Спустя бесконечное число оврагов и ухабов мы вышли на другую поляну. Кинув меня в седло одним ловким движением, безликий проверил путы.
— Эй! Ингул!
Назвать каргала его настоящим именем значило сильно оскорбить. Тем более, при всех. Однако, его это почему-то не сильно беспокоило.
— Чего тебе?
Судя по его спокойной реакции, до меня только сейчас начало доходить, что это лишь его взрослое имя. Оставалось гадать, почему такая простая мысль не пришла в голову раньше.
— Куда ты меня везёшь? — когда никто не ответил, я решил позвать погромче: — Эй! Ингул! Эй!!
Мой крик разносился по поляне, нервируя конвой. Похоже, Ингул или Бритва отдали приказ безликим, и в рот засунули какую-то мерзко пахнущую тряпку. Ещё какое-то время я извивался, дёргался и пытался выплюнуть её, пока не заболела голова.
Сколько длилась такая поездка, не знал, но когда меня спустили на землю, я тут же упал на спину. Вскоре меня подняли и стали привязывать к дереву. На лес давно опустилась ночь, глаза привыкли к темноте, а стареющая луна помогала немного осмотреться. Мелькали тени, и понять, кому они принадлежат, было трудно. Я решил напомнить о себе, промычав, а через какое-то время появился Ингул.
— Ну?
— Кто это был? — ляпнул я первое, что пришло в голову, в очередной раз заметив, что спросил совсем не то, что следовало, но сепахиец понял, о ком шла речь.
— Те, кто, как и мы, ищет прыгуна.
— Они Боги?
Некоторое время Ингул молчал. А его тёмная фигура напротив меня на миг показалась зловещей.
— В каком-то смысле. Мы не знаем, кто они.
— Кто такой прыгун и зачем он вам так нужен?
— Слишком много вопросов для смертника.
— Слишком мало ответов для судьи, — моментально рубанул я, едва дослушав ответ.
Но Ингул не поддался на провокацию, и растворился в тени, занявшись своими делами. От каргала и расспросов мысли заметались, лихорадочно выдумывая разные оправдания. Должно быть, это ошибка, и вскоре все поймут, что никто ни в чём не виноват. Правильно тогда Ингул обратил внимание на то, что каю смог уничтожить каргала так быстро. Мысли плавно скользили, но неизменно возвращались к летающим существам. Боги мне не привиделись, так как Ингул чётко дал понять, что их видели все, и, как я понял из разговора, он с ними уже не раз сталкивался. Никакого удивления их сила и способности у четвёрки каргалов не вызывали. Значит, это не очередные видения, уже хорошо. Последнее время они стали сильно докучать.
Верёвки мешали, и я попытался ослабить узел, но они, словно змея, ещё сильнее вгрызались в плоть. Родненькая тень носилась вокруг, пытаясь чем-нибудь помочь. Угомонись! Ты ничем не поможешь, глупая. Бессмысленные трепыхания муравья в паутине, как и ожидалось, оказались агонией. Верёвка была тонкой, но прочной, и просто так не поддавалась. Пришлось даже вывихнуть большой палец. Сухожилия, нервы и мышцы натянулись, а боль пронзила до плеча. Но ни один мускул не дрогнул на моём лице. Счастье приближающегося успеха прокатилось волной по телу, даруя весёлые мурашки. И было непростительно раздавлено неудачей. Каргалы были крайне опытны, предусмотрев и этот вариант. Ничего не вышло.
Выругавшись про себя, я в сердцах откинул голову, ударившись затылком о кору клёна. Сейчас я очень надеялся, что мысли встанут на место, прекратив лихорадочно метаться. Почему я, выполняющий любой приказ начальства, принявший присягу, должен столь бесславно умереть ни за что? Впрочем, разве я когда-то мечтал о славе? О какой славе может мечтать каю? Какая чушь… Рядовой пёс, что выполняет приказ, не обсуждая его, должен упасть брюхом кверху? Почему? «Все просто. Потому что ты пёс государя», — как всегда, сестрица нашла правильный ответ быстрее меня.
В надежде прогнать ненужные голоса, я принялся мотать головой из стороны в сторону, стараясь не замечать нарастающей головной боли. Голос тени растворился в подступающей темноте, уступая место тишине и спокойствию. Нужно было что-то делать… Что-то делать… Но придумать что-либо никак не удавалось, а любая мысль разбивалась на мелкие осколки, ударяясь о стену тишины. Она усиливалась, вскоре превратившись в непрекращающееся гудение. Очередной раз моргнув, я так сильно вжался спиной в ствол дерева, что показалось, словно он стал со мною одним целым. На сей раз, почувствовав мою беспомощность, в опасной близости возникли десятки душ. Их тёмные жгуты силы скользили по лицу, оставляя кровавые раны, в которых плескался ледяной огонь. Чёрные провалы глазниц давили своим укором, проникая в глубины души. Во мне разом возникли десятки чужих голосов, но разобрать смысл их речей было невозможно. Голоса смешались, образовав волну, которая накинулась на разум, обдав своим холодом. «Наверное, это был холод бездны, в которую отправил их я», — пронеслась мысль прежде, чем они ледяными пальцами схватили меня, пытаясь куда-то утащить. К тому времени я с силой сжимал веки, стараясь избавиться от очередных видений. Но в этот раз они казались намного более реальными, нежели прежде. Голоса оглушали, кожу облизывал лёд, а их мертвенные пальцы оставляли во мне кровоточащие раны.
— Прости, я не хотела, чтобы всё обернулось так…
Голос алгунир прогнал все иллюзии, окатив меня ледяной водой. Звон внезапно сменился тишиной леса и потрескивающей лучиной. Где-то недалеко тихо вели беседу каргалы, не обращая на меня никакого внимания. Видения снова застали врасплох, но Гончая не заметила моего бешено колотящегося сердца и холодного пота на лице.
— Ингул сказал, что через двое суток мы прибудем в Радаган, где состоится суд…
О чём говорит эта глупая женщина? Он давным-давно состоялся. Судья вынес вердикт и отправил меня в полёт с края пропасти прямиком в цепкие лапы Инзеллы. Оставалось только уповать на время. Надеюсь, двое суток растянутся до бесконечности.
Утро наступило неожиданно. Долгое время я старался не заснуть, опасаясь вновь встретиться с душами, но они затаились, наверняка подготавливая новую ловушку. Только недавно я пытался избавиться от пут, как меня уже расталкивали грубые руки. Конечности, перетянутые верёвками, за ночь налились холодом и отказывались подчиняться. Похоже, Ингул тоже это заметил, и один из безликих быстро освободил от пут. Судя по тому, что каргалы сняли повязки и были похожи на обычных путников, должно быть, мы подходили к населённому пункту.
Черноволосый, с высоким лбом и носом горбинкой, каргал, отыскался сразу. Его родинка на скуле под правым глазом выделялась, словно одинокая грозовая тучка в ясном небе. Немало утончённости Ингулу добавляла чёрная бородка, тонким ремешком протянувшаяся по краю нижней челюсти. Мы встретились взглядами на пару ударов сердца, и каргал продолжил собирать сумку на своём таппане. Два безликих каргала имели кучерявые волосы, но оба были повернуты ко мне спиной и рассмотреть их не удавалось.
Возникший между мной и Ингулом мужчина оказался без левой брови. Точнее от середины лба, пересекая бровь, тянулся до скулы грубый шрам. Тут я поймал себя на мысли, что попади Бритва в Гилим, отбою от падких на боевые шрамы барышень ему бы отделаться не удалось. Кинув на меня многообещающий взгляд, он направился к вороному жеребцу. Каргалы словно этого и ждали, подхватив меня под руки и усадив на таппана Ингула.
По дороге стали появляться редкие телеги с запряжёнными тягловыми таппанами, хотя многие упорно называли их лошадьми. Ещё чаще по обочине мы обгоняли пеших крестьян с мешками на плечах, поэтому вовремя скрыть мои путы оказалось весьма кстати.
Скакали до позднего вечера. Лишь когда небо по правую руку окрасилось в багрянец, Ингул объявил привал. Один безликий насобирал лучины, второй принёс растопки, а Бритва откупорил крышку доханы. Это очень удобная походная цилиндрическая коробочка для розжига, в которой постоянно тлел легковоспламеняющийся материал. Обычно в качестве такого материала использовалась кора старых плодов чо-гала, кизяк, или какая-нибудь ткань. Потянуло дымком, запахло мясом. Голова была на удивление пуста. Впрочем, удивляться не стоило, ведь я каждое мгновение ждал очередных видений. Но они затаились, и я решил попробовать расслабиться.
