Дерево молчало. Что ж, спасибо и за то, что мне не «указывали на дверь» — я не сомневался, что если мэллорн пожелает, подобное указание будет совершенно недвусмысленным.

Плотнее запахнув куртку, я лёг на мягкий мох, сунул под голову дорожный мешок и закрыл глаза.

И снова вспомнилась та поездка.

До Магадана мы долетели сравнительно комфортно. Неизвестный заказчик не расщедрился настолько, чтобы предоставить нам возможность следовать первым классом, но это и не понадобилось. Самолёт был наполовину пуст, и я вполне удобно расположился на двух соседних креслах. Погода в пункте назначения не радовала, накрапывал мелкий дождик, да и прохладно было, от силы градусов двенадцать. После двадцати пяти московских, это было как попасть из лета прямиком в осень, или раннюю весну. Скорее всё же весну — на окружающих аэропорт невысоких горах («сопки» — подсказал дядя Фёдор) местами виднелись белые пятна. Словно и не июнь… как они тут живут?

Обещанный проводник нас встречал. Это был мрачного вида мужчина лет пятидесяти, с короткими седыми волосами и минимум недельной небритостью, одетый явно по-походному, в брезентовую куртку, такие же штаны, заправленные в высокие берцы. Он крепко пожал руку дяде Фёдору, зато на меня посмотрел с некоторым удивлением, словно я тут был не вполне уместным багажом.

— Познакомься, Миша, это Игнат Петрович, я тебе о нём рассказывал. Игнат, это Миша, мой помощник.

— Рад, — буркнул Игнат Петрович, стискивая мне ладонь так, что я явственно услышал хруст сминаемых костей. — Можно просто Игнат.

Он повернулся к дяде Фёдору.

— Машина готова, снаряжение я собрал. То, что ты просил… к сожалению, только китайский новодел, правда, мужики в «Братине»[44] сказали — качество вполне достойное, не ширпотреб. Было бы время — раздобыл бы что-нибудь получше, но тут сам понимаешь, проблема доставки.

— Сгодится, — отмахнулся дядька. — Не драться же сюда приехали. Так, для самоуспокоения.

— Хрен поймёшь твои успокоения, — хмыкнул Игнат. — Меня вот «тигр»[45] успокаивает до самого не хочу. Иль вот «новый Беня»[46], тож способствует. Возьмёшь? Или пацану дать?

Он посмотрел на меня и подмигнул.

— С ружья-то стрелял?

— Не доводилось. С автомата только, в армии.

— О, служил? — Игнат хлопнул меня по плечу. — Что ж, нормальный пацан у тебя, Федя. Правильный. Что ж, автомата нет, возьмёшь «Сайгу»[47]. Самое то будет.

— Ты что, весь арсенал свой прихватил? — поморщился дядя Фёдор.

— Ну, не то чтобы весь, — многозначительно протянул проводник, — но ты, Федька, меня не на прогулку по парку подписываешь. Скажешь, нет?

— Надеюсь, что нет.

— Надеется он, — вздохнул Игнат. — Ладно, пошли уж. Вон, багаж ваш привезли. Забирайте шмотьё и шагайте к машине, как выйдете — справа крайняя стоит.

Игнат оказался обладателем немолодого Nissan Patrol 93-го года, порядком побитого и местами заметно проржавевшего. На первый взгляд разве что зубастые покрышки вызывали уважение, да несколько радовало наличие вполне исправной на вид лебёдки.

— Ты что, не можешь себе машину поновее взять? — поинтересовался дядя Фёдор, закидывая наши вещи в багажник.

— Могу, — пожал плечами проводник. — Если пожелаешь, можем в лес поехать на той, что «поновее». Примерно до первой колдобины дотянет, а дальше пёхом.

Он похлопал ветерана по капоту.

— Не смотри на внешний вид. Машина зверь, отвечаю. Передняя часть рамы и кузов усилены, мосты и движок перебраны, всё, что можно заменить — заменено, кенгурятник вон поставили — с танком бодаться можно. Только вот, Федя, я не знал, что ты с пацаном. Да если б и знал — один хрен, всё равно на «Патруле» ехать. В общем, два кресла в норме, а одно так… складное. Дерьмо, откровенно говоря, всё заменить порываюсь, да руки не доходят. И не нужно оно мне, я больше один езжу, ну редко когда вдвоём. Зато сзади койка есть, пока дорога хорошая, хоть дрыхни. Хотя какие тут, ядрёна вошь, хорошие дороги.

То ли дядька наметил проводнику маршрут загодя, то ли, как в бессмертном фильме «тут одна дорога», но «Патруль» уверенно пожирал километры, а мой наставник оставался безучастным. И по сторонам особо не смотрел, словно бывать в этих краях ему доводилось уже не раз. Может, и доводилось — почём мне знать. Где-то ж этого знакомца он нашёл. А я, напротив, не отлипал от окна. Когда ещё придётся посетить эти места. И тот факт, что пейзажи, по большому счёту, не отличались разнообразием, сейчас меня не огорчал. Время от времени машина пролетала мимо посёлков, когда подающих признаки жизни, а когда и откровенно вымерших. Больше всего поразили пятиэтажные дома, выглядевшие в этой глуши несколько неуместно, смотрящие на проезжающие по дороге (как её именовал Игнат — Колымской трассе) пустыми чёрными провалами окон. Словно здесь пронеслась война, оставив за собой руины и забвение. Столь же печальное впечатление производили время от времени попадающиеся сопки, покрытые остатками некогда выгоревшего леса. Белёсые стволы лиственниц, которым уже никогда не доведется покрыться зеленью, выглядели шипами, которыми природа пыталась отгородиться от человека.

Дорога обогнула очередную сопку, и перед нами открылась долина, вся изувеченная чёрными шрамами.

— Это что здесь случилось-то? — спросил я, ожидая услышать что угодно, от испытаний ядерного оружия до банального «лесной пожар».

— Драга прошла, — охотно объяснил Игнат. — Золото добывали. Вот после золота такая земля и остаётся. Мёртвая почти. Оживёт со временем, но не скоро.

Несколько километров пролетели в молчании, затем дядя Фёдор заметил, что пора бы и привал сделать. Игнат кивнул и сообщил, что скоро будет неплохой ручей, там можно и остановиться.

Ручей действительно оказался замечательным. Вода ледяная, вкусная — невозможно оторваться. Костёр жечь не стали — у запасливого проводника в заначке оказался термос с крепко заваренным чаем и пластиковый контейнер с бутербродами, которых хватило бы и на десятерых. Правда, на раздачу тут же собралась изрядная стая мошкары, но, к счастью, на хлеб с ветчиной и ломтиками огурца кровососы не претендовали. Зато претендовали на нас, поэтому пришлось пустить в дело химию, которая на незваных гостей обещанного рекламой впечатления не произвела, но, в целом, сделала наше пребывание на открытом воздухе более или менее сносным.

Распаковали багаж, сменили городскую одежду на нечто туристическое. Игнат выдал каждому по ножу в толстых кожаных ножнах, безапелляционно заявив, что нож и зажигалка в лесу являются предметами, обязательными по определению, а кто не согласен, — при этом он бросил многозначительный взгляд в сторону дяди Фёдора, — тот никуда не пойдёт и будет охранять машину.

Лично я против ножа ничего не имел. Откровенно говоря, и против полученной во временное пользование «Сайги» тоже. Что бы там дядя Фёдор ни говорил, а я с оружием в руках себя чувствую всё-таки лучше, чем без него. Может, это лишь иллюзия, способная привести к весьма неприятным последствиям, но, чёрт подери, здесь, говорят, встречаются медведи. И волки обитают. Да и люди бывают такие, что в сравнении с ними волк покажется болонкой. Хотя, по словам того же Игната, лагерей в этих краях почти что и не осталось — но всё равно как-то спокойнее.

Зато когда Игнат протянул дядьке длинный свёрток и тот, аккуратно развернув брезент, извлёк на свет божий меч, я решил, что повод для зубоскальства обретён надолго. С моей точки зрения, это был тати[48]. Хотя я мог и ошибаться, Потапыч пытался вбить в меня какие-то знания о холодном оружии, но особых успехов не достиг.

Меч смотрелся неплохо. Обтянутая чёрной кожей рукоять, небольшая серебристая цуба[49], чёрные же лакированные ножны. Однако, оглядев клинок, дядька покачал головой, явно не одобряя его качество.