Подробно обговорив все детали предстоящей дуэли, они разошлись: Александр быстро сбежал по лестнице и оседлал свою лошадь, вихрем срываясь по лужам во весь опор, а Леон тихо выскользнул из своей комнаты и прошел в соседнюю, осторожно заглядывая внутрь.
Убедившись, что все в порядке, а входить можно, он приблизился к кровати, на которой под теплым одеялом лежала девушка, и присел на стул рядом с ней.
Какое-то время Леон молча смотрел на спокойное расслабленное лицо спящей, сложив руки на груди, затем быстро обернулся к небольшому столику и, обмакнув перо в чернила, написал на листе бумаги краткое письмо с обозначением своего местопребывания на ближайшие несколько часов. Наполеон склонился к Скарлетт, прислушавшись к ее дыханию, и мягко, почти нежно, улыбнулся, покачав головой. Он невесомо поцеловал ее в щеку, поднялся и вышел, ненадолго задержав взгляд на куске серого копотного неба за узким окном.
***
Нож подковырнул белоснежную кожу - по щеке скатилась струйка крови. Зеркало улыбнулось багрянцем на белоснежных зубах. Нож снова полоснул по переносице.
Он тяжело размеренно дышал ртом, слыша, как дыхание его отзывается хрипом и будто само собой кашляет и срывается. Язык слизнул каплю, пересекшую розовые губы, глаза нервно зажмурились. Он с силой воткнул нож в пол и крепко сжал нос пальцами, вопросительно смотря своему отражению в глаза. Нечесанные после помывки дождем и кровью, светлые волосы свалялись и слиплись, сосульками свисая по бокам от головы и налипая на лоб.
Нос, то ли сломанный, то ли выбитый, не дышал вообще.
— Хью! — де Панса обнаружил того сидящим на полу напротив ростового зеркала. За все это время Себастьян так и не смыл с подбородка кровь, хотя вокруг губ она была оперативно слизана языком.
Поморщившись, Александр поставил рядом с другом емкость с теплой водой и молча сел рядом, однако, не выдержав гнетущей тишины, заговорил:
— Ты долго еще будешь продолжать так себя вести? — он осторожно коснулся чужого лица и повернул его к себе, чему Себастьян вовсе не воспротивился. Он даже смотрел несколько наивно и слишком открыто, будто с ним этим утром ничего не произошло. Или произошло, но он забыл, что именно, и теперь этим пронзительным, почти удивленным взглядом вопрошал у де Пансы, откуда на его лице такие тяжелые повреждения.
— Как? — голос прозвучал хрипло и гнусаво. Его когда-то красивый точеный нос был словно скошен набок, а почти по-женски мягкие губы приоткрыты. Де Хьюго стиснул зубы, обиженно хмуря светлые брови.
— Погоди-ка, сейчас будет больно, но ты же вытерпишь, — Александр ощупал чужой поврежденный нос, задумчиво щуря свои большие, глубоко посаженные глаза. Все же не зря он при своем взводе был за медика. А вот уроки Красного Креста они посещали вместе с Теодором…
Когда де Панса вправил Себастьяну нос, на лице того от резкой боли не дрогнул и мускул. Он лишь судорожно втянул воздух ртом, затем отстранился, пальцами осторожно касаясь переносицы. Де Хьюго опасливо сделал вдох уже носом и кивнул прапорщику, принимаясь прочищать забитые засохшей кровью ноздри.
— Премного благодарствую, — наконец он жадно хватил воздух и снова развернулся к зеркалу. Его красивое лицо не портили даже эти страшные кровавые разводы.
Александр в это время принялся стирать кровь с волос, кажется, оцепеневшего Себастьяна. Тот мелко подрагивал, кусая губы.
— Сандро, — мужчина прикрыл глаза, когда капли воды затекли за воротник.
— Да? — де Панса снова повернул чужое лицо к себе, продолжая свое нехитрое дело.
— Мне снилось что-то. Не помню, что именно, но помню смерть. Свою. Она недавно смотрела на меня из зеркала. В темноте.
— Глупости какие, Бастиан…
— Это для тебя глупости, — тот скосил взгляд на зеркало. — Я хочу убрать его от своей кровати. Давай перевернем его, а? К стене…
— Мы уже переворачивали, — прапорщик сделал тяжелый вдох. — Оно двустороннее.
Де Хьюго испуганно дернулся.
— Да тихо ты, не нервничай, — Александр сжал его плечо. — И не смотри на него. Самое страшное существо в этой комнате — это ты…
Себастьян приподнял брови, смотря на де Пансу большими глазами.
— Ты сам так считаешь, ведь так?
Де Хьюго принялся растирать леденеющие руки:
— Я не хотел, Сандро. Я не хотел. Правда не хотел. Ты не веришь мне, ведь так? Я не хотел этого делать! — его голос сорвался, а по щекам потекли слезы. — Я не хотел поступать с ней так. Не хотел. Не должен был!
Александр молча заключил того в объятия, ничего не отвечая. Себастьяна мелко трясло: он плакал.
— Я не один раз убивал на дуэли, на войне, но это не то. Там — это не кровь на руках. А сейчас, благо, я не убийца, но это не лучше, не лучше… я не хотел этого. Я не хотел ненависти.
— А чего ты хотел-то? — Александр вздохнул тяжело, задумчиво.
— Я с самого начала думал, что это сможет изменить наши взаимоотношения с… — Себастьян поджал губы и махнул рукой. — Я вообще не помню ту ночь. Точнее помню смутно, отрывками. Если бы не кровь на руках, лице и одежде, то и не знал бы, клянусь. А так связал факты и испугался. Себя, скорее. У меня в последнее время такое все чаще, — он закашлялся, трясущимися руками достал из внутреннего кармана сигару и спичечный коробок и закурил, делая настолько глубокий вдох, что из глаз снова полились слезы.
— Так зачем ты вывел его из себя, Хью?
Лейтенант лишь болезненно поморщил ноющий нос и зло пнул зеркало ногой. С громким звоном то разбилось на тысячи осколков.
***
Мужчина за столом задумчиво проглядывал бумаги. Что-то не сходилось. Какая-то деталь была упущена, и он не мог понять, какая именно.
«Она ушла с ним…»
— С ним, — хмыкнул себе под нос Максимилиан. Он хотел отыскать Дженивьен, но все его попытки не приводили ни к чему. Такого человека, с которым она ушла, просто не существовало в большинстве списков. — С ним… — д’Амэр устало потер глаза. Все это было очень странно, а то, что было странно, то не радовало. В таких вещах странностей быть, в принципе, не должно. Все должно быть четко и понятно. Но все было не четко и, тем более, не понятно, а запутанно и неясно. Концы в воду. И все. Где искать эту женщину теперь? А юнца?
Граф был уверен, что в ближайшее время та может вернуться, так как работа требовала ее присутствия, пусть и несрочного и непостоянного, а д’Онорайн была человеком ответственным: она была нужна, а значит, не пропадет.
Однако нужна Джен была здесь и сейчас, а, следовательно, ее требовалось достать из-под земли и доставить в этот кабинет.
Максимилиан дернул за цепь звонка. В кабинет влетел его секретарь — невысокий тощий юноша лет двадцати, курносый, с шальными розовыми щеками и растрепанными светлыми волосами.
— Слушаю, монсеньер!
— Подними архив, но узнай, кто такой Наполеон Вандес, и принеси мне все, что можешь о нем узнать, — граф откинулся на спинку стула — он даже не смотрел на удивленного юношу. — Сержио, что-то еще?
— Я попрошу Пьера от Вашего имени пустить меня в архив? — парень хотел было сунуть руки в карманы, но одернул себя и сцепил пальцы за спиной, вспомнив про этикет.
— Да, секунду, — Максим вытащил из стопки листов чистый и быстро что-то на нем написал. — Мне нужна любая информация, — он протянул листок парню и снова пробежал глазами документы.
— Слушаюсь, — Сержио быстро исчез за дверью.
Д’Амэр потер переносицу, постукивая пальцами по столу, в задумчивости смотря на огонек свечи, горящей на рабочем столе.
С той лунной ночи прошло уже несколько дней. Георгу с каждой минутой делалось все хуже, его вменяемость час от часа таяла буквально на глазах, к тому же Маршала лихорадило, что усугубляло и без того отвратительное его состояние. Врачей подпускать к себе мужчина категорически отказывался, но помочь другу Максим считал своим долгом. Тем более за это время он долгими разговорами практически убедил Георга в необходимости развода. Механизм был запущен, а, когда именно произойдет то, что должно произойти, — это лишь вопрос времени. Им остается лишь терпеливо ждать, а там и бумаги, гляди, будут готовы. В довершение всего останется просто поставить пару подписей, и дело с концом.
