Максим начал подозревать, что Сильвестр знаком со всеми тремястами тысячами новгородцев лично.

– И вам не хворать, молодые люди. Как там Алевтина?

– Поправляется. Просила передать, что молится за вас. Так же, как и вся наша семья, Инок. Век помнить будем…

– Перестань, – Сильвестр выставил ладонь. – Мне и делать-то ничего не пришлось, только клич кинул. Она половине города в роддоме пелёнки меняла. Я просто напомнил.

– Всё равно, Инок. Без вас не успели бы.

Максим стоял в стороне и мотал сказанное на ус, пока парень порывался расцеловать монаху руки, а Хорошилов уже успел подсесть на уши девушке. Москвич не думал, что тот реально на что-то рассчитывает, но прекрасно знал такой тип людей: пройти мимо смазливой девицы, не распустив свой павлиний хвост, они просто не могли. Рефлекс. Были заметны и опыт одного, и неопытность другой: барышня, можно сказать, таяла на глазах.

– Антон, у меня к тебе небольшая просьба. Она против правил, но, если что, можешь сослаться на товарища Хорошилова. Твоё начальство должно его знать.

– Ещё бы они меня не знали, жулики старые, – не отводя взгляда от девушки, небрежно вклинился в разговор Хорошилов. – Можешь им передать, кстати, чтобы зашли в пятницу за разрешением.

– Ну вот. А надо нам попасть в номер, который сняла некая Назира Шарипова. Сделай, пожалуйста, ключ.

Парень, без промедления, начал вбивать что-то в компьютер.

– Охрану предупредить?

– Не стоит, Антон. Всё будет цивильно. Нам просто нужно поговорить, а я слышал – она вчера перебрала и может не открыть на стук.

– Перебрала – это мягко сказано. Потому и охрану предлагаю.

– Проблемная гостья?

– Не проблемнее некоторых «гостей» из местных. Просто дама слишком дословно понимает фразу «чувствуйте себя как дома». Наверное, потому, что дома бы ей за такое…

– А мы как раз и собираемся напомнить гражданке Шариповой, что она в гостях! – злорадно подытожил Хорошилов и, аккуратно перехватив протянутую Иноку карточку, направился к лифту.

– Спасибо, Антон, – Инок пожал парню руку и повернулся к Максиму.

– Мы её только разбудим и в бар пригласим. Закажите кофе для нас и не отсвечивайте слишком сильно. Мы этого персонажа ещё не знаем, и разговор у нас будет не для публикации.

– Понял. Буду молчать, как рыба об лёд.

Поднявшись на лифте и пройдя до угла, Хорошилов и Инок остановились у номера «444».

– Ну что, ты кем будешь – плохим полицейским или очень плохим полицейским? – чиновник был явно рад возможности вырваться из круговорота бумажной волокиты.

– Не перегибай палку, – словно ребёнку, напомнил ему Сильвестр. – Щёлкнем по носу и пригласим вниз. Пусть девочка придёт в себя перед разговором.

– Скучный ты, Сильв. – Василий Ефимович провёл картой по замку, и тот с тихим щелчком отомкнулся.

Номер, естественно, оказался люксом: гостиная плавно переходила в спальню, в которой стояла не только огромных размеров кровать, но и небольшая кухонная панель, столик и два кресла.

Гости прошли вглубь, с интересом разглядывая творящийся в гостиной кавардак: разбросанные вещи, пустые бутылки, пустые коробки из-под бутылок и грязные тарелки из-под еды, несколько выведенных на кофейном столике дорожек белого порошка рядом с валяющейся кредиткой известного российского банка. Хорошилов мельком подумал, что можно было сделать отличный рекламный ролик. Что-нибудь вроде «Потребляете? Потребительский кредит от Бла-Бла Банка!». Проигнорировав смуглую ягодицу в кружевных трусиках, видневшуюся из-под шёлкового покрывала, гости остановились у бара и, не сговариваясь, начали сервировать чай: Инок набрал воды в электрочайник, а Хорошилов расставил на столике чашки с блюдцами и разложил пакетики чая. Дождавшись щелчка и разлив кипяток по чашкам, Сильвестр уселся рядом с развалившимся в соседнем кресле другом. Пациентку надо было будить, и Инок уже собирался постучать ложечкой о фарфор, когда телефон Хорошилова разразился истошной трелью. Чиновник неторопливо достал телефон, дождался третьего гудка и только, когда заметил слабое шевеление на кровати, нажал «принять».

– Да, Настя?

Шевеление на кровати продолжилось. Из-под вороха подушек и покрывала показалась голова в кудрях, разлохмаченных с изысканной небрежностью. Кудри были пепельно-серыми, явно крашенными, хотя, надо признать, удачно сочетались с восточными чертами лица.

– Хорошо, как только я освобожусь, сразу к нему заеду, – Василий Ефимович убрал телефон обратно в карман пиджака и поинтересовался:

– Ну что, мы проснулись?

Голос девушки оказался довольно низким и с хрипотцой, толи по природе, толи после вчерашнего.

– Ммм… мы пока не уверены. – Назира потёрла красные глаза и несколько раз кашлянула, прочищая горло. – А мы монах? – перевела она взгляд на Сильвестра.

– Мы монах, – подтвердил Инок.

– Тогда, мы проснулись. Но мы очень озадачены. Не помню, чтобы вчера я снимала монаха. Честно говоря, это не в моём стиле. С другой стороны… – Шарипова одним плавным движением вскочила с кровати. Кроме трусиков, на ней ничего не было. – …просыпаться «не в своём стиле» мне не впервой. – Она, зажмурившись, потянулась и громко зевнула.

Хорошилов, с трудом удержавшись от ответного зевка, демонстративно закатил глаза и вздохнул:

– Доченька, педофилия не входит в область наших интересов, поэтому перестань сверкать титьками – надо заметить, весьма скромными – и накинь халат. Сегодня клёва не будет. Всё клёво осталось вчера.

– Что-то ты раскомандовался, «папаша». А я по-прежнему не помню, чтобы тебя сюда приглашала! – чёрные как ночь глаза говорившей засверкали от гнева. Хорошилов подумал, что так, наверное, выглядела Медуза Горгона, когда обращала людей в камень. Деловая настроенность дала трещину и теперь с трудом сдерживала основные инстинкты, которые он только что полировал на ресепшионистке. При других обстоятельствах…

К счастью, Инок заметил брешь в обороне и вернул разговор в нужное русло:

– В таком случае, вы должны нас хорошо понимать, Назира Абельхановна. Потому что мы точно так же проснулись на днях в своих квартирах и кроватях и вдруг обнаружили, что кто-то пришёл в наш дом без приглашения и ведёт себя… вызывающе. Так что вы уж простите моего товарища за проявление эмоций. Теперь, когда мы донесли до вас, Назира, причину нашего негодования, думаю, будет вежливо… – Сильвестр выделил это слово, – дать вам несколько минут, чтобы вы могли привести себя в порядок и принять душ. А мы подождём вас внизу, в баре. Полагаю, мы можем обсудить все наши разногласия за чашечкой кофе, как подобает взрослым и ответственным людям.

С каждым словом настоятеля Назира всё меньше выглядела рассерженной кошкой. Наконец она сменила гнев на милость и одарила нарушителей своего уединения очаровательной белозубой улыбкой.

– Пожалуйста, скажите бармену, что один для меня. Он знает, как сделать.

Новгородцы поднялись и прошли в прихожую. Назира, так и не надев халат, проследовала за ними, то ли в ванную, то ли для того, чтобы удостовериться что гости ушли, и поймав невольно брошенный искоса взгляд Хорошилова, ехидно фыркнула ему вслед:

– Не понравилась тебе моя грудь, как же!

И нырнула в уборную, прежде чем чиновник успел ответить.

Всю дорогу к лифту, он по-дурацки улыбался.

– Горбатого могила, Вася.

– А что сразу Вася? Можно подумать, ты бы ей не…

– Уймись. – голос Сильвестра изменился, он повернулся и впритык посмотрел на Хорошилова. Сейчас говорил не старый друг, а соратник, облечённый властью. Инок был здесь не просто главным, а истиной в последней инстанции. Правом этим он пользовался лишь в случае крайней необходимости, но прекрасно чувствовал, кому и когда нужно об этом напомнить – обычно для их же блага.

– Я тебя услышал, Сильвестр, – ответ прозвучал предельно серьёзно.

– Мы о ней почти ничего не знаем, – уже мягче добавил Инок, снова отвернувшись к двери. – Может оказаться так, что она тебе срамной уд оторвёт и два раза не подумает. Игры закончились.