня провожать собираешься? — Мидори подошла ко мне с полной корзинкой персиков. — Только ты учти, что такое открытое внимание парня, у которого уже есть невеста, в нашей деревне осуждается. Слишком сильны старые традиции.

— Мы ведь просто разговариваем.

Девушка пожала плечами и пошла в обратную сторону.

— Кого это волнует, когда речь о традициях? Ты оказываешь мне знаки внимания, просто разговаривая со мной дольше обычного. Ещё и в лавку притащился.

Я посмотрел на Мидори и на её персики… которые в корзине.

— Тогда покажи мне, где живёт Галей. И я от тебя отстану.

— Вообще-то, у нас ещё совместные дела в Измаиле, и ты никуда от меня не денешься, — усмехнулась Мидори, но тут же покраснела, смутившись собственных слов (как бы она ни осуждала традиции, те сидели в ней крепко, вбитые с детства).

Девушка глянула на солнце.

— Ладно, если поторопимся, то мама не поймёт, что мы сделали крюк.

— Ну тогда давай, помогу… — Я потянулся за её корзиной.

— Ты сдурел? — совсем смутилась Мидори, отшатнувшись. — Нельзя! Если ты понесёшь мою корзинку у всех на виду, то это будет означать, что ты имеешь на меня виды, и если мама узнает…

— Да понял, понял, — перебил я её. — Неси сама, раз у вас традиции.

Дом Галея находился на окраине деревни Ютака.

Хотя эту постройку сложно было назвать домом. Так, лачуга с покосившейся дверью и бамбуковой крышей. Грязное окно изнутри закрывала занавеска, а в досках двери зияла дыра, вырубленная как попало.

У калитки стоял короб с откидной крышкой, сплетённый из тростника и наполовину наполненный пустыми глиняными бутылками.

Мидори взглянула на груду бутылок и поморщилась.

— Это всё, чему он может теперь научить. Как точно попадать бутылкой в мусорный короб прямо из дома через вон ту дыру. — Она показала на дверь и опять поморщилась. — Ладно, господин Оками, я пойду, мне надо торопиться, пока мама не поняла, что я тут с тобой торчу. И не забудь, что ты мне обещал насчёт моего отца. Другого отца… настоящего, а не этого.

Она поклонилась мне, развернулась и уже хотела уйти, но я остановил её, придержав за плечо.

— Погоди… а чего Галей терпеть не может? Чтобы мне случайно его ещё больше не разозлить.

Мидори покосилась на окно лачуги и прошептала:

— Он ненавидит наглость, но любит настойчивость. Терпеть не может лесть, но принимает почтение. Не любит расчётливость и хитрость, но ценит проницательность и холодный ум. — Девушка взяла персик из корзины, сунула его мне в руку и добавила загадочным тоном: — Думаю, у тебя всё же есть шансы, господин Волк.

Больше она ничего не сказала.

Развернулась и быстро пошла вдоль улицы в сторону площади, крепче обхватив корзину.

Я посмотрел на уходящую Мидори и повторил про себя: настойчивость, почтение, проницательность и холодный ум. Надо попробовать.

Решил начать с настойчивости.

Окинув взглядом лачугу Галея, я направился к калитке, но стоило мне коснуться её, как из дыры в двери вылетела пустая глиняная бутылка и разбилась прямо у моих ног.