Он стоял, засунув руки в карманы кожаной куртки и, чуть наклонив голову набок, внимательно смотрел на меня. А я смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Потом почувствовав смущение, заставила себя опустить глаза, но не удержалась и опять посмотрела. Он всё так же разглядывал меня. Без тени стеснения, так, как будто мы уже очень давно знакомы, и он, встретив после долгой разлуки, пытается найти во мне перемены. Я очень хорошо чувствовала исходившее от него ощущения слегка развязанной самоуверенности, вполне осознанной собственной значимости, граничащей с превосходством, независимости от чего-либо и кого-либо, и настоящую мужскую силу, ту самую, заложенную природой силу самца, завоевателя, добытчика, защитника. Ту самую силу, практически полностью утраченную современными мужчинами, а если не утраченную, то не находящую применения в их существовании, разве только на похвальбу друг перед другом. Это мужчина явно вполне осознавал, что имеет и как этим распоряжаться.
Его взгляд завораживал и гипнотизировал, мне было гораздо больше, чем просто приятно и вместе с тем непонятно – тревожно.
Громкий крик какого-то ребёнка заставил меня очнуться. Я обернулась на этот крик, а когда вернула взгляд обратно, мужчина всё так же стоял, но тоже на что-то отвлёкся и больше на меня не смотрел. Я испытала вдруг какую-то неловкость и досаду, поднялась, краем глаза наблюдая за ним. Теперь он говорил по телефону, задумчиво глядя себе под ноги, и видимо потерял ко мне интерес.
Да, фантазия у меня богатая, и я могу на придумывать себе всё, что угодно, даже интерес ко мне такого мужчины. Но всё ещё не находя в себе силы расстаться с этим видением, я оглянулась, но его от меня уже загораживала толпа неожиданно появившихся непонятно откуда восторженных китайских туристов, которые галдя и вертя во все стороны свои айподы и телефоны семенили вслед за гидом.
Я двинулась по направлению к центру парка, злорадно напоминая себе, что мой удел – лишь наблюдать, но не участвовать в этих играх под названием отношения между мужчинами и женщинами. В этом я уверилась и приняла это. А как иначе? Дожив до двадцати пяти лет, я не имела не только мужа или любовника, но даже просто знакомого, с которым хотя бы изредка могла бы получать наслаждение общения с противоположным полом со всеми вытекающими последствиями. Я не была уродлива и вполне даже симпатична, и привлекательна. Я имела средний рост, стройную фигуру, серо-голубые глаза, не огромные, но и не маленькие, может чуть близко посаженные, высокий лоб, густые, русые волнистые волосы, чуть ниже плеч. Я видела и знала, что привлекаю внимание мужчин, нравлюсь им всяким и разным, и ловила на себе заинтересованные взгляды. Но дальше кратковременного или просто делового знакомства, дело странным, необъяснимым для меня образом не шло. На этом всё и заканчивалось. Пара, оставивших после себя впечатление вымученных отношений с одноразовыми занятиями сексом, как-то естественно сами собой сошли на нет. Поэтому я, убедив себя, что со мной что-то не так, смирилась, внутренне успокоилась и перестала ждать чуда, спокойно реагировала на бросаемые на меня взгляды, зная, что за этим вряд ли что-то последует, и жила с чувством того, что самое моё большое преимущество – это самодостаточность.
Бредя по направлению к большому Петергофскому дворцу, я завернула на террасу дворца Монплезир, и взглянула на море. Оно было лазурным. Я вспомнила, как впервые посетила Петергоф. В тот раз вода тоже была лазурная и экскурсовод рассказала нам, что обычно вода в заливе грязно – зелёно – коричневая, но в «особые дни» она другая. «Особые дни» – это, конечно, когда скупое северное солнышко дарит свою щедрость, не омрачённую ни единым облачком, расцвечивая воду лазурью, но мне тогда представилось, что это какие-то волшебные дни. Я усмехнулась. Сегодня я увидела сон наяву.
Бросив последний, прощальный взгляд на золотого Самсона, раздирающего пасть льву, я пошла вдоль главного канала к пристани, мимо гигантских голубых елей, которые я, знала – скоро должны вырубить, так как они уже переросли свой срок.
Обратно в Питер я собиралась возвращаться на «Метеоре», как здесь называли это судно на подводных крыльях. У нас оно называется «Комета».
Людей в «Метеоре» было не много, всё-таки ещё только самое начало туристического сезона, да и удовольствие это не из дешёвых, и многое предпочитали возвращаться в город более долгим, но экономичным способом, на общественном транспорте.
Я заняла место у иллюминатора и глядела на виднеющиеся сквозь деревья парка желто – белые стена дворца. Я пыталась отделаться от мысли, что там осталось что-то очень для меня важное.
– Вы позволите? – я вздрогнула от неожиданности, повернувшись, увидела мужчину из парка, моё видение. Его вопрос, в общем-то, и не был вопросом и, не дожидаясь ответа, он сел со мной рядом.
– Алекс, – он протянул мне руку ладонью вверх.
Я пришла в себя, положила сверху свою и представилась, он чуть сжал мои пальцы. Я вдруг почувствовала такое спокойно – радостное возбуждение и комфорт, а то чувство пренебрежительного превосходства, которое я уловила от него там, в парке, не исчезло, но как будто бы не распространялось на меня. Он смотрел мягким, чуть смеющимся взглядом, придающим мне уверенности.
Сидя рядом с ним, я чувствовала то, что никогда ещё не испытывала, ни с одним мужчиной. Я ощущала силу и властность, исходящую от него и вместе с тем тёплые волны необъяснимого притяжения, и ничего угрожающего. Мне было очень комфортно, несмотря на то что я совершенно его не знаю.
Мы разговаривали, он спросил меня, откуда я приехала, и на мой удивлённый взгляд как он догадался, что я не местная, ответил, рассмеявшись:
– Нет ничего проще. Какой же местный будет разгуливать по Петергофу в будний день, и возвращаться назад морем.
Когда я сказала, откуда прибыла, я заметила непонимание в его взгляде. Ещё пять лет назад это было обычным делом, встретить здесь в центре нашей Родины человека, который не слышал бы о существовании такого неведомого города, как Владивосток, но сейчас череда громких событий так прославила наш город, что теперь уже редко кто не знал, где он находится. Всё объяснилось просто:
– Я иностранец, приехал из другой страны, – сказал Алекс, усмехнувшись, и больше ничего не добавив. Догадаться было сложно – он отлично говорил по-русски, без, даже, намёка на акцент.
Судно набрало скорость и, приподнимая свой нос всё выше и выше над водой, встало на крылья и помчалось вперёд, легко разрезая волнующуюся поверхность залива.
Мы разговаривали легко, непринуждённо, без неловких минут молчания, обо всём подряд, и, когда чуть впереди показалась Дворцовая набережная – конечный пункт нашего путешествия, я вдруг осознала, что сейчас мы расстанемся и это больно кольнуло меня в самое сердце. Словно прочитав мои мысли, Алекс сказал:
– Я провожу тебя до гостиницы.
Естественно, я не стала возражать. Путь был, в общем-то, не близкий, но я и не заметила, как мы, пройдя по Дворцовой набережной мимо Летнего сада, затем по набережной Кутузова, пересекли Литейный мост и дальше по Пироговской набережной вышли к моей гостинице «Санкт – Петербург». В холле гостиницы Алекс очень мягко пожал мне руку и, улыбнувшись, сказал:
– До встречи.
И ушёл, оставив меня стоять посредине, недоумевая и глупо счастливо улыбаясь. И мне было абсолютно всё равно, как я выгляжу сейчас. Он ушел, но оставил мне полню уверенность в том, что мы ещё встретимся.
Утром, выйдя из гостиницы на улицу, я первым делом увидела его и застыла от накатившей на меня волны необъяснимого счастья. Алекс распахнул передо мной дверцу своего автомобиля – большого чёрного джипа «Мерседес»:
– Сначала я отвезу тебя по твоим делам, потом мы поедем гулять.
Это прозвучало ни как предложение или просьба, а как констатация факта, не допускающая возражения. Я лишь удивлялась, куда подевалась моя всегдашняя осторожность и почему молчит мой внутренний голос, всегда ограждающий меня от спонтанных поступков. Почему я не возражаю этому незнакомому мне человеку, в чужом городе, подчиняюсь ему, сажусь с ним в машину. Ведь ещё вчера, вернее позавчера, я нашла бы предлог не впутываться в то, что я не знаю, как может закончиться для меня. Единственное, что я сейчас чувствовала, это желание быть рядом с этим человеком, на всё остальное мне было плевать. В самом деле, к чему бы это не привело. И ещё какая-то внутренняя уверенность, что рядом с ним я в полной безопасности, что он не причинит мне зла.
