Его губы на моём плече — словно разряд электрического тока, мне было приятно осознавать, что я желанна, что он хочет меня.

Наш второй секс на его супружеской кровати был совсем другим — нежным, долгим, совсем не таким, как прежде, в номере мотеля. Раньше было больше взрывной страсти, наверное, потому что это был украденный секс любовников. Сейчас же мы действительно как будто любили друг друга.

Уснул он моментально, даже поленился принять душ, я же ещё долго лежала на его плече и смотрела, как причудливые тени играют на потолке, привыкала к пока чужой спальне, впитывала её ауру, её запахи. Я думала о том, как скоро мы начнём ремонт в пустующей комнате, как из безликой и холодной она превратится в чудесную детскую.

Всё будет хорошо. Мы справимся.

Не отпуская тонкую ниточку радужных мыслей, я, не включая свет, чтобы не разбудить Рината, пошла в ванную. Не забыв налить на донышко густой душистой пены, открыла воду, попробовала кончиками пальцев её температуру — беременным противопоказано париться, тем более в первом триместре. Уже собираясь забраться в белое пушистое облако, я увидела на полу под раковиной какой-то продолговатый флакон. И вроде бы ерунда, но что-то побудило меня его поднять.

"Неотрополин" прочитала я на упаковке крошечных бледно-жёлтых таблеток.

Я понятия не имела, от чего данный препарат, но сразу поняла, что это очередной "привет" от Жанны. Кажется, эта женщина будет преследовать меня в этом доме целую вечность!

Я раздражённо засунула баночку с пилюлями в свою косметичку, которую по старой привычке оставила на краю раковины, и наконец-то забралась в ванну.

Тогда я ещё не знала, что именно эти странные таблетки положат начало моей паранойи.

Утром мы вышли из дома одновременно, но каждый поехал до клиники на своей машине, ведь ещё за завтраком мы договорились не светиться там вместе.

Меня немного раздражала подобная конспирация: зачем скрывать то, что рано или поздно всё равно откроется? Но я решила не спорить, чтобы не испортить его и так не слишком приподнятое настроение. Оказалось, он из тех, кто ненавидит по утрам всех и вся. А ещё Бонго внёс свою "пахучую" лепту — наложил кучу прямо у порога, и Ринат, выходя из дома первым, угодил туда своими кожаными "Стефано".

— Твою мать, Стелла! Твою же ты мать! — злился он, закатывая глаза и вытирая подошву о ещё влажный после утреннего полива газон. — Ты представляешь, сколько стоят эти туфли?

— Боже, прости, он никогда не вытворял ничего подобного. Даже будучи щенком. Бонго! — зло позвала я, но ретривера и след простыл. Прятался, наверное, где-то на заднем дворе, осознавая, что натворил. — Ещё раз извини, у него адаптация. Плюс ко всему он ревнует…

— Это всего лишь псина! Какая, к чёрту, адаптация! — смирившись с тем, что трава не поможет, ему пришлось снова вернуться в дом и переобуться.

Так началась их взаимная нелюбовь. Чувствовала я, что эти парни ещё попьют моей крови.

В клинику я зашла чуть позже, чем он, сдала все необходимые анализы, посетила своего врача, и наконец-то мне сделали УЗИ. Этого я ждала с особым трепетом.

— И что там? Сердечко уже бьётся? — я приподняла голову и посмотрела на монитор компьютера.

Темноволосая узистка с приятными чертами лица терпеливо улыбнулась. Наверняка она слышит это от каждой женщины, особенно забеременевшей впервые.

— Сейчас у нас идёт четвёртая неделя эмбрионального развития, поэтому, по факту, сердца, такого, как у нас с вами, у эмбриона еще нет — это просто однокамерная трубка, которая, сокращаясь, прокачивает кровь по сосудам.

— Но она же уже сокращается? Эта трубка? — спросила я с волнением. Последнее, что меня волновало — это вызубренная когда-то прилежной студенткой мединститута теория. — Всё в порядке же?

— Конечно. Хорошая, уверенная пульсация, малыш развивается как положено, и уже совсем скоро вы сами услышите его сердцебиение.

Услышав это, я почувствовала, как увлажнились глаза. Смахнула сентиментальные слёзы, но подавить улыбку так и не смогла.

К чёрту медицинскую терминологию — это сердечко, самое настоящее. И оно бьётся!

Настоящий живой ребёнок. Во мне. Мой.

Мне срочно, просто до пульсации в висках, захотелось обсудить это с Ринатом. Рассказать ему, что всё хорошо, показать первый крошечный снимок. Поэтому я, быстро одевшись, забрала заключение и, вместо того чтобы пойти снова к доктору Задойнову, направилась в отделение хирургии.

Я понимала, что такие частые визиты "не пациентки" могут вызвать у шныряющего тут и там персонала некие вопросы, но мне было наплевать — мы решили жить вместе, мы — пара, мы будущие родители нашего общего ребёнка, в конце концов! Сколько мы будем прятаться по углам? Напрятались уже, хватило.

Я шла по коридору, бережно сжимая в руках результаты УЗИ, остался один поворот в уходящее вправо крыло, и я была бы у нужного кабинета, но тут я кое-что увидела. В окне.

Его окне.

То, отчего внезапно подкосились колени.

Ринат обнимал за талию ту самую медсестру, что я застала однажды в его кабинете. Он точно обнимал её, мне не показалось! Погода выдалась пасмурная, поэтому солнечные блики на стекле не мешали рассмотреть его руки за её спиной.

Я остановилась, ощутив, что не могу сделать и шагу, где-то в горле скопился неприятный тугой комок.

Этого не может быть! Он же… Он же со мной! Он разводится с женой из-за меня! Какого дьявола тут происходит?

Я не стала долго думать и с необычной для себя решимостью рванула в сторону его кабинета, а дёргая на себя ручку двери, даже не удосужилась постучать.

Когда я заглянула внутрь, они оба обернулись — женщина с небольшим испугом на лице, Ринат же был абсолютно спокоен. Словно ничего противоестественного не происходит, словно это не его ладони лежат на её талии.

— Думаю, да, всё-таки нужно сделать снимок, — он снова перевёл взгляд на девушку и с бесстрастным лицом убрал наконец от неё свои руки. — Мне нужно взглянуть, что там с позвоночным диском.

— Хорошо, спасибо, — произнесла она и подарила мне робкую улыбку. Затем снова переключилась на Рината. — Я могу идти?

— Конечно, иди.

Вера забрала со стола какую-то папку и прошмыгнула мимо, и хоть я находилась в состоянии, похожем на аффект, но всё-таки успела заметить, что алая помада на её губах лежит ровно, если тут что-то и происходило, то точно не поцелуи. И причёска с одеждой выглядели опрятно…

— Я же просил тебя, Стелла, — устало вздохнул Ринат и, сложив руки на груди, прислонился бедром к краю стеллажа.

Почему-то я совсем не вовремя вспомнила о том, как качался и скрипел этот стеллаж, когда мы…

— О чём просил? — отвлекла саму себя от неуместных мыслей.

— Не приходить ко мне вот так.

— Как?

— Как к себе домой! Даже без стука. Могла бы предупредить.

— Зачем? Чтобы ты успел выгнать девицу до моего прихода? — пошла я в наступление. — Я видела, ты обнимал её!

— Я её осматривал.

— Через одежду?

— Да, представь себе — через одежду! Вера зашла занести медицинскую карту одного из пациентов и пожаловалась мне на навязчивые боли в спине — несколько дней назад они с подругами катались на роликах, она упала. Я предложил посмотреть, чтобы понять приблизительную картину. Просто надавил на крестец и нижний отдел позвоночника, раздеваться для этого необязательно. Это не было официальным приёмом.

Он говорил это так уверенно, без какого-либо волнения, замешательства или чувства вины, что я моментально ощутила себя не в своей тарелке. Вломилась в его кабинет, предъявила необоснованные претензии, поставила в неловкое положение девушку…

— А если бы у меня была здесь не Вера, а какой-то другой пациент? — продолжил он. — Как бы я объяснил ему подобную бестактность? У нас дорогая клиника, и люди здесь лечатся непростые. Ты должна понимать это.