Первый январский день Застыл свечей сгоревших воск, закончились коньяк и «Брют», спать просится туманный мозг, с экрана бред лепечет шут. На кухне праздника итог: от мандаринов кожура, еда для уличных котов, посуды целая гора. * * * Морозен, светел первый день. Январь чуть-чуть похож на март; чудак какой-то на сирень навешал домики из карт. Для счастья в доме
роскоши не нужно Чего ещё хотеть мне в этой жизни? Я Новый год встречаю не одна. Для гостя стул всегда найдётся лишний и в шкафчике бутылочка вина. Мой телефон не спит на пыльной полке, я знаю в полночь дети позвонят. Уверена, что не из чувства долга. А просто… Не хватает им меня. Чтоб слыть счастливой роскоши не нужно… В душе моей спокойно и светло, любимица семьи, обняв игрушку, довольная мурлычет под столом. Живу… Тепло не запираю в ящик, не извиваюсь в зависти и зле, день наступающий великим счастьем… Чего ещё желать мне на земле? Ночь необычная Ночь необычная… Небо лазорево. Между домов расплылась тишина… В позднее время окошки расшторены, все ожидают торжественный знак. Белая скатерть, сервиз позолоченный, сена пучок на салфетке льняной, в глиняных плошках медовое сочиво, вишнею пахнет узвар ледяной. Свет не включают. Сочельник для каждого — время в спокойствии жизнь перебрать; звёзды мерцают, сиянием радуя; скоро всех ярче зажжётся одна. * * * Праздничны клиросы, богослужение, воск на подсвечниках слёзно блестит, молят Всевышнего о всепрощении… ладан дыханьем касается лиц. Нежно лучатся иконы печальные, благоговейно звучат голоса, славя Спасителя, ноты хрустальные тихо вселяют надежду в сердца. Рождественский сон На окне полыхают герани, иней бархатом лёг на стекло; не мешает глазам сумрак ранний… в доме тихо, уютно, тепло. Чай зелёный дымится в фарфоре, розы свежие в вазе блестят, но не радует сердце комфортность — сон тревожный приснился опять… Будто бы у ворот с медной аркой на закате морозного дня в полушубке и валенках старых, улыбаясь ждёт мама меня. Я, восторг ощущая безмерно, к ней спешу, утопая в снегу, но… хотя между нами лишь метры, одолеть их никак не могу. Шлю руками озябшими взмахи, безголосо кричу ей: «Привет!» И… когда я уже в полушаге, исчезает её силуэт. Чудеса в Васильев вечер Расстелившись мягким шёлком, ночь шепталась с тишиной. Лунный свет ладонью жёлтой гладил твердь коры земной. Извивались в синей-сини тучи звёздных мотыльков. Содрогался пышный иней на макушках облаков. Мнилось кони резво скачут, слух ловил морозный треск… Был жемчужин редких ярче, голубых сугробов блеск. Взгляды щурились в волненье, плыли свечи от тепла, неразборчивые тени появлялись в зеркалах. День прошедший канул в вечность… Вознесясь над суетой, с щедростью Васильев вечер всех одаривал мечтой. Бывало на Руси… Перевиты инеем ветки тополиные, на холодных лавочках снежная труха, светится жемчужисто голый куст рябиновый, в снегирях, что в яблоках, старая ольха. Не померкло, ночь спустя, Рождества сияние, также переливчато колокол звонит… Рвёт меха тальяночка… На Руси гуляния — продолжают празднество святочные дни. Бусы пятирядные, кофты, платья яркие, ряженые толпами, посошок до дна, царские медовые калачи на ярмарках, с гор крутых катания в санках до темна. Колеёй уезженной захмелевший, радостный мчит купец с молодкою на гнедых лихих — заметёт метелица след полозьев начисто, в проруби крещенской смоются грехи. Офицерская жена
Присев напротив спортплощадки, она следит за детворой, сливаясь с шумом, ввысь взлетает смех безмятежно-озорной. Век новый. Но под тем же клёном песка шуршащая гора, гирлянды стиранных пелёнок висят всё также на шнурах Их дворик, с окнами в геранях, богатств дороже для неё. Здесь сын, к ней крепко прижимаясь, впервые МА-МА произнёс. Малыш сегодня парень взрослый. Умелец… В доме чинит всё. Спортсмен, почти два метра ростом, весною в армию пойдёт. Коснувшись памятью дней школьных, произнесёт она: «Как жаль»… взгляд, во мгновенье ставший скорбным, затянет влажная вуаль. Волною прошлое нахлынет, нещадно сердце стон пронзит; майор, мечтающий о сыне, не смог в огне себя спасти. Связав узлом печаль и радость, глазами, обведя окрест, с охапкой впечатлений разных войдёт она в родной подъезд. Свет приглушив, в затишье комнат даст спицам волю и простор, услышав звук шагов знакомых, отложит начатый узор. |
