Окончательно, так что могла адекватно воспринимать действительность, я пришла в себя, лёжа на большой кровати.

Я приподнялась. Все мои мышцы затекли, но ничего не болело. Я лежала в одежде, но без куртки и без обуви.

Комната была уютной спальней, обставленной дорогой изысканной мебелью тёмных и светлых кофейных тонов, с камином возле кровати и пушистым ковром на полу. За двумя высокими большими окнами через колышущуюся на ветру листву деревьев поблёскивала вода. С моего места не было видно, что за водоём находится там.

Я привстала, собираясь спустить ноги с кровати, когда отварилась дверь и вошла женщина, лет шестидесяти. Она была вся какая-то незаметная, с опущенным взглядом, и только белоснежный передник на её чёрном платье был ярким пятном. Перед собой она катила сервировочный столик, уставленный какой-то едой. Не глядя на меня, молча, она переставила блюда и посуду на столик между кресел у окна и направилась к выходу.

Я встала с кровати и сделала шаг к ней:

– Где я? Скажите!

Женщина замотала головой и развела руками, показывая, что не понимает меня, потом быстро вышла. Я услышала, как в замочной скважине повернулся ключ.

Мне не оставалось ничего, кроме как оглядеть комнату. На туалетном столике стояла моя косметичка, та, что была со мной в Париже. Помимо входной двери здесь имелись ещё две. За одной оказалась туалетная комната со всем необходимым, за другой – вместительная гардеробная, где на вешалках и полках были разложены вещи из моего чемодана, заполнившие её менее, чем на четверть. Сам чемодан скромно стоял в углу.

Остановившись посреди комнаты, я пыталась дать себе хоть какое-то объяснение происходящему, но мысли, ещё не успев зародиться, увязали в вате, которой, казалось, была набита моя голова. Возможно действие наркотиков, которые вкололи мне, ещё не прошло окончательно.

В отличие от головы желудок работал нормально, о чём дал мне знать голодным урчанием. Отказываться от пищи было глупо, и я уселась в кресло, приступив к изучению и дегустации предложенных блюд. После еды у меня появилось огромное желание привести себя в порядок и переодеться.

Я обнаружила, что все мои вещи, что я брала с собой в поездку, находятся в комнате или в ванной, включая даже драгоценности, мою сумку и электронную книжку. Не было только паспортов и телефона.

Душ и мои собственные вещи предали мне уверенности и наполнили решимостью выяснить, где я нахожусь и почему, и что вообще происходит. Поэтому, когда всё та же женщина явилась, чтобы забрать посуду я уже была готова к решительным действиям. Но не успела даже рот открыть, как она, поняв мои намеренья, с проворством, таким, на какое на первый взгляд не была способна, выскочила за дверь, а вместо неё на пороге появился мужчина внушительных размеров с неприятным не располагающим к беседе лицом. Он пригрозил мне пальцем и знаками, довольно доходчиво объяснил, что мне надо вести себя тихо, не задавать вопросов и не выступать. Что будет вследствие моего неподчинения, он тоже объяснил мне с помощью жестов. Так как воспоминания о моём похищении ещё были свежи в памяти, я отступила. Решимость моя улетучилась.

И, казалось, про меня забыли. Меня не обыскивали, не допрашивали. Со мной никто не разговаривал. Три раза в день мне приносили довольно вкусную и разнообразную еду, и на этом всё. Мои попытки вырваться на свободу потерпели крах, после того как я обнаружила, что комната моя расположена довольно высоко от земли, метров на пять, близко растущих деревьев, по которым можно было бы спуститься нет, да и окна не открываются. А если попробовать разбить стекло, шум сразу привлечёт внимание, в этом я не сомневалась.

Вечером женщина подготавливала ко сну мою кровать и задёргивала тяжёлые шторы на окнах. Узкая щель между ними никогда не темнела полностью, из чего я сделала вывод, что нахожусь в какой-то в северной части Европы, там, где сейчас, в июне, как раз сезон белых ночей.

Я приняла своё положение, никак не зависящее от меня самой, и моё полную неспособность что-либо изменить. Я ни о чём не думала, ничего не анализировала, голова моя была пуста и свободна от каких-то мыслей. Все эмоции, кроме страха перед неизвестностью покинули меня, но вскоре, и он отступил куда-то в глубину сознании. Совсем не сойти с ума мне помогала моя электронная книжка. По началу мне приходилось заставлять себя читать, потому что слова проносились мимо меня, не оседая в голове, и я перечитывала фрагменты, раз за разом и постепенно мысли, переживания и приключения книжных героев стали отвлекать меня от собственных. Но ненадолго.

Тревожное ощущение неизвестности и ожидание непонятно чего постепенно поглощали. И я начала думать о том, что уж лучше бы что-нибудь происходило.

Это случилось дней через восемь после того, как я очнулась в этой комнате. Всё та же женщина, что принесла мне еду, раз в два дня приходила прибираться. И сейчас она появилась здесь, чтобы смахнуть невидимую пыль и поменять бельё на постели. В процессе этого я, как обычно, тихонько сидела в кресле, куда мне указал охранник. Он приходил вместе с женщиной и стоял у двери, сложив руки на груди, не сводя с меня глаз.

Вот, наконец, женщина закончила свою работу и направилась к двери, охранник последовал за ней. Я выдохнула, так неуютно было мне находиться под пристальным, ничего не выражающим взглядом. Я наблюдала как они выходят, закрывают за собой дверь и… Ещё одного, уже ставшего привычным действия и звука его сопровождающего не последовало. Я замерла. Долгих, минут, наверное, десять я сидела, не позволяя себе пошевелиться и почти не дыша, как будто боясь спугнуть то, что, как мне показалось, произошло. Потом медленно встала и подошла к двери. Нажала на ручку, она действительно не была заперта. Они забыли запеть дверь. Я осторожно очень медленно приоткрыла её и выглянула. Дверь выходила в коридор, справа был тупик, слева – свет. Я двинулась налево. Сердце стучало у меня где-то в горле. Коридор вывел к открытой красивой лестнице, а лестница – в большой холл первого этажа. Нигде никого не было, не доносилось ни единого звука. Большая остеклённая дверь прямо напротив лестницы вела из холла на улицу. Там, в обозримом пространстве, тоже не было ни единой души. Осторожно толкнув дверь, я выскользнула наружу.

Широкая аллея от самого крыльца, пересекая зеленый травяной ворс идеально подстриженной лужайки, утыкалась в причал, у которого тихо плескалась вода. Окна моей спальни выходили на противоположную сторону, и там тоже была вода. В предчувствии нехорошего, я, осторожно ступая, глядя по сторонам, направилась влево от дома. Пройдя немного, остановилась. Прошла назад, вправо. Дошла до невысокой ограды и каких-то строений за ней, но смысла разведывать ту территорию уже не было. За крышами построек и сквозь деревья блестела вода. Отчаянье заставило меня сжать кулаки и забыть об осторожности. Я находилась на острове! Этот большой красивый двухэтажный особняк стоял на острове, таком, чтобы как раз разместить одну усадьбу с небольшим парком.

Потеряв последнюю надежду выбраться на свободу, я уже больше ни о чём не думала. Я жаждала лишь одного – прояснения ситуации моего положения. И не скрываясь больше, я подошла к самой кромке воды, к которой полого спускалась лужайка, присела на корточки и опустила руку в воду. Пальцы тотчас обожгло ледяным холодом.

– Я не советовал бы здесь купаться. Даже в самое жаркое время вода тут не прогревается. А ещё говорят в этом месте много водоворотов, вмиг утянет на дно, – голос за моей спиной звучал наигранно сочувственно – насмешливо.

Я медленно поднялась и стряхнула капли воды с руки, повернулась. Высокий, стройный, красивый, темноволосый, хорошо сложенный, на вид около сорока лет, он стоял, усмехаясь, а за его спиной стояли охранники, среди которых я увидела знакомого мне.

– Я хотел позволить тебе самой убедиться в твоём положении, чтобы ты не строила ненужных иллюзий.