Вообще, как я понял, кельты, покинув родину под ударами ненавистных римлян, унесли с собой не только дедовские мечи. Изрядно порасшибав себе лбы о несокрушимую стену легионерских скутумов[51], кельты решили, что героический наскок — вещь хорошая и славная, но для здоровья часто не слишком полезная. Поэтому последующие века прошли под лозунгом «хорошо для врагов — не значит, что плохо для нас». Кое-что из принципов формирования римской армии было сочтено правильным и для кельтской «в новых условиях». А, поскольку в дело пускались чужие изобретения, часто и терминология использовалась авторская. Так в армии появились деканы-десятники, центурионы и легионы. Правда, «трибуны», в римские времена командовавшие легионами, не прижились, на эту роль претендовали благородные тэны и богатые всадники. Но куда важнее другое — из опыта борьбы с римскими легионами кельты переняли принципы пехотного строя и воинской дисциплины. Не отказавшись от излюбленных колесниц и кавалерии, новые короли новой страны сумели достаточно быстро сформировать сильную пехоту, с которой приходилось считаться и оркам и уж, тем более, эльфам. Последние, к слову, в качестве пеших воинов оценивались не слишком высоко… вот лучники — это да, в этой части с лесными жителями не могли конкурировать и лучшие стрелки из числа людей.

И пусть королевские стражники не относились к категории легионеров, за их выучкой следили и спуску им не давали. Поэтому пяток хорошо экипированных стражников вполне мог порвать в клочья и десяток бандитов, и полтора. Так что любители лёгкой наживы в этом мире долго не жили и богатством не отличались.

Вариант «заработать деньги честным трудом», как ни печально, здесь был столь же труднореализуем, сколь и на моей родине. Нет, наскрести на более или менее сносное существование было вполне возможно, но… но для этого требовались, как минимум, руки, растущие из правильного места. Я же, по меркам этого мира, не умел вообще ничего. Ни толком держать в руках меч (насчет эффекта от взятых у Потапыча уроков я не обольщался), ни что-либо полезное мастерить, ни… в общем, как член общества я был бесполезен.

Оставался третий способ раздобыть монеты. Это, говоря словами небезызвестного Шарика, «продать что-нибудь ненужное».

В первую очередь мне пришла в голову идея на остатки денег, полученных от папы Друзова, купить в Сбербанке серебряные слитки. Увы, Денис внёс в мои планы серьёзные, местами фатальные коррективы. Во-первых, пятидесятиграммовый серебряный слиток, купленный в России за пару тысяч или что-то около того, соответствовал примерно семи серебряным монетам местной чеканки, что позволило бы мне максимум десять раз переночевать и более или менее нормально поесть в довольно посредственной таверне. И то, если хозяин окажется широкой души человеком. Пятиграммовый золотой слиток, не дотягивающий по весу до местного статера, стоил у нас уже более девяти тысяч рублей, но его покупательная способность здесь была не столь уж и высока. Скажем, весьма посредственный меч стоил не менее статера, а при покупке приличного коня счёт шёл на десятки, а иногда и на сотни.

Но это было только «во-первых» и, следовательно, существовало и «во-вторых». Местные короли очень быстро поняли, что тот, кто держит в своих руках деньги — держит всё. Поэтому фальшивомонетничество каралось в Бритте (так кельты, бежавшие с Земли, назвали новую родину) чуть ли не более жестоко, чем разбой на большой дороге. И если где-нибудь в глуши у меня в качестве оплаты могли принять серебряную вещицу или, скажем, кусочек драгоценного металла на вес, то в более или менее крупном городке попытка расплатиться чем-либо, кроме монет с профилем одного из Их Величеств, вполне могла окончиться приходом стражи и крупными неприятностями. Правда, наряду со статерами и серебряными драхмами, имели хождение и эльфийские золотые монеты (на серебро лесные жители смотрели несколько свысока).

Эльфийская золотая монета у меня была. Одна. Подарок Дениса. Другое дело, что я предпочёл бы сохранить её в качестве сувенира.

В общем, все мои надежды строились на том, что в ближайшем поселении мне удастся более или менее удачно продать что-нибудь из «ненужного». Желательно так, чтобы не привлечь при этом к себе излишнего внимания. Идея «торгануть» одноразовыми зажигалками, выдавая их за мастерскую работу местных гномов, была пресечена на корню. По словам Дениса, эти воспетые в фэнтези коротышки здесь водились, и регулярно вели кое-какую торговлю с людьми, но выставляли на продажу либо оружие, либо драгоценные камни. И за то, и за другое запрашивались совершенно неприличные деньги, часто, в самом буквальном смысле этого слова, товар отдавался «на вес золота». По словам эльфа-изгнанника, как правило, дело того стоило. Всякого рода блестяшки, вроде синтетических драгоценных камней, тоже могли «довести до цугундера». Уж не знаю, как местные ювелиры (в большинстве своём либо обладавшие толикой магического дара, либо, в противном случае, обречённые на разорение) определяли подлинность камней, но делали это они вполне уверенно.

Итак, чем я располагал?

В моём дорожном мешке лежали два ножа. Вполне обычных ножа, как их принято называть, туристическо-бытового назначения. Но — если верить ценнику и внешнему виду — клинки этих ножей были изготовлены из дамасской стали. По словам Дениса, подобная сталь в Бритте была неизвестна. Вернее, гномы-то, вероятно, вполне владели необходимыми технологиями, но почитали их не самыми лучшими. Лезвие из гномьей голубой стали могло настрогать клинок моего ножа как карандаш. Но в сравнении с изделиями людских кузнецов такие ножи выглядели весьма впечатляюще, как в части узора на клинке, так и в части общей отделки.

Вдобавок я, мысленно попросив прощения у матери, прихватил несколько оставшихся от неё колец. В серебряную оправу были вставлены камни, пусть и не считающиеся драгоценными, но вполне натуральные — чароит, малахит, лазурит. Мама не увлекалась ювелирными украшениями, это были подарки друзей на всякого рода события, вещицы недорогие и не сказать чтобы особо эффектные, но, в самом крайнем случае, можно попытаться продать и их.

За безделушками я забежал на родительскую квартиру перед визитом к Галине — опасался, что потом может не остаться времени. А ножи купил сразу после беседы с Денисом.

Местное поселение (я как-то не удосужился узнать, как следует называть подобные места — село, деревня или как-то иначе) постепенно приближалось. С вышки, где скучал одинокий стражник, меня заметили, но особого интереса не проявили. Один человек по определению не несёт угрозы, идёт — и пусть себе идёт. Никто не торопился перегораживать дорогу и требовать платы за вход. И то ладно — в городах, по словам Дениса, могли бы и потребовать, не столько ради пополнения городской казны, а исключительно как критерий отсева. Мол, если ты не готов расстаться с несколькими медяшками, то и в городе тебе делать нечего, тут и местной голытьбы хватает.

В целом, деревня — какого-либо подобия храма я не наблюдал, хотя это и не означало, что его нет, но всё равно буду называть это деревней — выглядела достаточно мирно. Детишки бегают, люди какими-то делами занимаются. Куда-то протопали двое стражников, взбивая клубы пыли подкованными сапогами и позвякивая кольчугами. На меня они внимания также не обратили.

Нужный мне субъект был мною замечен сразу. Седой дед, истинный возраст которого определить не представлялось возможным, поскольку в мире, лишённом современной мне медицины, люди стареют рано, сидел на скамье у дома и ловко что-то строгал. Нож в его руках так и летал, стружка брызгала во все стороны — в общем, дед казался вполне бодрым и, следовательно, вполне мог ответить на пару простых вопросов.

— Доброго дня тебе, отец.

— И тебе лёгкой дороги, путник, — старик отложил в сторону почти законченную деревянную ложку и медленно склонил голову.

— Скажи, где я могу найти торговца?

Дед посмотрел на меня с явным неодобрением, по всей видимости, я сказал что-то не так. Знание языка, увы, не сопровождается автоматическим знанием традиций. Может, следовало сперва поговорить о чём-то отвлечённом, и лишь потом сообщать о своих потребностях? Не знаю… в любом варианте, я не желал сейчас вступать в длительный диалог, чревато осложнениями.