По строю прошел едва заметный шорох, однако под его суровым тяжелом взглядом стих, когда он заговорил, кратко излагая причины своего отсутствия и объявляя о предстоящей полевой проверке боеспособности в конце августа.

— Смотри-ка, — лейтенант, заметно оживившийся, стоявший в начале строя во втором ряду, ткнул ефрейтора пальцем в спину. — Кого привел наш Великий Зевес. Да это же, ни много, ни мало, сама Афродита.

Ефрейтор лишь молча скосил на того глаза, едва заметно покачав головой.

— Не трожь ты его, — прапорщик, с отчаянным терпением уже который год державший знамя, покачал головой, укоризненно взглянув на боевого товарища.

Ассоль, в своем белом платьице, защитившись от солнечных лучей светлым небольшим зонтиком, совершенно не вписывалась в окружавшую ее обстановку. Девушка с любопытством скользила взглядом по строю, то и дело останавливая его рядом со знаменем.

— Мне кажется, она смотрит на меня, — не унимался лейтенант. Приосанившись, он едва заметно ухмыльнулся.

— Да все на тебя смотрят, все. Вон Георг тоже теперь смотрит, — прапорщик едва шептал уголком рта, сохраняя на своем лице непроницаемое выражение.

— Александр, Вы не заденете нас с моим самолюбием, — лейтенант приподнял брови, ефрейтор раздраженно дернул плечом.

— Доиграешься же: смотри, какой он всклокоченный сегодня. А, что до Георга, слышал, возникли дипломатические проблемы, поэтому ему пришлось вернуться. Отец говорит, он ищет переводчика, так как предыдущий оказался сильно болен.

— А прислать за переводчиком Оливье?..

— Тишина в строю!

Двое в начале строя вздрогнули и резко замолчали.

После смотра полк был распущен. Строй резко распался, едва покинул плац. Ефрейтор задумчиво смотрел вслед уходящему Маршалу. Адъютант что-то быстро тараторил тому почти на ухо, на что Георг периодически едва заметно отдергивался и останавливался, делая тому жест несколько отстраниться.

— Оливье — очарование, — прапорщик проследил за чужим взглядом и мягко улыбнулся, уперев знамя древком в мостовую.

— Да уж, не знаю, как Георг его терпит, — ефрейтор, посчитав слова Александра иронией, пожал плечами.

— Ничего ты не понимаешь в этом, — мужчина, ощутив укол обиды, немного поджал губы.

— Тут была такая дама, а вы об Оливье говорите. Никогда вас не пойму, — Хьюго, взбудораженный, с раскрасневшимися щеками, расхохотался, пихнув друга в плечо.

— Себастьян, ты язва, — подтрунил над тем знаменосец.

— Снова уедет, говорите? — ефрейтор сцепил пальцы за спиной, развернувшись к ним.

— Опять тебя на замену поставит. Не халтурь, друже, ой не халтурь, ты нужен нашему строю…

— И нашей строевой подготовке, как никогда ранее! — Себастьян потер ладони. — Ну, что у нас на сегодня?

— Ты снова в загул? Смотри выйди к августу, а то Георг тебе спасибо не скажет, — Александр перевел взгляд на заменявшего командующего. — Наполеон, ты с нами?

— Он какой-то взвинченный сегодня, — не унимался Хьюго, с любопытством склонившись вперед, почти вплотную заглядывая тому в лицо. — Так-так-так, сейчас я расскажу, что именно его беспокоит.

Ефрейтор резко сделал шаг назад, ядовито ухмыльнувшись:

— Ты тут нас за разговоры об Оливье порицал, а теперь сам ко мне с поцелуями лезешь. Не гоже, Себастьян, так с боевыми товарищами себя вести, — юноша достал за-за пазухи портсигар и закурил, видя, как едва розоватое лицо лейтенанта опасно багровеет. Панса ответной шутки так же не оценил. Он с тревогой покосился на друга.

Однако Хьюго, быстро собравшись с мыслями, тяжело вздохнул, снова приняв непринужденный вид:

— Как сестренка поживает?

— А тебе-то какое дело? — из-за приличной разницы в росте юноша смотрел на худощавого Себастьяна снизу-вверх, но лейтенанта не оставляло впечатление того, что чужой взгляд не покидает так ненавидимое им высокомерие. — Решил наконец прервать свое триумфальное паломничество по пабам, остепениться и стать семейным человеком?

— Это добром не кончится, — прапорщик засуетился, ощутив повисшее напряжение. Остальные уже разошлись, и в колоннаде под навесом больше никого не было.

— Успокойся, Александр, я же не буду опускаться до того, чтобы обидеть этого малыша, ты глянь на эти шрамы на его щеке. Да он беззащитен перед суровыми ударами судьбы…

— Ну на нет и сестры нет, — спокойно пожал плечами Наполеон, оборвав чужой монолог, и стряхнул с сигары пепел. Теперь он смотрел немного исподлобья, но так же прямо. Панса ощутил сквозивший в чужом голосе холодок. — И лучше даже не приближайся к ней. Целее будешь, — парень отошел на пару шагов, но задумался, остановившись. — И, к слову, Афродита была дочерью Зевса, а не супругой.

Ефрейтор развернулся и скорым шагом направился к арке, мрачно вслушиваясь в оставшуюся за его спиной мертвую тишину.

***

Гулкий стук оборвал сонную тишину комнаты. Наполеон уже сидел на кровати, немного невпопад, негнущимися пальцами застегивая пуговицы на многострадальной рубашке. Он чертыхнулся, в очередной раз обнаруживая, что застегнулся криво, и потер глаза, подавляя судорожный зевок.

— Оставь надежду всяк сюда входящий… Открыто!

— О, смотрю, ты уже не спишь, — Теодор распахнул дверь, привалившись к косяку. Он уже переоделся с дороги, более-менее приведя себя в порядок, насколько это было возможно за отведённое ему время, частично потраченное на разные мелкие поручения. — Эге, какой ты потрепанный.

Духовник с лёгкой иронией приподнял брови, наблюдая за тем, как его друг упорно ковыряется с застежкой рубашки. С минуту Леон сосредоточенно молчал, иногда раздраженно цыкая, однако труды его принесли достойные плоды:

— Так… У тебя разве не было никаких неотложных дел? — Вандес, довольный тем, что, наконец, справился со всеми пуговицами, поднял лохматую после сна голову, сладко протянулся и ещё слаще зевнул, снова повалившись спиной на кровать, заправляя рубашку в штаны.

— Я решил, что мне все же стоит присмотреть за тобой, а то наделаешь же дел: вспылишь ещё по какому пустяку и выставишь себя круглым дураком. И тогда пиши «пропало», — д’Этруфэ сдержанно улыбнулся, наблюдая за действиями друга, так с детства и не переменившимися. Привычка Наполеона — это, как минимум, навсегда. — Ну, так ты долго ещё тут собираешься возиться? У Маршала приём сегодня — будет много народу. Я не особо горю желанием показываться там, но за тобой нужен присмотр. Не прощу себе, если с что-то пойдет не так.

— Твоя совесть меня унижает, — хмыкнул драгун. — Я не ребенок, чтобы за мной присматривать.

— Скажи это кому-нибудь другому.

— Мне там наверняка будет скучно.

— Ты идешь туда не веселиться.

— Зануда, — как ни странно, когда Вандес поднялся, вопреки ожиданиям, выглядел он более чем аккуратно. Единственное, что портило исключительно благородное впечатление, — растрепанные рыжие волосы, из-за которых он скорее напоминал дворового забияку, играющего в пиратов, нежели кавалериста, прошедшего войну.

Юноша почесал старый, давно заживший шрам на щеке и с гордым видом козырнул.

— Расчешись, шкет…

Он пощелкал пальцами, осмотревшись:

— Да и так сойдет, — не найдя искомой щетки, тот провёл ладонью по волосам, приглаживая их.

Д’Этруфэ лишь усмехнулся. Леон из воспоминаний, если чем и отличался от себя сейчас, то лишь возрастом.

— Ну сойдёт, так сойдёт. Пора бы идти, а то как-то неловко будет, — проворчал Теодор.

Наполеон накинул мундир, быстро его застегивая, и, поправив ворот, захлопнул окно. Он звонко пристукнул каблуком сапога об пол:

— Вперед и с песней!

Они вместе спустились по лестнице и вышли на узкую мощеную улочку. Небо вдалеке уже начало медленно заливаться прозрачным оранжевым светом. На улице где-то пел аккордеон, где-то устало заливалась все та же печальная скрипка. Разнообразные звуки и запахи дурманящие стелились по земле. Теодор прикрыл глаза, делая глубокий вздох, спокойно следуя за Наполеоном, с довольным видом смотрящим по сторонам и оглядывающимся на чужие заинтересованные взоры. Того наполняли в равной степени неприятное волнение и восторг, но все же внутренняя радость перевешивала и оттеняла неприятное предчувствие предстоящей встречи.