Хотя кто знает, как могло измениться мировоззрение Кетари за те годы, что она провела в этом мире. Быть может, Видящая решила, что не привлекать к себе излишнего внимания — лучшая политика? Или просто осознала то, что, вообще говоря, вполне доступно пониманию любого, чей кошель не лопается от распирающего его золота — для нормальной и полноценной жизни человеку не нужны дворцы. Не так существенно, что у тебя снаружи, куда важнее то, что внутри. Мечтал ли когда-нибудь Руфус о роскошном доме в пару-тройку этажей, с несколькими десятками комнат, по которым неслышными тенями скользит вышколенная прислуга? В юности, быть может.

Ник огляделся и, не обнаружив в спальне кресла, плюхнулся прямо на кричаще-розовое покрывало огромной, троим впору, кровати.

— Итак, наставник?

— Хм… — Руфус потёр подбородок. — Что «итак», юноша? Как мне кажется, идея поговорить наедине принадлежит тебе.

— Вы ведь уже приняли решение? — он снова сбился на уважительное обращение младшего к старшему.

— Возможно, — экзорцист не стал объяснять, что буквально разрывается от противоречивых устремлений. — Но, для начала, я бы хотел послушать твои рассуждения.

— Как скаже…шь, — Ник оглянулся по сторонам, словно рассчитывая получить поддержку от безвкусной обстановки спальни, затем вдруг достал врученный ему Руфусом пистолет.

Наставник удивлённо приподнял бровь. Начало выходило несколько неожиданным.

— Оружие этого мира, — протянул юноша. — Маленький образец. Самое слабое… а ведь, если я правильно понимаю, здесь сумели придумать вещички и пострашнее.

— Это так.

— Эти охотники… пока что они действуют успешно, но ведь долго это не продлится. Или люди разберутся, в чём дело, или сами ша-де-синн поймут, что такими действиями они пытаются остановить лавину. Они убивают десяток возрождённых, но на место погибших тут же приходит сотня. Вопрос времени, когда они решат, что уничтожать придётся всех.

— Ты прав, — всё так же односложно ответил Гордон.

— Выходит, этот мир погибнет вне зависимости от того, какое ты… мы примем решение.

— Погибнет, — кивнул Руфус. — Скорее всего, не сегодня. И не завтра. То, что очевидно для нас, охотникам стало понятно давно. Они пока что цепляются за привычные принципы, но рано или поздно поймут, что у них нет иного выбора.

— Просто уйти мы не можем. Думаю, сейчас у нас есть выбор только из двух вариантов…

Руфус смотрел на подопечного и чувствовал, как на душе становится тепло. За сегодняшний день юноша повзрослел больше, чем, пожалуй, за несколько прошедших лет. Столичный повеса, привыкший прожигать жизнь в кабаках и постелях жадных до любви красоток, и не особо задумывающийся о смысле своего существования, сегодня принял на плечи груз ответственности… Вернее, пока не принял, но, очевидно, намеревается это сделать. Поступок мужчины. Вне зависимости от того, какой путь он сочтёт более предпочтительным. Всё равно это — выбор, за который ему отвечать. Или перед людьми, или перед собственной душой.

Вспоминая жизнь в Сольфелле, Руфус понимал, что сам-то он как раз и повёл себя совсем иначе. Спокойная размеренная жизнь вдали от государственных забот показалась ему куда предпочтительнее жизни яркой, насыщенной событиями но, возможно, печально короткой. Быть может, с позиции какого-нибудь селянина, дни экзорциста были наполнены бурными страстями, схватками и риском. Это было заблуждением — работа экзорциста не менее рутинна, чем повседневный труд пахаря, горшечника или рыбака. Может, несколько более рискованна, но и риск этот со временем становится делом обыденным и особых эмоций не вызывающим. Кто знает, будь Клумм чуть понастойчивей, сумей найти нужные слова — и сейчас Руфус Гордон находился бы в столице, решая задачи куда более важные, чем сонная безопасность маленького села.

— Из двух, вот как? — хмыкнул он. — Как я понимаю, доклад Ордену ни в один из вариантов не вписывается?

— Я помню твои слова, наставник, о том, что нам многое придётся нарушить, — улыбнулся Ник. — Правилом больше, правилом меньше…

— И всё же озвучь варианты.

— Изволь. Первый путь — попытаться закончить эту войну здесь и сейчас. Убить волшебницу, не дать ей сбежать… правда, остаётся неизвестный нам Фрейр, но сейчас он не слишком опасен. Наш рассказ подарил Гэль надежду обзавестись армией. Умрёт она — умрёт и эта информация. Ша-де-синн наверняка сумеют дотянуться до последнего суашини, а потом уничтожат Землю, и этим завершат свою непонятную месть. Это не наша война, не мы её начали и вмешиваться в чужую склоку — не с руки.

— Логично. Правда, я не думаю, что наших сил хватит, чтобы справиться с Гэль.

— Не попробовав, не узнаем.

— А второй путь?

Ник несколько долгих секунд молчал, разглядывая пистолет.

— Хорошее оружие, не так ли, наставник?

— Оно же не понравилось тебе.

— Да, не понравилось. А знаешь, почему? Шпага — не просто кусок металла. Шпага — это искусство поединка, красота движений и острота чувств, благородное оружие для тех, кто готов встретиться с противником лицом к лицу.

— Ты наивно полагаешь, что твой родовой клинок никогда не использовался просто для того, чтобы походя проткнуть безружную и беззащитную жертву?

— Возможно, такое было, — Ник поморщился, словно само предположение о столь низком использовании благородного оружия причиняло ему боль. — Но я не об этом. Пистолет создавался для убийства. Для маленького убийства. Для большого — пистолет побольше. Для очень большого — то, чего так боится леди Кетари. Это всё — пистолеты, Руфус, только немножечко разные, но все — совершенные, идеально подходящие для тех целей, ради которых созданы. Как… как ша-де-синн.

— Интересная точка зрения, — экзорцисту не требовалось излишних объяснений, чтобы поймать мысль подопечного. — Ты считаешь, что ша-де-синн не просто раса, которой однажды суаши стали поперек горла. Они — оружие в чьих-то руках? Хотя, пожалуй, не обязательно в чьих-то. Они владеют магией, ничуть не худшей, чем та, что доступна суаши. Они вполне могли превратить самих себя в идеальное оружие. Практически бессмертные, способные накапливать опыт поражений…

— Как ламии, — подсказал Ник.

— Да, только не в смысле передачи этого опыта роду, а в смысле личного переосмысления допущенных ошибок с тем, чтобы не повторить их. Воины с опытом тысячелетий — это страшно. Итак, ты предлагаешь?..

Он уже знал, что скажет юноша, и был с этим согласен. Отдать смерти целый мир, отдать без боя, без попытки изменить ситуацию — как потом жить с этим? А Орден… магистры будут искать выгоды для Суонна или, в худшем случае, для себя. Судьба Земли их не волнует, и слова Ника о том, что «это не наша война» идеально подойдут в качестве лозунга для Великого Магистра. Самое печальное, что его трудно будет в чём-либо упрекнуть. Кто скажет, что человек обязан взваливать себе на плечи груз чужих ему судеб? Но то, на что не способно государство и его лидеры, вполне могут позволить себе просто люди. Надо принять предложение волшебницы, быть рядом, изучать, наблюдать, разбираться. Попытаться найти не способ в очередной раз отбить атаку, а причины этой войны. И, быть может, суметь её остановить до того, как станет слишком поздно.

— Пистолет, шпага, боевая магия — это всё оружие, учитель. Если мы хотим, чтобы клинок не угрожал нам, следует самим сжимать его эфес. Надо идти с ними. Наблюдать. И, при этом, выжить. Всё, что мы узнаем, очень важно для Ордена и, не исключаю, собранная нами информация позволит Ордену стать сильнее, а нам — занять на Тронных ступенях достойное положение.

«Да, явно не этого я ожидал, — подумал Руфус, отворачиваясь, чтобы юноша не заметил огорчение на лице наставника. — Всё-таки он Торрин, не отнять. Ладно, пусть у нас и несколько разные цели, но дорога общая. Пока. А там видно будет».

Не бояться. Легко сказать…