— Я… я не хотела, простите.
— Вот тебе вторая мудрость, дитя. Правильно было бы сказать «не подумала о последствиях». Выбирай правильные слова, если желаешь, чтобы собеседник принял то, что ты намерена сказать. Нельзя разжечь огонь, если не хочешь этого. Поняла?
«Демагог» — подумала Лена, но спорить смысла не было.
— Да. Простите, я действительно не думала…
— Что ж, уже лучше. Ты признаёшь, что думать тебе не свойственно, как и большинству представителей твоей расы. И отсюда вытекает третья мудрость. Ошибки, совершённые из благих намерений, можно простить. Ошибки, допущенные от нежелания думать над последствиями, прощать нельзя.
Лена мрачно посмотрела на эльфа. «Мудрости» уровня книг для дошкольников отнюдь не казались ей смешными, в то время как хозяин леса прямо лучился радостью, словно он и в самом деле изрекает бессмертные истины, сравнимые с понятием «в чём смысл жизни».
— Итак, ты вкусила от нашей мудрости, — продолжал изгаляться блондин. — Теперь настал черед доброты. Я дам тебе немного времени и укажу путь. Сумеешь выбраться из леса прежде, чем тебя догонят стрелы — твоё счастье. Не сумеешь… что толку дарить добро тем, кто не может им воспользоваться?
Он протянул руку, указывая куда-то в гущу леса.
— Беги. И беги быстро, так, чтобы обогнать наши стрелы.
Она тряхнула головой, отгоняя недавние воспоминания. Всё пошло не так. Ожидаемая мудрость обернулась ёрничаньем, пресловутая доброта — откровенным издевательством. Лена всегда считала себя вполне спортивной, она и фитнес-центр посещала, и физкультурные пары в универе не пропускала, в отличие от большинства сокурсников, имевших хоть какую-нибудь возможность сачкануть. Её подруги и приятели искренне считали, что занятия спортом «для души» — дело святое, а вот «для галочки» тратить время на прыжки через коня, бег на время и лазанье по канату — глупость несусветная. Есть масса куда более интересных занятий. Самое забавное, что некоторые преподаватели, не признаваясь в этом открыто, считали физкультуру не просто второстепенным предметом, а вообще лишним. Пусть и немного её, всего-то две пары в неделю, но программа столь насыщенная, что и эти три часа можно было бы использовать с куда большим толком. А дабы о здоровье заботиться — так пусть молодежь сама об этом думает. В конце концов, тренажёрных залов, теннисных кортов, бассейнов и прочего в Москве — завались.
Лена занятия посещала исправно, хотя особого удовольствия от этого не испытывала. Просто не любила прогуливать без веской причины. При этом с пониманием относилась к тем, кто подобными причинами обзаводился. Не хотят — да и ради бога. Умение подтягиваться полезно солдату, но для карьеры польза от подобных навыков весьма сомнительна.
Сейчас создавалось ощущение, что умение бегать и прыгать через препятствия очень способствует карьере. Поскольку, если сбежать не удастся, карьеры может и вовсе не быть. Никакой.
А на практике вышло так, что вся её физическая подготовка — пустой звук. Потому как бегать по специальной дорожке, предварительно размявшись и, по большому счету, не особеннорассчитывая на выдающиеся результаты — это одно, а нестись сломя голову по лесу, срывая дыхание, обдирая кожу о деревья, путаясь ногами в низких (слава всевышнему) кустах и спотыкаясь о корни — совсем иное. А уж если тебе в спину ещё и стрелы летят…
Дерево вздрогнуло, и Лена взвизгнула от резкой боли — длинная стрела с белоснежным оперением торчала из ствола, уйдя настолько глубоко, что и наконечника не видно. Но он там точно был — поскольку рассёк в очередной раз куртку, теперь зацепив и кожу. Царапина, и крови-то почти нет…. Неожиданно для себя самой, девушка не бросилась бежать. Она с какой-то отрешённостью взглянула на разрез, убедилась, что кровь не хлещет фонтаном (едва сочится, если честно), и лишь потом сделала первый шаг.
Следующая стрела словно ножом срезала ветку над её головой.
— Суки! — выдохнула она. На крик не было сил.
Но они услышали. Очередная стрела чиркнула по предплечью, оставив новую царапину. На этот раз — довольно глубокую.
Окажись на месте Лены настоящий боец, он сейчас бы более всего жалел об утрате лука и целого колчана отличных углепластиковых стрел с вполне боевыми наконечниками. Но у девушки, чьё знакомство со схватками не на жизнь а на смерть исчерпывалось просмотром боевиков, подобных мыслей не могло возникнуть в принципе. Героизм, самопожертвование — всё это требует определённого склада характера. Большинство людей, оказавшись в безвыходной и смертельно опасной ситуации, попросту опускают руки. Немногие способны отбросить налёт цивилизации и драться насмерть, защищая свою жизнь или иные, не менее (а то и более) значимые ценности. Считанные единицы способны при этом победить. Речь не идёт о солдатах — армия, пусть состоящая из вчерашних призывников, толком ничего не умеющих, сильна не только тем оружием, которое всунуло правительство в руки мальчишек. Армия — это единение, где рядом чувствуется плечо товарища, пусть столь же ненадёжное, как и твоё собственное, но дающее психологическую поддержку.
А в одиночку… Если ты один, то в голову потоком лезут мысли о том, что шансы уцелеть наверняка есть. Сбежать, спрятаться, покориться, разжалобить врага, вымолить пощаду. И никто не узнает, что тебе пришлось стоять на коленях — неважно, в прямом или переносном смысле. Одиночка — не воин. Если только его не обучили пониманию того, что одинокий волк может быть куда опаснее целой отары взбесившихся овец. Именно пониманию — можно прочитать сколько угодно книг, просмотреть массу фильмов, выслушать умные речи и, на волне энтузиазма, обзавестись каким-нибудь поясом. Всё это будет знанием — но не пониманием.
Лена бежала. Минутная… нет, десятисекундная вспышка мужества там, возле дерева, уже исчезла, растворившись во всепоглощающем страхе. Она не думала о том, что можно упасть на землю и, пресмыкаясь, молить о снисхождении этих мудрых, чтоб они провалились, бессмертных моральных уродов. Страх утверждал, что прощения не будет. Страх требовал бежать без оглядки, куда угодно — в лес, в болото, в неизвестность. Поскольку любая неизвестность лучше, чем стрелы, время от времени вспарывавшие уже превратившуюся в лохмотья одежду.
И она бежала. Упала, покатившись по земле, с треском лопнули швы и рукав модной кожаной курточки повис, держась на честном слове. Девушка тут же вскочила — очередная стрела впилась в то место, где мгновением раньше была её нога — и метнулась в сторону, отчаянно надеясь избежать смертельного оперённого подарочка. И снова бег, хриплое дыхание, пот, заливающий глаза, мокрая от крови рука, лопнувшие на бедре узкие джинсы.
А потом вдруг она поняла, что деревьев вокруг нет. Не слишком густая трава местами сменялась участками, сплошь заросшими красным луговым клевером, влажная земля, тут же налипшая на кроссовки. Лена затравлено оглянулась — да, вот они, деревья. Всего в десяти шагах.
Убийцы стояли как раз на границе леса и поля. Один неторопливо снимал с лука тетиву, второй просто ухмылялся, глядя на девушку. Затем смачно плюнул в её сторону.
— Тебя пощадили, дитя человеческое. Преисполнись благодарности.
— Сволочи вы, — прошептала Лена, не задумываясь о том, что в ответ на немудрёное оскорбление вполне может прилететь стрела. На этот раз, в чистом поле, шансов уцелеть будет мало.
Эльф пожал узкими плечами.
— Ты явилась в этот мир, не зная правил. И, как я вижу, не стремясь их узнать. Что ж, надеюсь, что один из законов ты усвоила. В наш лес людям хода нет… если только их не пригласят. У тебя впереди будет возможность изучить местные обычаи и порядки. Если повезёт — выживешь. Если нет — вина будет только твоей. На прощание я подарю тебе ещё одну каплю нашей мудрости, хотя и не думаю, что это пойдёт тебе на пользу. Запомни, грубое слово больно бьёт, даже когда исходит от бессильного. А жители Элланы привыкли отвечать на удары.
Лена не успела понять, в какой момент эльфы исчезли. Они не растворились в воздухе, нет — просто сделали шаг назад, сливаясь с зеленью листвы и коричневой корой могучих стволов… и, спустя всего лишь мгновение, взгляд уже не мог отыскать бессмертных.
