— Наверное, ты о Нине? Это моя двоюродная сестра. Она живёт неподалёку от нас. Практически в соседнем подъезде.

— Сестра? — я растерянно захлопала ресницами, ощущая, что… рада. Рада, что это не его подружка. Боже, какая же я эгоистка. — Я не знала, что у тебя есть сестра.

— Теперь вот знаешь.

— Подожди, — я снова вцепилась в его рукав, до ужаса боясь, что он снова исчезнет так надолго. Я не хотела его отпускать. — Ладно, чёрт с тобой, не хочешь рассказывать мне о Ринате, не надо. Давай просто поболтаем. Не уходи…

— И к чему это всё? Зачем? Думаешь, мне приятно это всё? Сначала ты была с Игорем, теперь Ринат… Прости, я не мазохист, — он мягко и, надо признаться, неохотно снял с себя мою руку. — Я очень надеюсь, что ты разберёшься в себе и станешь наконец счастливой. Поймёшь наконец, с каким человеком делишь постель.

— Но…

— Я люблю тебя, Стелла, — неожиданно признался он. Признался искренне, даже немного устало. — Именно поэтому мне лучше сейчас уйти. Лучше для нас обоих.

Пока я отходила от услышанного, он залез в карман и достал оттуда какую-то бумажку.

— Это мой новый городской адрес и номер телефона. Знай, что тебе всегда есть куда пойти, — он сунул мне в руку обрывок листа и, хрустя снегом, теперь уже точно пошёл к воротам.

Я смотрела ему в спину, и всё происходящее казалось каким-то сюром. Выдумкой сумасшедшего режиссёра, который перепутал сценарии и превратил мою жизнь в трагикомедию.

Сжимая в руках листок, я медленно побрела обратно к дому, ещё не зная, что сегодняшний день навсегда разделит мою жизнь на “до” и “после”.

Девочка. Дочка.

Я вышла из кабинета УЗИ с рассеянной улыбкой на лице. Не потому, что я была не рада, вовсе нет, но просто я настолько внушила себе, что будет сын… Вернее, даже не я сама себе внушила, а Ринат мне… Он был убеждён, что это будет мальчик, и даже придумал ему имя — Демид. И никогда не допускал варианта, что это может быть дочь. На каждом УЗИ малыш упорно отворачивался от датчика, и только сегодня наконец-то смогли установить пол.

— Это точно девочка? — спросила я, взволнованно вытирая с живота прохладный гель.

— Абсолютно. Видно было очень хорошо, так что сомнений никаких. Можете звонить, радовать папу.

А вот тут я бы не была так уверена.

Я опасалась его реакции. И не только в отношении пола ребёнка. Я опасалась его реакции относительно всего. Потому что всегда она была совершенно непредсказуемой. Он никогда не кричал на меня и не поднимал руку, но мог вышвырнуть из своего кабинета одним лишь раздражённым взглядом. Таким, что я потом плакала в спальне вечер напролёт.

Я сама его выбрала. Сама! — не уставала я напоминать самой себе. Вот и теперь, шагая по коридору к лифту, проговаривала эту фразу словно мантру.

Я решила не откладывать дело в долгий ящик и рассказать ему о том, что это будет девочка, прямо сейчас. Я знала, что он будет недоволен, если я заявлюсь к нему в кабинет без предупреждения — с некоторых пор он запретил мне это делать, ссылаясь на то, что по больнице понесутся сплетни.

Да, он до сих пор скрывал нашу связь от посторонних. Соседи знали, конечно, шила в мешке не утаишь, но никто из них не был связан с медициной, так что утечки информации в клинику произойти не могло. Ринат не хотел, чтобы кто-то что-то узнал, ссылаясь на то, что это для моего же душевного комфорта. Чтобы никто не смотрел на меня косо, не задавал лишних вопросов и не расшатывал и так не слишком стабильную сейчас нервную систему.

— Наверняка все решат, что это ты разбила нашу семью с Жанной. Начнут перетирать несуществующие подробности, вешать на тебя все грехи. Оно тебе надо?

Нет, оно мне было не надо, но и прятаться я не хотела. Мне было обидно по-женски, что меня держат в тени словно инкубатор, но не могла же я броситься ему на шею посреди больничного коридора, чтобы все увидели, что мы близки! Это же унизительно. Поэтому я просто махнула рукой, решив, что рано или поздно всё равно все всё узнают. Например, Задойнов точно подозревал, кто именно отец моего ребёнка, но тактично не задавал вопросов. Правда, смотрел на меня с грустью, когда речь заходила о будущем отце. А мне было неловко спрашивать, с чем связана такая его реакция.

Я вообще чувствовала, что словно потихоньку схожу с ума, казалось, что все от меня что-то скрывают. Ринат, Андрей, Задойнов… Как будто все что-то знали. Что-то такое, о чём по какой-то причине не должна была знать я.

Может, сказались гормоны и приход зимы, отложенная реакция на трагическую гибель бывшего мужа…

Ну не получилось у меня сказки, бывает. Может, это ответка свыше за разбитую семью. Я никогда не была ярым фаталистом, но была уже готова поверить во что угодно.

Сжимая распечатанную фотографию с УЗИ нашей малышки, я добралась на лифте до нужного этажа и свернула в левое крыло. "Отделение хирургии. Заведующий Каримов Р. Б." — гласили золотистые буквы на вывеске.

А если он расстроится, что это девочка? Хотя почему "если" — он точно расстроится, он же так хотел сына.

Я всё-таки надеялась, что благоразумие взрослого человека возьмёт верх над детским "хочу", но зная о его любви к "будет по-моему"…

Но так распорядилась природа, я же не виновата. "Виноват" больше он, ведь научно доказано, что пол ребёнка зависит от мужских хромосом. Лично я была счастлива, что у нас будет малышка. Я поймала себя на мысли, что часто видела во снах, что это будет именно девочка. Маленькая, с тёмными волосами и синими глазками-пуговками.

Как же сильно я её уже любила…

Погода сегодня выдалась пасмурной — после того, как ушёл Андрей, начался сильный снегопад и не прекращался до сих пор, хотя уже был пятый час вечера. Небо было затянуто тяжёлыми тучами, снег неистово стучал по стёклам многочисленных больничных окон. Но не лёгкий и игривый, а колючий и злой.

В коридорах практически никого не было, может, потому что вечерело, а может, потому что это была пятница. Даже болезнь отступала, когда впереди маячили долгожданные выходные.

Я шла и думала о том, что завтра у Рината тоже выходной и нужно провести его вместе. Странно прозвучит, но мы так давно не гуляли вдвоём. Учитывая, что мы пара уже несколько месяцев, слово "давно" казалось слегка неуместным. Но это было на самом деле так. Может, я даже испеку торт, и мы отметим, что это будет малышка. Я очень надеялась, что Ринат не начнёт сходить с ума и всё-таки обрадуется. А ещё можно открыть то редкое итальянское вино…

А потом я увидела его. Рината. В окне его кабинета.

Ламели жалюзи были приоткрыты — не полностью, но было хорошо видно, что происходит внутри помещения, а опустившаяся темнота с улицы и яркий люминесцентный свет делали обзор ещё лучше.

В кабинете были он и Вера, которая стояла опершись внушительной грудью о столешницу. Её глаза были томно прикрыты, тёмные волосы упали на лицо, но не скрывали выражение приближающегося экстаза.

Я как будто бы даже слышала её сдавленные стоны и скрип ножек стола о пол…

Я не знаю, что испытала в этот момент. Но что странно, точно не шок, потому что в глубине души всегда чувствовала, что он мне изменяет. А сейчас просто получила этому позорное подтверждение.

"— Красивый мужик — чужой мужик, это аксиома", — как-то в одну из наших бесед на удивление мудро изрекла Лола. Как жаль, что я была настолько глухой, чтобы её услышать…

Я понимала, что нужно уйти. Гордо. Не закатывая истерик, не унижаясь, ничем себя не выдавая. Просто уйти. Но вместо этого я словно во сне дошла до его кабинета и подсунула под дверь снимок нашей дочери.

И только после этого ушла.

Я не сомневалась ни одной минуты: мои мысли были как никогда прозрачными, с глаз словно сбросили плотные шоры.