«И куда же мы спешим? — вклинился Гошка в торопливое повествование, — что еще пришло в ваши гениальные мозги?»

Гурий недовольно осекся, метнув на Гошку нечитаемый взгляд, и нехотя продолжил.

«Сейчас я хочу навестить одного моего приятеля, думаю он успеет добраться до своей работы, пока мы совершаем пешие прогулки. Этой ночью его что-то привлекло на этой станции тоже, я заметил его весьма приметную машину. И мне интересно, что именно. Я хорошо знаю Матвея, он живет в центре и никогда не покидает его пределы без лишней нужды, а в этом Богом забытом месте и вовсе ему делать нечего. Само собой, дружеской беседы у нас с ним не получится, но у него есть привычка делиться со своей медсестрой самым наболевшим, возможно я услышу кое-что из его откровений, не задавая вопросов. В любом случае, попытаться стоит. Шевелитесь, Гоша, время работает против нас.»

Попасть в районную поликлинику Гурию и Гошке удалось за час до ее закрытия. Естественно, никакого Матвея, а также его верной медсестры они не обнаружили, слепо потыкавшись в закрытые двери. «Придется отложить визит до завтра,» — подвел итог Гурий и медленно побрел прочь, не забывая время от времени подталкивать вымотавшегося Гошку.

Глава 16.

Я отчаянно не хотел раскрывать перед Гошкой все свои секреты, опасаясь вызвать у своего нового приятеля справедливое негодование, однако мои недомолвки и размытые объяснения, кажется, злили его еще сильнее. Почему мне было так важно сохранить в его глазах собственный праведный облик, почему я считал необходимым заслужить его уважение, оставалось за пределами логики и моего понимания. С каждой новой моей попыткой Гошка все сильнее демонстрировал ко мне неприязнь, которую больше не скрывал. Ему ничего не стоило навсегда покинуть мое нестабильное общество и больше не испытывать на прочность свое терпение, однако он продолжал послушно таскаться за мной, все еще ожидая от меня решения всех проблем.

Наш отложенный визит в поликлинику украсился новыми событиями, развернувшимися в ее стенах. Утром, как раз к тому моменту, когда коридоры огромного здания наполняются рабочим гулом, мы с Гошкой входили в распахнутые двери. Мимо нас сновали сотрудники и пациенты, хотя это понятие не до конца отражало способ их перемещения. Так я бы сказал пару недель назад, когда поликлиника гудела как растревоженный улей в свои рабочие часы. Сейчас пациенты и персонал механически перемещались по территории, вперив пустые взгляды в светлые стены коридоров. Их перемещения сопровождал едва слышный монотонный гул, считающейся теперь обменом информацией. Поднявшись на этаж к Матвею, я заметил возле его кабинета несильное оживление, выражавшееся в неумолчном равнодушном шуме, исходящем от посетителей и моих бывших коллег. Втиснувшись в самую гущу, я с изумлением расслышал некоторые обрывки фраз, заставившие меня напрячься.

«Все там будем,» — доносилось слева.

«Бог дал, Бог взял,» — раздавалось справа.

«Всему свое время,» — слышалось из-за спины.

Гошка вопросительно уставился на меня и, забывая о преимуществах невидимости, прошептал мне одними губами:

«Что за странные темы? О чем они толкуют, Гурий?»

То, что кабинет Матвея продолжал оставаться закрытым, а мерно гудящая толпа все еще не расходилась, наталкивало меня на совсем уж грустные мысли. Я развернулся и направился вниз, к Маргарите, уж она-то наверняка могла знать о причинах отсутствия ведущего психиатра клиники. Маргарита Антоновна сидела в кабинете одна, кресло моей Ульяны пустовало, и мне не откуда было почерпнуть новые сведения. Покрутившись на тесном пятачке кабинета, я выскользнул в коридор и обернулся к верному Гошке.

«Что там в новостях, Гоша?» — решил я немного отвлечься от невыясненных событий. Гошка послушно достал телефон и, открыв новостную ленту, удивленно присвистнул.

«Еще пара случаев спонтанного исчезновения, Гурий! — торжественно оповестил он, пробегая глазами короткие сообщения, — теперь они зафиксированы в крупных городах. А, вот, смотрите, кажется, наш вчерашний эпизод.»

«Вчера зарегистрирован случай бесследного исчезновения пятнадцати жителей города Санкт-Петербурга, сообщают источники, — читал Гошка с паузами и интонацией, — об этом в силовые структуры заявили местные жители, не дождавшись возвращения своих близких. Это уже третий случай в городе на Неве, о причинах исчезновения не сообщается.»

Пока Гошка знакомил меня с шокирующими фактами, в коридоре показалась Ульяна. Я с интересом уставился на подружку, пытаясь обнаружить и в ней новые черты, но Ульяна все еще выглядела обычно, за тем исключением, что была невероятно растеряна. Причина ее настроения выяснилась через минуту, когда она решила поведать Маргарите Антоновне последние известия.

«Что ж это, Маргарита Антоновна, — пробормотала девушка, присаживаясь на край рабочего стола. — Матвей был обнаружен мертвым сегодня ночью в своей квартире, причина смерти не установлена, врачи склоняются к проблемам с сердцем. Как же так, сначала Гурий, теперь Матвей… тридцать лет не тот возраст, чтобы умирать, Маргарита Антоновна!»

Полученная новость заставила меня замереть на месте. Матвей не входил в число моих лучших друзей, несмотря на наше с ним довольно тесное общение, но все же Ульяна была права, тридцать лет не тот возраст, действительно. Перед моими глазами возник эпизод позапрошлой ночи, когда я стал свидетелем довольно оживленной беседы Матвея со странного вида собеседником, состоявшейся на глухой станции. Уже тогда эта картина вызвала у меня недоумение, а сейчас, в свете текущего момента и вовсе стала катализатором паники. Теперь я был склонен во всем видеть заговор, во главе которого неизменно должен был стоять ненавистный круглый тип. Возможно, чуть позже я найду той ночной встрече вполне земное обоснование, однако прямо сейчас внезапная эмоция, берущая начало в уголках подсознания, обрушилась на меня неконтролируемой лавиной, на мгновение лишая меня здравого смысла. Если бы прямо сейчас круглый тип оказался в шаговой доступности, я бы не смог гарантировать ему полную неприкосновенность и целостность. Довольно пустых наблюдений, пора поставить зарвавшегося типа на место. Вот только что для этого нужно мне было сделать, оставалось за кадром. За свою недолгую жизнь я редко вступал в открытые конфронтации, предпочитая решать проблемы мирным путем. Да и что могло спровоцировать драки и поножовщину в моей до тошноты размеренной жизни, сложно было даже предположить. Однако прямо сейчас я был готов к весьма решительным шагам. Знать бы еще в какую сторону шагать.

Гошка, не знавший Матвея ни секунды, тоже расстроился, выразив свое негодование несправедливостью мира негромким забористым матерком.

«Что за новая мода? — пробормотал он, длинно сплевывая на траву, — третий случай за две недели. И вряд ли я думаю, этому Матвею повезло так же как нам с вами, Гурий.»

Я не был готов согласиться с наивными Гошкиными соображениями, отчетливо помня свою недозаключенную сделку с круглым типом. По дороге в квартиру в моей голове роились разные соображения, как остановить эти безликие похождения, имеющие для меня неясные цели. Вряд ли мне удастся в одиночку противостоять призрачной банде, думал я, неосознанно косясь по сторонам. Улицы оставались привычными, если не принимать во внимание нехарактерную тишину, окутавшую город. Прохожие все так же медленно и размеренно перемещались по своим делам, сохраняя на лицах знакомое отрешенное выражение и больше не создавали суету и многоголосье. Внезапно, я понял, откуда мне сделать первый шаг. Отправив Гошку в квартиру, я отговорился срочными делами и направился к ближайшей станции метро.

Глава 17.

Нарастающий грохот мелькающих поездов рождал головную боль и ясное понимание всей невозможности реализации смелых планов. Больше семи часов я катался по питерским подземельям, ни на шаг не приближаясь к задуманной цели. Отголоски моей тренированной памяти то и дело возвращали меня к тем недолгим путешествиям, что я совершал в компании с круглым типом до страшных лабораторий. Тогда мне казалось, что на дорогу уходило не более получаса, а от нужных точек нас отделяла пара недлинных перегонов. Так казалось мне пять лет назад, когда я даже не догадывался о границах ныне существующих миров, которые круглый тип с легкостью пересекал. От усталости меня шатало в разные стороны, и мне приходилось делать небольшие привалы, устраивая их прямо на ледяном мозаичном полу каждой десятой станции. Пассажиры медленно и нехотя проходили мимо, сохраняя обязательное молчание и постепенно рассеиваясь в гудящих поездах. Когда очередную станцию покинул последний пассажир, я устало поднялся и наугад зашагал к ослепительно черному тоннелю, очевидно выполняющему какое-то сложное техническое назначение. Все мои идеи исчерпались больше часа назад, и мне оставалось бездумно толкаться по переходам в поисках Той Самой Дороги. Тоннель уводил в сторону от рельс, от ослепительного света, наполняя воздух сырым ледяным маревом, а мои уставшие мозги — вязким безразличием.