— Кто вы такие? И почему убиваете суаши?

— Да, — ответил он и замолчал.

— Не понял, — поморщился я после некоторого ожидания, когда стало понятно, что продолжения не последует. — Это всё?

— Не мог удержаться, — усмехнулся Тесей. — Такие короткие вопросы… они просто требовали эффектного и короткого ответа. Я пошутил, мальчик. Обещал — значит, расскажу. Мы, как и суашини, были созданы магами суаши. Только мы были… первыми.

— Первый блин, — пробурчал дядька.

— Нет, Фрейр, — похоже, раненый собирался покачать головой, но в последний момент решил воздержаться от лишних движений. — Мы лучше. Во всём, ты мог бы это заметить. Мы стали идеальным творением суаши, но, видимо, слишком идеальным. Совершенные слуги, бессмертные, сильные, способные. И очень послушные.

— Ага, заметно, — не выдержал я.

— Сарказм, да… Мы и в самом деле были такими. Ты знаешь, мальчик, что все создания суаши очень послушны. Они никогда не посмеют перечить хозяину. Они готовы потратить тысячи лет, чтобы исполнить его приказ, хоть сам хозяин давно рассыпался в прах.

— Это называется долгом. И честью.

— Нет, наивный мальчик. Это называется предусмотрительностью. Не нашей, нет. Предусмотрительностью создателей. Они заложили в нас, а заодно и во все остальные свои создания закон безусловного подчинения. В дополнение к собственной способности отдавать приказы, обязательные к исполнению. Вот эта девочка, Возрождённая… она пока не совсем суаши, не созрела — сейчас, когда она так близко, я это чувствую. Когда созреет, то сможет приказать твоему наставнику сделать что угодно. Убить тебя. Покончить с собой. И он выполнит, поскольку иного пути не знает. Самый преданный слуга-человек сохраняет индивидуальность, но у привыкших получать приказы её нет.

— Это правда? — спросил я у Фрейра.

Тот снова пожал плечами.

— Высшие имеют право требовать подчинения. Они высшие, этим всё сказано. Они рождены править, мы — служить.

— Что означает слово «чата»? — спросил я, вспомнив, как перекосился от этого оскорбления дядька.

— Раб.

Вот оно значит как. Суашини — рабы, а кто тогда ша-де-синн? Мятежники? Эдакое восстание Спартака, приведшее к абсолютному геноциду.

— А вы, стало быть, не рабы? — очень тихо спросил Руфус.

— Суаши обладают практически абсолютной властью над теми, кому отдают приказы, человек с Суонна. Особенно над своими созданиями, готовность которых повиноваться дополнительно усилена. Но не все разумные существа вышли из их лабораторий. Приказывать бессмертным творениям, быть может, и забавно… какое-то время. Суашини и помыслить не могут о том, чтобы ослушаться. А вот повелевать другими куда интереснее… Те, кто получил приказ, понимают, что требования господина идут вразрез с их собственными желаниями, но ничего сделать не могут. Только подчиниться. Вы, суоннцы, тоже рабы! Послушный скот, который обожествляемая вами Сирилл растила для борьбы с ша-де-синн. Ваша кровь изменена… Ах да, вы считаете, что именно она даёт вам магическую силу, верно? Что ж, так оно и есть. Но кровь не только ваша сила, она же и ваша слабость. Очень давно мои деаши, не те, которых вы видели, другие, настигли и убили Сирилл. И погибли сами, погибли окончательной смертью, столкнувшись с тварями, что она создала. Я имею в виду не только чудовищ, что продолжают бродить по вашему миру… думаешь, это первый клинок из холодного железа, что прервал жизнь ша-де-синн? Кровь, подвергнутая воздействию магии суаши, позволяет вам играть с простенькими заклинаниями и чувствовать себя сильными и независимыми. Пока не придёт настоящий хозяин, пока не отдаст приказ.

— Ты не ответил на вопрос, — не слишком вежливо прервал я Тесея. Вообще говоря, это дядьке надо было вести расспросы. Или допрос, тут как посмотреть. Да и Руфус бы справился.

— На какой? Рабы ли мы? Да, рабы. Только научились не повиноваться приказам. Спроси у наставника, мальчик, что такое «хетеш»?

— Дядя Фёдор, скажи, что означает это слово?

— Хетеш — это схватка чести, — наставнику явно не слишком-то хочется отвечать, но, находясь под прицелом нескольких пар глаз, он вынужден был говорить. — Поединок. На арене.

— Ты ведь слышал про бои гладиаторов, мальчик? Интересное зрелище, не правда ли? Особенно в том случае, когда наиболее опытные воины могут выходить на арену снова и снова. Их убивают, но они всегда возвращаются. Я выходил на арену семьсот раз. Почти, не хватило трёх боёв. В двухстах случаях убивали меня, в остальных поединках я побеждал. Когда убивают — это больно, поверь. И хетеш не то место, где побеждённому дают быструю смерть.

— Вам ничего не грозило, — презрительно скривил губы дядька. — Подумаешь, боль…

— Верно, мы возрождались. Хозяева для того и даровали нам бессмертие, чтобы можно было снова и снова сталкивать нас на арене, смотреть, как мне или Коре выпускают кишки, как выдавливают глаза, как вырывают сердце из груди. Она не так хороша в бою, как я, её убивали больше пяти сотен раз. В том числе и я.

— Вы же родичи… — удивился Руфус.

— В этом есть особая прелесть, человек из Суонна, ты не находишь? Заставить драться сильного мужчину против двух-трёх молодых девчонок. Или выставить тех же девчонок против чудовища и не дать им никакого оружия. И делать ставки — которая продержится дольше.

Он некоторое время молчал, затем бросил короткий взгляд на кувшин с вином. Я дёрнулся было, но меланхоличная Лена оказалась быстрее. Отпив несколько глотков, Тесей невесело усмехнулся.

— Да, суаши нравились эти забавы. Они были весьма изобретательны, признаю. Но кое в чём ошиблись и они. Боль и смерть оказались неплохими лекарями, они излечили нас от рабства. Некоторых раньше, некоторых позже. Боль позволяет преодолеть приказы, научиться игнорировать их. Не сразу, отнюдь. И десяти смертей бывает мало. Некоторым недостаточно и сотни.

Я замер, вдруг осознав скрытый смысл его слов.

— Вы и сами убивали своих близких. Без приказа, так?

— Так. Ты сообразителен, мальчик. Мы, ставшие первыми, убивали тех, кого хотели освободить. Раз за разом. Так, чтобы было больно. Очень больно. Некоторые сошли с ума. Остальным удалось обрести свободу.

— И вы решили уничтожить всех суаши? Неужели нельзя было попытаться договориться?

— Мы пытались, — невесело усмехнулся он. — Мы просили отпустить нас, обещали исчезнуть в других мирах навсегда. Но хозяева решили, что мы — ошибка эксперимента, а потому должны быть уничтожены. На нас открыли охоту… ты ведь уже понял, мальчик, убить ша-де-синн трудно. Суаши наводнили все доступные им миры чудовищами, заполнили ими леса, моря и небо. О, создатели не повторили прошлых ошибок, чудовища были смертны и, обычно, жили недолго, но они могли погасить искру жизни ша-де-синн. Были такие и на Земле. Гарпии — слышал о них?

— Не только слышал, — мрачно ответил я. — Я видел гарпию, которую ты убил. В домике, в лесу. Или не ты?

— Я, — не стал спорить Тесей. — Только ты так и не понял, наивный мальчик. Убил… я пытался спасти её, пытался подарить свободу. Но одной боли оказалось недостаточно, нужна боль, приводящая к смерти. Приводящая много-много раз. Таэрра ведь была не просто монстром, единственным смыслом жизни которого являлся поиск и уничтожение ша-де-синн, она была разумна, и могла… я надеялся, что смогла бы преодолеть магию подчинения. Не вышло. Хотя в самый последний момент у меня появилось ощущение, что она уже была близка.

— Вы убивали суаши. Всех, включая детей. Детей-то зачем?

Его лицо, почти благодушное, вдруг окаменело, глаза метнули молнии.

— Дети вырастут. И однажды захотят приказать. Может быть, тебе, человек из Суонна? Или тебе, мальчик? Думаешь, если в твоей крови нет магии хозяев, тебе это поможет? Взрослому суаши не потребуется много сил, чтобы наполнить твой разум ядом покорности. Без магической составляющей ты не превратишься в бессловесного раба, но подчиняться станешь. Основа власти — в самих суаши, в их проклятых генах. И я надеюсь, что мои деаши продолжат начатое, найдут и уничтожат всех этих тварей. И тебя, девочка… сейчас, в этот момент, я не желаю тебе зла. Но ты скоро созреешь. И начнёшь приказывать. Поначалу случайно — отгонишь чужую собаку, заставишь красивую птичку подлететь поближе. Потом, одним лишь словом, обратишь в бегство хулигана. Но, поверь, на этом ты не остановишься. Я много видел подобных тебе, юных и невинных. Я много раз отступал, но позже, спустя годы, приходилось возвращаться. Это так приятно — отдавать приказы.