Есть у телефонов такое свойство — звонить неожиданно. Даже если вы будете битый час сидеть и пялиться на эту адскую машинку, внезапный акустический удар (и плевать, что звонок может быть нежным и мелодичным) заставит вас вздрогнуть. И наоборот — если ваш аппарат, дымясь от перегрузки, напоминает о своём существовании каждую минуту, все равно каждый следующий звонок рвёт и без того истрёпанные нервы.

Наверное, к этому можно привыкнуть — если очень постараться. Только вот надо ли? В жизни есть много вещей, «привыкнуть» к которым куда важнее. Скажем, к звонку будильника — не секрет ведь, что человек, разбуженный будильником, испытывает какие угодно чувства, кроме благостных. Приходится привыкать… в определенный момент ловишь себя на том, что просыпаешься сам ровно за двадцать секунд до запланированной побудки и мысленно собираешься с силами, чтобы заткнуть это богопротивное устройство при первом же аккорде. Я уже давно так просыпаюсь, если не ожидается «актированный» день. Вот тогда организм, без всякого понукания, будильник игнорирует напрочь, пусть тот хоть взорвётся. Слух отключается, что ли? Вместе с биологическими часами — организм сказал «можно спать» и баста, всё остальное — побоку.

Сегодня как раз тот самый день, когда будильник никакими усилиями не может достучаться до пребывающего в блаженном беспамятстве разума. И потому звонок телефона был воспринят как самое настоящее издевательство. Как акт агрессии… видит Бог, человек, нагло покусившийся на мои законные и горячо любимые утренние часы, имеет все шансы попасть в число врагов навечно.

Хотя о чём это я?.. кто бы там ни попал ко мне в число врагов, ему от этого ни горячо ни холодно. Нет у меня ни влияния, ни денег, ни достаточно серьёзной группы поддержки, способной навалять моему врагу просто так, «не ради славы», а из одной только любви к самому процессу. Да и сам я тот ещё боец… нет, если сильно припрёт, могу и в зубы двинуть, и посерьёзней что-то тоже могу, особенно при наличии соответствующего повода и если буду уверен, что мне это сойдет с рук. Не то, чтобы я считал это достойной жизненной позицией, но в нашей работе иначе как-то не получается. Ладно, когда имеешь дело с цивилизованным оппонентом, с ним или договориться можно, или припугнуть на крайняк… а вот там, куда нас заносило с дядей Фёдором, за попытку припугнуть обычно сразу бьют в лоб. И ладно, если просто кулаком. Хотя в тот раз и обошлось.

Я лежал, натянув на голову одеяло, и искренне надеялся одержать верх в поединке с пока неведомым мне абонентом. В смысле, кто кого переупрямит. Телефон продолжал звонить, но сдаваться я не собирался. Чёрт подери, сегодняшний день целиком и полностью принадлежит мне. Как и вчерашний, как и завтрашний… Проклятье!

Я встал и потянулся к трубке. Телефон, разумеется, тут же умолк.

— Скотина! — сообщил я то ли ни в чём неповинному аппарату, то ли нетерпеливому абоненту. Подумаешь, жалкий десяток гудков. Если бы мне было что-то по-настоящему нужно, я бы…

Кто сказал, что мысли не могут передаваться на расстоянии? Не говоря уже о том, что да, могут — другое дело, что мало кому об этом известно — но вот же вам вполне реальное подтверждение. Телефон снова завибрировал и разорвал милую моему сердцу тишину отвратительно резкой трелью. Смирившись с неизбежным, я снял трубку.

— Слушаю.

Почему-то никогда не пользовался стандартным «алло». Наверное, это слово не ассоциируется у меня ни с чем реальным, просто бессвязный и бессмысленный набор звуков… Я, как человек в меру образованный (то есть, знающий, как в интернете вызвать строку Яндекса или Гугла), знаю, что это словечко когда-то переняли от французов, да ещё неправильно при этом интерпретировав. Думали, что это аналог английского «hello» в значении «здравствуйте» или, на худой конец, «привет», а по факту это ближе к раздраженному «ну?». Скажите, вы хотели бы, чтобы абонент мрачно бросал в трубку это «ну?», демонстрируя вам раздражение и неготовность к конструктивному общению? Вот и я бы не хотел.

— Господин Орлов?

Голос абсолютно незнакомый. Но, откровенно говоря, тех, кто когда-либо звонил на этот номер или потенциально мог позвонить в ближайшем будущем, я всё равно не знал. Была надежда услышать в трубке голос дяди Фёдора, но он знал номер моего мобильного и уж если бы захотел (или смог) выйти на связь, то наверняка этим знанием воспользовался бы.

— Да, это я.

Вытолкнув из себя эти слова, я с опозданием понял, что непреднамеренно ввёл невидимого собеседника в заблуждение. Я действительно Орлов, Михаил Орлов, прошу любить и жаловать. Но телефон этот мне, если разобраться, не принадлежит. А вот дядя Фёдор, хозяин этой квартиры и всего, что в ней находится — в том числе и сего допотопного аппарата, который он до сих пор не поменял явно из ностальгических соображений — тоже Орлов. Он мой дядя, папин двоюродный брат, приютивший меня после той катастрофы, когда я разом остался без родителей и без Машки, мой милой сестрёнки… Вряд ли голос в трубке желал услышать именно меня, но… но пока что разочаровывать владельца голоса мы не будем. Не та нынче ситуация, чтобы позволить себе отпугивать клиента до того, как он выложит навалившиеся на него беды и печали. Ибо в кармане три мятых сторублевки — последние остатки заначки, которую я нашел на шестой день после исчезновения дяди Фёдора. Может (я бы сказал, наверняка), в доме удалось бы найти ещё какой-нибудь тайничок, дядька был человеком предусмотрительным, но его предусмотрительности, к сожалению, не хватило на то, чтобы своевременно посвятить меня в тайну «вкладов на чёрный день».

Это неудивительно. Чёрный день, как правило, наступает внезапно. Да и не был дядя Фёдор миллионером, его и «успешным бизнесменом» назвать было трудно. Не бедствовал, но и особых изысков себе не позволял. А потом и я на его шее оказался… великовозрастный оболтус без образования, без работы, без «полезных обществу» навыков. Зато с кучей конструктивных недостатков. Балласт, в общем.

К слову о недостатках… Есть за мной такая беда — тяга разговаривать с самим собой. Вот и сейчас человек в трубке что-то бубнит, а я слышу только свои невесёлые мысли.

— Простите, плохо слышно, повторите, пожалуйста.

— Я говорю, — в голосе послышалось раздражение, — что нам необходимо встретиться, г-господин Орлов.

Ага, знаю я это придыхание-заикание. Так дают понять, что «господином» в нашем тандеме считают исключительно себя, а собеседника — так… обслуживающим персоналом, может рангом и повыше шестёрки, но уж никак не ровней себе любимому.

— У меня к вам деловое предложение.

— Минутку, я проверю расписание.

Где-то я это то ли вычитал, то ли высмотрел. Подразумевалось, что таким образом можно повысить свою ценность в глазах потенциального клиента, дать ему понять, что он у вас не один такой, и что ваше время — даже если оно будет потрачено впустую — тоже чего-то стоит. На самом деле, приём избитый и неизвестный разве что первокласснику… хотя нет, дети этот прием осваивают лучше всех — стоит родителям позвать их, как оказывается, что именно в этот момент он, ребёнок, занят наиболее важным в его короткой жизни делом. Или мультфильм «на самом интересном месте», или игра «почти финал».

— Хм… так… в пятницу вас устроит?

Учитывая, что сегодня суббота, предложение заведомо проходило по категории «неприемлемых». Если собеседник достаточно умён и, что важнее, не связан по рукам и ногам тем, что принято называть «острой необходимостью», сейчас он вежливо попрощается и… и три сотенные бумажки так и останутся на ближайшее время фундаментом моего благополучия. Пожалуй, я поторопился — надо было предложить понедельник.

— Не устроит, — отрезал голос и, после короткой паузы, добавил, — к сожалению, моё дело не терпит отлагательства. Мы можем встретиться сегодня?