— Я готов, — сообщил он.

— Давайте, парни, — я кивнул хмурому Вове и ухмыляющемуся Денису.

Гурам ослабил веревку, брыкающего Зяму развернули в «собачью» позицию, лицом к стене. Борец, надел перчатки, имевшиеся в чемоданчике, вытащил скальпель, оттянул край брючины, поднатужился и вспорол пояс брюк. Штаны седого упали к туфлям, обнажив волосатые ноги. Гурам, брезгливо скривившись, взялся перчаткой за семейные трусы.

— Подожди, — торопливо выкрикнул седой. — Я всё расскажу.

— Давно бы так, — пробурчал борец и отошел от бандита. Повинуясь его кивку, Вова и Денис повернули Зяму к нам.

— Дайте хоть чем-то прикрыться или штаны какие-нибудь, — глухо бросил седой.

— Потом вернёмся к этому вопросу, — небрежно отмахнулся Гурам. — Сначала послушаем, что ты расскажешь. Если лапшу начнёшь вешать, придётся продолжить.

— Не буду, — мотнул головой Зяма. — Всё расскажу. Без пурги. Зуб даю. Спрашивай.

— Кто вас навёл? — в разговор вступил я.

— Лысый, — обреченно выдохнул седой.

— Какой Лысый? Откуда он вообще взялся? Поясни.

— Торпеда Тенгиза. Абхазец — пахан, а Лысый на подхвате. Всегда с ним ездит вместе с Абреком. Вопросы решает, силовые акции проводит.

— Он по поручению Тенгиза действовал? — быстро спросил Гурам.

— Нет, — Зяма сглотнул. Было видно, что ему не хочется говорить.

— Он сам на измене сидит что Тенгиз узнает. Тогда его сразу зарежут. Катал с залетными жиганами. То ли стиры были коцаными, то ли он сам лажанулся, но пролетел на сотню косых. Карточный долг — это святое. Не отдаст, самого опустят или на пику посадят. Абхазцу он ничего не говорил, искал деньги. А тут узнал, что в Подмосковье армяне с приезжими будут крутые дела решать, бабки получать, Тенгизу за то, чтобы гарантом выступил и за порядком проследил, двадцать косарей обещали. Такие деньги просто так не дают. Значит, точно большое бабло будет, раз хозяева Абхазца привлекли. Вот и решил ситуацией воспользоваться. Обратился ко мне, я подтянул своих пацанов.

— Сколько Лысому должны отдать? — уточнил я.

— Полноценную долю и ещё десять процентов за наводку, — быстро ответил седой.

— Тенгиз точно не в курсе? — я пристально наблюдал за бандитом.

— Нет, — вздохнул Зяма. — Я же говорю, он сам на измене сидел. Сто раз мне сказал, чтобы я не проболтался от кого наводка поступила. Говорил, что ему хана, если Абхазец что-то пронюхает.

— Ты думаешь, что после вашего налёта кипиш не пошёл бы? — вкрадчиво поинтересовался Гурам. — Вы близкого друга Тенгиза на гоп-стоп взять решили. А если бы ещё кого-то завалили по запаре, вас бы и с того света достали.

— С того света уже никто не достанет, — усмехнулся разбитыми губами седой. — А если серьезно надеялись пропетлять. Заподозрить Лысого сложно. На него мог указать только я. А там ещё, как слышал, приезжие барыги с охраной. В первую очередь подумают на них.

— Видишь, сам говоришь, что Лысого можешь сдать только ты, — иронично улыбнулся я. — А теперь пошевели как следует извилинами, если они у тебя, конечно, есть. Исходные данные: речь идёт о больших деньгах, дело стрёмное. Если узнают, кто это сделал, всем кишки на члены намотают. На кон поставлена репутация Тенгиза. Ещё барыги люди непростые и с огромными связями, в том числе среди кавказских воров. Кипиш будет до небес. Кавказцы — это не славяне. Абхазец, если вас найдёт, будет по кусочкам резать, чтобы подыхали в мучениях, проклиная тот момент, когда подписались на это дело. А теперь, с учётом всего сказанного, сам подумай, что нужно делать Лысому, чтобы на него не вышли?

Зяма смертельно побледнел.

— Вот видишь, ты всё правильно понял, — ухмыльнулся я. — Ты, и сам попал, и корешей в блудняк втянул, когда на гоп-стоп в темную подписал.

Наркоман, здоровяк и даже прислоненный к углу рыжий с перевязанной ногой, смотрели на седого с нескрываемой ненавистью.

Я повернулся к Гураму.

— Сейчас поедем в дом, посмотрим, как сделка проходит. Ты отзываешь Левона Суреновича и даешь всё расклады. Он лучше знает Тенгиза и понимает, как действовать. Только разговор с Абхазцем без меня не начинайте, хорошо?

Примечания:

Винт — жаргонное название наркотика, приготовленного в домашних условиях. Состав из нескольких наркосодержащих препаратов. Впрыскивается в вену посредством инъекции.

Баланду травит — врёт.

Айо — да (армянск).

Гоп-стоп — грабеж

Кипиш — шумная разборка

Катать — играть в карты

Коцаные стиры — меченые карты

— Хорошо, — кивнул Гурам.

— Тогда погнали.

— Парней с собой берешь или здесь оставишь? — поинтересовался борец.

— С собой, конечно. Пусть будут под рукой.

— Давай снова этим ноги свяжем. На всякий случай.

— Опять? Зачем? Они же никуда не убегут.

— Как там у вас говорят? — усмехнулся парень. — Бережённого бог бережёт, а не бережённого конвой стережёт. Так, на всякий случай. Мне спокойнее будет.

— Годится, — согласился я.

Денис, Олег, Вова вместе с Василом деловито связали пленников. Даже рыжего, но так, чтобы нагрузка на раненую ногу была небольшой. В вертикальном положении остался один седой. Веревку на крюке ослабили, позволив ему стоять на ногах.

Мы уже собрались уходить, как раздался голос главаря:

— Просьба одна есть.

— Говори, — кивнул я. — Слушаю.

— Нам, я так понимаю, хана? — обреченно выдохнул седой.

Я дипломатично промолчал.

— Я всё подтвержу, что говорил, только Тенгизу не отдавайте, — попросил Зяма. — А если будете валить, сделайте это быстро, не мучайте.

— Ни хера, — заорал в углу здоровяк. — Я не хочу зажмуриться. Пацаны, не надо, всё что угодно сделаю, мамой клянусь!

— Заткнись, — Васил небрежно пнул его носком кеда по зубам, и культурист замолчал.

— Могу одно тебе сказать — попрошу об этом людей, которых вы на гоп-стоп взять собирались, — пообещал я седому. Сильно попрошу. Они ко мне прислушиваются, но гарантировать ничего не могу. Видишь, я с тобой откровенен, не езжу по ушам без тормозов, а говорю, как есть. Но и ты всё повторишь, что нам рассказывал и на вопросы ответишь. Это твой единственный шанс не попасть к Тенгизу и уйти быстро без мук. Добазарились?

— Ну хоть так, — седой недовольно скривился. — Лады, добазарились.

— Васил с нами поедет или здесь останется? — спросил я у борца.

— Здесь, конечно. Подвал запрёт, а сам наверху будет. Должен же кто-то за ними присматривать.

— Ладно, — я повернулся к ребятам. — Поехали….

В гостиной всё было по-прежнему, Манвел вальяжно развалился на диване. Георгий и Ашот взвешивали кипу брошек и перстней под бдительным присмотром патриарха.

— Левон Суренович, мы уже приехали. Вас Гурам ждёт на крыльце, хочет пару слов сказать.

— Я знаю, что вы приехали, — кивнул дед. — От Баграма заезжали, сказали. У вас всё в порядке?

— Да, — кивнул я. — Ничего особо срочного. Но вы должны его выслушать.

— Минут через пять, — пообещал патриарх. — Давай сначала это дело закончим.

— А где ты гулял, дорогой? — благодушно спросил толстяк. Он просто светился от радости. Видимо, уже мысленно подсчитывал барыши от сделки.

— По делам отъезжал, — вежливо ответил я. — Рассказать подробнее без разрешения хозяина не могу.

— А и не надо, дорогой, — махнул рукой Манвел. — Черт с ним, твоим рассказом. Мы тут уже закончили почти, последнюю партию взвешиваем.

Я кинул короткий взгляд на распухший портфель и раздутые сумки. Похоже, последние пачки денег туда впихивали с большим трудом. И рядом с гостями, кроме знакомого дипломата, лежал огромный квадратный чемодан с металлическим корпусом. Что самое интересное, распахнутый и почти пустой. Только в углу, лежали последние пять пачек купюр, перетянутых резинками. Две — сторублевок, а три — полтинников.

— Так, смотрим, что у нас тут, — Георгий, взвешивающий вместе с Ашотом последнюю горсть золота, добавил на колеблющиеся весы пятиграммовую гирьку, посмотрел на ушедшую вперед стрелку, замершую на двух делениях от нуля, и заявил: